Я не вижу смысла бороться. Во мне очень много боли и я где-то даже боюсь ее растратить. Расплескать то, что может сделать меня по-настоящему сильным и крутым бойцом. Я перекатываюсь на живот и зажимаю рот комком из грязного белья, чтобы не выпустить боль. Я научилась кричать шепотом. Do you know how I feel? I feel good.
* * *
Работали приваты, все по отдельности: я на простой деревянной кровати, Лилька, на нашем белом диване, Дарк, хоть и орала насчет своей цыганской внешности, которую оттенит белый цвет, все равно была послана на черный неудобный диван. Работали без занавесок, совмещая мероприятие с чаепитием и ритуальным курением различных трав. С экрана улыбнулась довольная Лилькина физиономия, на секунду исчезла из кадра, вернулась с чашкой. С моего экрана на меня смотрела рыжая коротко стриженная стерва, которая старалась не порвать тонкой шпилькой покрывало. Девушки, которые хоть раз в жизни пробовали, знают, какое это отдельное удовольствие ползать по кровати в туфлях на каблуках. Просто прорва изящества. Экран Дарк в данный момент показывал аппетитную попку, затянутую в синие джинсы: она искала за спинкой дивана свою матроску.
— Тетки, давайте там… без фанатизма…
— Все-все… Дарк, выныривай давай, ждут тебя все…
— Щаз… — румяное лицо на некоторое время заменило джинсовую задницу на экране, потом снова исчезло, тут же вернулось с закрытыми глазами и напряженными губами.
— На… — я сделала похожее дыхательное упражнение. Потом с экрана исчезла Лилька и вернулась через пару секунд с крепко выпяченной грудью, вдавленным в шею подбородком и вытаращенными глазами. Выдохнули. Попили чаю.
— Предлагаю сервировать наш литературный вечер коньяком.
— Не, снимет, не надо… — Лилька передала мне папиросу. Я на секунду ушла из кадра.
— Слушай, а почему в камеру нельзя? Хуй докажут, с чем цыгарка…
— Да кто тебе доказывать будет? Закроют и все… мембер у тебя, если интересно.
Я глянула в монитор.
— Ну здоров, дрочила, — напечатала я почти тоже самое: «Hi =)».
Почти тут же пришли в приват к Дарк.
— У меня нет на роже ничего? — насупилась Лилька.
— Не, ну ты полюбуйся, а? Ну хоть бы раз здоровый мужик попался? Предлагает выпороть его…
— Действительно странно, — Лилит медленно и выразительно посмотрела на мои черные рваные чулки, фальшивые черные ногти и папин ремень с грозной пряжкой. — Пусть заходит — отпиздим, высосем и выплюнем.
— Сейчас организуем ему садизм… Занавесочку дерни, плиз…
— Одну меня оставляете? Дарк, у тебя чего?
— Развлекаю ветерана беседой. Хочет кам-ту-кам.[7]
— О!!! Давай-давай!!! Посмотрим тоже на этого хмыря…
— А не страшно? Вдруг совсем урод?…
— Я приват ни разу на заблеванном диване не работала…
— Та не ссы… Девки, хватит ржать, — я хмурила брови и делала томное лицо. — Я ему говорю: «Наклонись, говнюк, снимай штаны, буду шлепать», а он говорит, что так и сделал. По-моему мы друг друга наебали.
Послышалось жизнерадостное «Yahoo!!!»: Лилькин комп возвестил о том, что и на ее улице перевернулся грузовик с баблом. Грузовик был 22-х летним ирландцем. Тоже хотел на кам-ту-кам. Да, некоторые хотят не только людей посмотреть, но и себя показать. Когда, после разнообразных матюгов, посвященных Ирландии, камерам, Биллу Гейтсу, Интернету в целом, мы увидели ирландца, нам стало плохо. Вместо «рыжего прыщавого обсоса» мы увидели симпатичного мальчонку в кепочке и с пирсингом в соске.
— Лиля, тварюга, почему одним и тем же, а?
— Спроси его, чего он по чатам шарится, раз он такой осетр в шоколаде…
— А где он в Ирландии?
— Сунь микрофон себе между сисек… так волнительнее.
— Штору, бляди, вниз опустили, да? — Лилька решила замуж, видать, пойти. Дарк с тоской посмотрела на 50-ти летнего пряника у себя в мониторе и без энтузиазма спустила бретельку с плеча.
Я возрадовалась, что не вижу своего мазохиста: вряд ли это будет изящная голубоглазая блондинка, которой некуда девать деньги, и она вот так вот элегантно извращается. Но ведь это возможно?.. Я написала ему, чтобы он сел на свою выпоротую задницу. Он ответил, что сел. Дарк намазала слюной пупок и десять минут демонстрировала эту высокохудожественную порнографию прянику под разными углами и с разным зумом. Пряник мычал и страдал. Хельмут Ньютон переворачивался в гробу с боку на бок. Я велела мазохисту дрочить. Он сказал, что уже. Хорошо сидим, девочки. Литературный вечер.
— Кхе-кхе.
— НЕ ХОДИ СЮДА!
— Че, приватите? — Валюша осторожно заглянул за занавесочку.
— Ага.
— Че, все что ли?
— Да.
— Мгм.
— Валя, тебя видно. Ирландия на связи.
— Валюта, блин. Хватит курить на рабочих местах.
— Съебись, Валя, попорчу. Маникюр.
— Свой.
— Об тебя.
Валюша вздохнул, для порядка обложил нас, Ирландию, Интернет и камеры со связью, и медленно пошел раскладывать трусы на батарее. Батарея была электрическая, и холодная, потому что всем некогда было втыкать в розетку штекер. А Валюше было когда. Поэтому Валюша штекер в розетку сунул. А «какой-то белый шнур» вынул. Мигом погасли компы и лампы через одну. Я закрыла глаза. Потом открыла глаза. Я временно оглохла, потому что Лилька объясняла «ебучему пидорскому упырю» назначение белого шнура, пилота, еще одного пилота, «вот этого вот, блядь, чайника, который, блядь, на хуй не нужен никому, дергай — не хочу» и открыла Валюше секрет, как натягивать «свои навазелиненные шаровары себе на свои уши». Дарк, у которой на данный момент настрой не был рабочим, впряглась за Валюшу. Но иметь дело ей пришлось с Лилькой.
Торнадо на дом?
Я поняла, что это все были детские разборки за резиновую белочку. Я поняла это, когда из темноты медленно выступила Бурая. Африканские косички и сердито торчащие соски делали ее похожей на амазонку. Я почему-то вспомнила, что амазонки отрезали себе одну грудь, чтобы лучше прицеливаться из лука.
— Кто-то хочет умереть?
Валя знал, что почти любая негативная мысль Бурой обычно очень быстро материализуется в тяжелый предмет. В прошлый раз это был кусок дверного косяка.
— Кхе-кхе…
Бурая тоже выступила с речью по данной теме. Речь раскрывала различные способы выяснения какой шнур «к какой хуйне ведет». Самыми актуальными способами были избраны: «гравицапой своей пусть кто-то пошевеливает иногда» и «спрашивай, хакер зассатый, если сам не соображаешь». Я, поскольку, своим мазохистом, как и Дарк своим пряником, не сильно дорожила, подорвала еще одну папиросу.
