То есть, к своей бутылке, опустевшей еще только наполовину.
Странно. Мне казалось, что я выпил больше.
Мой мочевой пузырь, судя по всему, считал так же, потому что уже скоро я почувствовал непреодолимое желание прогуляться до уборной.
В ушах шумело, но предметы я, кажется, пока что различал довольно точно. Правда, расстегнуть собственные джинсы удалось только со второго раза - пальцы почему-то не хотели слушаться.
Я недооценил крепость огневиски - до сегодняшнего дня я пил его считанные разы, причем не в таких количествах. Вспомнив о каком-то то ли дядюшке, то ли дедушке братьев Уизли, который мог выпить целую бутылку огневиски, а потом еще и заниматься всяческими непристойностями, я ощутил к нему невольное уважение.
Руки я мыл долго и сосредоточенно - почему-то вода, бегущая из крана, притягивала взгляд. Завораживала.
- Ты собрался тут заснуть? - недовольный голос вывел из оцепенения. Подняв глаза, я увидел Драко Малфоя, отражающегося в зеркале позади меня.
- Малфой… - простонал я, закрывая вентиль. - Ты меня что, преследуешь?
- Я бываю здесь каждую пятницу, Потти, - фыркнул он, невежливо отпихнул меня от раковины и снова включил воду. - Так что, пожалуй, это ты ходишь за мной хвостом.
Я ничего не ответил, не испытывая никакого желания объяснять перед Малфоем причины своей пьянки в гордом одиночестве. Вместо этого я снова уставился в раковину.
Руки у Малфоя были под стать внешности - узкие ладони, длинные пальцы, которые обычно называют музыкальными. И запястья - тонкие, с выступающей косточкой и синеватыми прожилками вен, просвечивающими через бледную кожу. На одном из пальцев холодно блестел старинный массивный перстень - видимо, родовой.
Пожалуй, огневиски очень странно на меня подействовало - я почему-то ощутил необычное, непреодолимое желание коснуться Малфоевской руки. Или даже не только коснуться - провести пальцами по ладони, огладить бугорки, сжать бледные пальцы…
От этих мыслей меня бросило в жар. В ушах зашумело еще сильнее, ладони мгновенно вспотели, а в висках застучала кровь. И, что самое ужасное, я почувствовал, как кровь начинает пульсировать и между ног.
Я сглотнул.
От этого неожиданного откровения щеки загорелись огнем.
Видимо, Малфой что-то заметил, потому что вскинул голову - плавным жестом, от которого у меня перекрутило все внутренности.
Да что со мной такое творится?!
- Только не теряй здесь сознание, Поттер, - холодно попросил он. - Я перепившего героя на себе таскать не собираюсь.
- Да пошел ты, - выдавил я, чувствуя, что еще немного - и я, правда, схвачу его за руку.
Ужасаясь собственным мыслям, я вылетел из уборной, как пробка из бутылки с шампанским.
Шатаясь, вернулся за столик, с сомнением покосился на бутылку. Пожалуй, мне хватит.
Я достал из кармана пригоршню монет, отсчитал несколько галлеонов и аппарировал домой.
Кое-как выпутался из мантии, джинсов и рубашки, хлебнул сонного зелья прямо из бутылки и повалился на кровать, заснув еще до того, как голова коснулась подушки.
* * *
Утром, проснувшись с ужасной головной болью, я решил, что лучше всего будет не думать о помутнении, накатившем на меня вчера при встрече с Малфоем.
Подумаешь, с кем не бывает… Я перебрал, а после выпивки в голову всегда лезут всякие странные мысли и желания. Рон летом еще и не такое вытворял - чего только стоит стриптиз на столе в Дырявом котле под аккомпанемент Симуса и Дина. Если бы Гермиона, и сама едва стоящая на ногах, не увела бы его тогда спать, неизвестно еще, каких бы глупостей друг натворил до утра.
Правда, почему-то казалось, что Рон не стал бы жадно разглядывать друзей, или, еще хуже, бывших врагов с недвусмысленными желаниями, но эту мысль я тут же отогнал прочь.
По пьяни чего только не бывает.
Да и вообще, некогда мне думать о Малфое.
Нужно вставать, выпить антипохмельное зелье, сходить в душ. Потом собраться и встретиться с друзьями, которые звали меня с собой на открытие художественной выставки в галерее. Поначалу я не очень хотел идти, но Гермиона, мастер уговоров, с таким жаром и блеском в глазах расписывала экспозицию, посвященную прошедшей войне, что в итоге я заинтересовался и сам.
А после выставки - ужин в Норе.
Словом, некогда предаваться непонятным мыслям о более чем непонятных желаниях.
Я поднялся, чувствуя, что голова, тяжелая-тяжелая, будто набитая песком, тянет к земле. Антипохмельного зелья, как назло, осталось на донышке - хватило, чтобы снять головную боль, но оказалось недостаточно для возвращения радости к жизни.
Воистину, после пьянки утро добрым не бывает.
Видимо, я еще и спал в крайне неудачной позе - все тело, а особенно, спина, казались задеревеневшими. Мускулы будто налились свинцом и покрылись ржавчиной, а спина еще и ныла.
Горячий душ немного помог, но ломоту в спине не снял.
Чувствуя себя так, будто меня переехал Хогвартс-экспресс, я почистил зубы, оделся и спустился на кухню, где на столе уже стоял кофейник, от которого поднимался ароматный пар, тарелка с яичницей и тосты.
Еда в меня не лезла, а вот свежесваренный кофе оказался очень кстати. Выпив четыре чашки, я снова почувствовал себя почти живым и готовым к великим свершениям. Ну, или к походу на выставку, раз свершений в ближайшее время не предвидится.
Но, видимо, чувствовал я себя лучше, чем выглядел. Хотя перед выходом из дома я и посмотрелся в зеркало, с удовлетворением не обнаружив ни красноты в глазах, ни отеков, Гермиона при встрече окинула меня странным оценивающим взглядом и тихо, чтобы не услышал Рон, поинтересовалась:
- Гарри, с тобой все в порядке?
- Да. А что? - рука сама метнулась к волосам, стараясь пригладить встрепанные вихры. - Что-то не так?
- Ты хорошо спал? У тебя немного… отрешенный вид.
- Да все нормально, Герм! - прошипел я. - Правда.
- Пойдем, дружище, - раздался над ухом вздох Рона. - Мы как раз к открытию. Воспользуемся привилегией героев, а?
Я хотел протестующе замахать руками и отказаться, но не успел - меня уже тащили к парадному входу через расступающуюся толпу. Пришлось улыбнуться и даже выдавить пару каких-то приветственных слов. К счастью, долго держать меня не стали, сделали пару снимков, спросили об отношении к искусству, и только. Гермиона что-то прощебетала насчет важности подобных выставок, и мы прошли внутрь.
Народу в залах пока еще было немного - пропускали не быстро, и основная масса посетителей пока толпилась снаружи. И хорошо, потому что мое лицо, наверное, очень вытянулось, когда я взглянул на вывешенные в галерее картины.
Полотна не двигались, но казалось, будто они живые. И эмоции с них били через край. Казалось, будто каждая картина - это окно в отдельный мир. В свою собственную историю, подсмотренную и зарисованную художником.
