Она даже не представят, сколько… Я никак не могла привыкнуть к ситуации: к тому, что сын со мной, что все изменилось. Мне казалось, я усну и все исчезнет.
— Он сумеет полностью восстановиться? — спросила я. — Он родился на двадцать шестой неделе, он будет здоров?
— Будем надеяться на лучшее. Пока рано об этом говорить.
— А когда я об этом узнаю?
— Что-то прояснится через шесть-восемь месяцев. Будет понятно, как развивается ребенок. Он еще слишком мал.
Мне было непривычно об этом думать. Сложно перестроиться с мыслей о том, что я его потеряла к вопросам здоровья. Врач вышла, и я вздохнула, снова оставшись с малышом наедине.
Самое главное, что мы снова вместе.
К остальному я смогу приспособиться, обещаю.
Следующие два дня я почти безвылазно провела здесь. Со Зверем мы почти не пересекались — он занимался вопросами наследства, готовясь, как он выразился, к войне с юристами.
У отца много чего было.
Корпорация, на которую рассчитывал Зверь, должна была его сделать королем в городе. На эту корпорацию много кто рассчитывал, из-за нее пострадал мой ребенок. Мне это наследство не нужно. Оно просто пугало меня.
Когда кто-то идет к большим деньгам и влиянию, он идет по головам.
Я боялась, что снова мы с сыном окажемся жертвами…
Похороны назначили на девять утра. Я встала в шесть, и больше не смогла уснуть.
— Ты уверен, что я должна пойти?
— Разумеется, Лили. Ты наследница.
Зверь невозмутимо надел черную футболку, джинсы. Натянул черную кожаную куртку. В этом похоронном наряде выделялись только волосы. На кровати лежало черное платье для меня, сапожки на каблуке и новое пальто.
— Позвать стилистов, Лили? Пусть тебя подготовят.
Я начала качать головой, но он уже направился к двери.
— Оденьте ее, — велел он.
Со вздохом я потянулась к одежде. Это нечестно! Зато безотказно. Я быстро приведу себя в порядок. Девушки из зала быстро накрасили меня и уложили волосы в строгий узел. На кладбище мы выдвинулись на другой машине — черной, с тонированными окнами.
— Чего ты боишься? — спросил Зверь, когда мы подъезжали.
Как точно он понял мое настроение…
— Не знаю. Дурное предчувствие.
Я смотрела в сторону кладбищенских ворот. Народа много: такое ощущение, что собралось полгорода — как тогда, когда его убили. Кругом стояли полицейские, наблюдая за порядком. Машины прибывали одна за другой, задержались только мы — слишком важные птицы, чтобы нам сигналить.
— Что именно тебя беспокоит?
Я не смогла сформулировать мысль. Не хочу видеть сестру, боюсь ее опекуна? Волнуюсь за сына? Что-то не так. Я молчала, Зверь вздохнул и вышел из машины. Открыл дверь мне, и я выбралась на сырой ветер, поправляя воротник пальто.
Кирилл подал мне руку.
— Если боишься, ни с кем не говори. Здесь мои люди, мы в безопасности.
Ежась, я пошла за ним.
Отца хоронили там же, где был похоронен «мой ребенок». Это был другой малыш, но все равно не по себе. А когда мы появились на аллее, то увидела белого ангела с могилы. Сначала хотелось приказать сломать памятник, но пока мы держим все в тайне, это может быть опасно.
Мы прошли мимо: могила отца была в соседней аллее. На таком же пафосном и дорогом участке, устланном мрамором, нас уже ждали гроб и две фигуры…
Я впилась в них глазами.
Девушка была намного ниже. На ее фоне тот, кто стоял рядом, казался великаном. Оба в черном. На Коринне была пышная юбка и облегающие сапожки. Полушубок был до талии, намокший мех слипся сосульками.
Бордовый гроб был единственным ярким пятном траурной группы.
Рядом с ним — всего несколько человек. Журналисты, зеваки, коллеги — все остались за пределами аллеи, отсекаемые охраной.
Нас пропустили.
Значит, считают меня членом семьи.
Подумать только, ему сдохнуть надо было, чтобы меня признать.
Цокая каблуками по мрамору, я неторопливо подошла и остановилась в нескольких метрах от гроба. Я ужасно не хотела смотреть мертвому отцу в лицо, поэтому глазела на Коринну.
