— А мне нужно, чтобы моя девушка серьёзно со мной поговорила… — посмотрел он на неё с надеждой на конструктивный диалог.
— Поэтому ты сначала потрогал мою грудь, чтобы я повелась на это и уже не могла сердиться, — уточнила она, и он кивнул. — Как я сразу не догадалась… Чёрт с тобой, Галпин, говори.
— Я поговорил с отцом… И он объяснил мне, что давить на тебя всё равно, что заставлять… Делать что-то насильно, — ответил он, глядя в её глаза. — Я хотел сказать, что не хочу заставлять. Не хочу быть для тебя абузой. Тем, кого ты не готова терпеть всю жизнь.
— Тайлер… Я не терплю тебя… Всё не так. Я с тобой, потому что люблю тебя, а всё остальное — дело десятое. Я не хочу говорить сейчас о свадьбе. О детях. Не хочу ссориться с тобой. Но хочу предложить компромисс.
— Какой? — спросил он, держа её за талию.
— Мы поговорим об этом через год. Хорошо? Через год мы попробуем прийти к чему-то, — предложила она, поглаживая его волосы.
— Год… Мучительных страданий в неведении… Любит ли меня моя девушка… — притянул он её ближе. — Ладно, мне подходит.
— Она любит, — поцеловала она его в губы, обхватив за ягодицы. — И любит твою задницу.
— Мою задницу, значит… А я надеялся, что мою широкую душу, — улыбнулся он, переворачивая её сонное тело спиной к себе и забираясь сверху.
— Раздвинь, — расставил он её стройные ноги шире, сдирая вниз хлопковые трусики и трогая её так, что она застонала на весь дом. — Обожаю, когда ты не сдерживаешься. Секунда моих касаний, и ты вся мокрая.
— Я ждала тебя, — зажмурила она глаза, ощущая, как пальцы скользят по клитору и сводят её с ума. Именно в такие мгновения всë её нутро понимало, что никто и никогда не будет владеть ею, как он.
— Я знаю, — грубее придавил он её тело к кровати и начал раздеваться сам… Каждое его движение, каждый вдох были выучены ею наизусть. Она знала, как ему нравится, и любила подчиняться. За столько лет вместе они ни на секунду не охладели друг к другу, а лишь наоборот, упиваясь страстью, забывали о любом конфликте. Ведь были честны друг с другом.
Первый её стон от его движения внутрь делал из него подневольного раба. Он был зависим от этого, и это пугало больше всего. В секунду в голове всё смешивалось. Лишь она и её шикарное тело, которые всегда жаждали его объятий, его поцелуев и его давления. Она становилась всё мокрее от его интенсивных движений.
— Никто. Никогда. Не будет тебя так трахать, — сказал он, сжимая кожу на её талии и сильнее обхватив за хрупкие косточки.
— Только ты, — захныкала она, почти лежа под ним, потому что ноги разъезжались и скользили по шелковому белью. Им обоим это так было нужно. Настолько сильное желание обоюдной эйфории.
Его ладонь зарылась в черные волосы и оттянула их назад, заставив её сильнее выгнуться под тяжестью его тела. Он трахался, как Господь Бог, и это было не оспорить. Она изнуряла под ним и каждый раз ждала чего-то дикого и необузданного. Такого, от которого бедра дрожали, и по ним растеклась её влага. Такого, от чего хотелось всего и сразу. Почувовать его везде и желательно одновременно.
Когда движения становились совсем близкими к желанной разрядке, он выжидал, пока она обхватит его, крепко сжимая и бесстыдно пульсируя вокруг горячими стенками. Она становилась совсем мокрой, податливой, мягкой, но при этом всё ещё оставляла на нем дополнительные приятные ощущения своими мышцами. От этого контроль терялся в мгновение, и он кончал на её ягодицы или поясницу от одного только ощущения её оргазма. Они давно спали без презервативов и таблеток, ведь она ему доверяла. Только благодаря этому бесконечному доверию и уважению они оба знали, что нашли свою вторую половину. Вопреки всему.
Уэнсдей говорила с Ксавье и вспоминала этот последний раз, когда они с Тайлером обсуждали детей. Видимо, он не отбросил свои мечты, а просто не говорил ей, чтобы лишний раз не провоцировать конфликт. Когда время было уже ближе к 19:00, на её телефон пришло сообщение.