До нее слишком далеко, чтобы поздороваться или заговорить, поэтому мы молчали. Я только чуть кивнула ей. Затем мое внимание привлек мужчина, ее сопровождающий. Опекун.
Одного взгляда мне хватило, чтобы понять, что передо мной непростой человек.
На вид лет сорок, квадратная челюсть и массивная фигура телохранителя. На нем был черный костюм с коротким распахнутым пальто. Их охрана держала над ним и Коринной по зонтику. Надо мной тоже раскрыли один. Зверь остался мокнуть под холодным дождем, но его это, как будто, не беспокоило совсем.
Мой взгляд все скользил по опекуну, подмечая детали.
Мощные руки с коротко стриженными ногтями. Шрам на лице. Глаза были неживые, словно передо мной робот, а не человек. Я представила себя на месте Коринны, и мне стало страшно. Как она проводит дни с этим монстром?
Но сестра не выглядела испуганной.
Удрученной — да. Но не испуганной.
Она первая подошла к гробу, и что-то зашептала, неслышимое за шорохом дождя. Прощалась. Я заметила, что Зверь и опекун смотрят друг на друга, как лютые враги.
— В чем дело? — прошептала я, заметив, как тело Зверя напряглось, а рука легла на пояс ближе к оружию.
Уверена, опекун тоже вооружен. Он выглядел, как хорошо вооруженный человек.
Он подошел к гробу вслед за Коринной.
Я следующая. Затем гроб накроют крышкой и тело погребут.
Но опекун не отходил и не уступал место мне. Он смотрел мне в глаза, словно приглашая к беседе. Поборов страх, я решили приблизиться. Я Лилия Девин, дочь влиятельного человека, мои любовники — не менее влиятельные люди, я мать будущего наследника двух империй. Так что я не позволю этому себя запугать.
И отпустив локоть Зверя, подошла к гробу одну.
Опекун Коринны следил за мной с каменным выражением лица.
На секунду мы пересеклись взглядами и его глаза так не понравились, что я опустила голову и уставилась на отца. Вздрогнула, увидев неживое, серое лицо, словно у восковой фигуры. Изнутри обивка гроба была белоснежной. Пулевое отверстие было заделано воском, но гример постарался не очень в целом. То ли торопились, то ли это в принципе было сложно. Из свежевырытой могилы тянуло холодом и тленом.
Вид отца в гробу меня обескуражил. Отца, которого я ненавидела, который погубил мою мать и не признавал меня, бросив прозябать в нищете. Похитил моего ребенка. Но больше ненависти я к нему не испытывала. Руслан за меня отомстил, поставил точку. Пусть просто катится в ад.
Мне нечего было ему сказать.
— Ваш отец много говорил про вас, — вдруг заявил опекун.
У него оказался низкий, глухой голос, словно из могилы говорят. Такой же холодный и вязкий, как сырая земля. Все это время он меня рассматривал. Ждал реакцию. Наверное, не только мне было интересно посмотреть на сестру. Им на меня — тоже.
Я подняла глаза.
Вид отца в гробу полностью меня успокоил. Я сама как будто застыла, мне не нужно было, чтобы Зверь прикрывал мне спину. Я и так ощутила уверенность.
— И что же он говорил?
— Он мечтал наладить с вами отношения.
Ложь.
Но глаза ее не выдали. Но если бы отец хотел — он бы это сделал, а не моего сына похищал.
— И мне жаль, что его убийца — ваш любовник. Это было недальновидно — заключать сделку за спиной отца с его врагом.
— Неужели? — резко спросила я.
— Не отрицайте. Я знаю, что вы должны были родить ребенка от него за вознаграждение. И сделали это.
Я прищурилась. Откуда он знает такие нюансы, он только сегодня прилетел в страну, а в прессе этого не сообщали! Никто не знал, что Руслан обещал мне деньги за рождение малыша — и очень серьезную сумму.
— В его смерти — виновны вы, — продолжил он, — но я не вправе обвинять дочь Девина, даже такую.
— И к чему тогда эти обличения? — вспыхнула я.
Во мне проснулась злость, которую я годами копила на отца. Он мертв, так что она вся была готова обрушиться на его «преемника», как огромная волна.