— То же место, 20:00, приходи одна и возьми какую-нибудь вещь, связанную с ним.
У Уэнсдей и так всегда было с собой его фото, но она решила дать подаренное им кольцо. Это было нечто очень важное. Для них обоих.
— Отвезешь меня на Гарден-стрит? — спросила она у Ксавье, пока они прогуливались по центру возле кинотеатра.
— Зачем тебе в эту дыру? — удивился Ксавье. — Там живут одни воры и бедняки.
— Какая разница, кто там живет? Главное, что мне туда нужно, — ответила она даже более резко, чем планировала.
— Ладно-ладно, я просто решил спросить. Я отвезу, — сказал он, направившись к машине, и она сразу же пошла за ним.
Это было в получасе езды от центра, в пригороде. Когда они приехали, Уэнсдей быстрее пули попрощалась и убежала, даже не собираясь что-то с ним обсуждать. Ксавье сходил с ума от её поведения, но терпел. Слишком рано. Его попытки сблизиться с ней были предприняты слишком рано. Она была не готова.
Добравшись до нужной квартиры, она поняла, что дверь уже была открыта, и зашла внутрь. Вокруг был какой-то дым, и жутко пахло жженым сахаром. Ведьма стояла к ней спиной и что-то шептала себе под нос.
— Садись, — сказала Шарлин, обернувшись и глядя на девочку. — Мне нужна его вещь.
— Вот, — сняла она кольцо и протянула ей. Женщина взяла его в руки и закрыла глаза, а затем забросила в чашку с травой, от которой шёл странный запах.
— Эй, — дернулась Уэнсдей, глядя на это. Ведь это была дорогая её сердцу вещь.
— Я верну его. Сиди, — сказала Шарлин грубым тоном, не открывая глаз.
— Зазеркалье, дитя, это место, где живут заблудшие души. Место, откуда они не могут выбраться… В наказание за плохие вещи, что они совершали в жизни, — промолвила она, сильнее зажмурившись.
— Но он ведь может найти выход оттуда, да? Раз он связался со мной… Он сильнее многих, — уверенно спросил её настойчивый голос.
— Это зеркало… Что ты мне показала. Оно не простое. Вход в зазеркалье всегда лежит через вещь, которая собрала много энергетики. Жизнь в одиночестве в зазеркалье ужасна, именно поэтому ты тянешь его сюда своими чувствами, но он этого не хочет. Я предупреждаю тебя, девочка, что вытащить его оттуда невозможно, что бы ты ни делала. Если ты его вытянешь, то вытянешь вместе с ним очень много плохого. Это будет уже не твой Тайлер. Это будет некое существо… Поэтому единственный вариант — жить дальше, — сказала ведьма, открыв почти такие же черные глаза.
— Нет. Вы сказали, что видели меня с ним! Как же это понимать?! — истерически спросила она, нервно встав с кресла.
— Понимай, как хочешь. Но тебе туда дорога закрыта. Ты не понимаешь, чем это чревато! — отрезала Шарлин, отговаривая её.
— Вы меня совершенно не убедили. Вы меня не слушаете? Вообще! И Вы называете себя ведьмой?! — она задрала футболку в районе живота. — Это шрам от ножа. Я умерла. Но вернулась. И Вы скажете, что это невозможно?! Я ушам своим не верю, магия — единственное, что нас объединяет!
— Дитя, ты не понимаешь. В тебе энергия предка. Она отдала свою душу, чтобы ты жила дальше. А твой парень. Тот мальчик. Он там один. И он не хочет, чтобы ты страдала. Ты хоть знаешь, с какими мучениями он умер, черт возьми?! — резко рявкнула Шарлин, прикрыв рот, и Уэнсдей уставилась на неё огромными испуганными глазами.
— Что?! Нет… Что Вы знаете? — встала она с места и целенаправленно пошла к ней.
— Тебе пора уходить. Антуан! — крикнула она, и из другой комнаты вышел здоровенный мужчина. — Выведи девушку.
— Я никуда не уйду! Что Вы знаете?! Как он умер? Нам сказали, что его мозг отказал! Скажите, Шарлин! Умоляю, скажите! — кричала она, пока Антуан вытаскивал её за дверь. Шарлин наблюдала за этим со стороны, её лицо было полно боли и страданий за то, что она ощутила от этого кольца. Она не выдержала и протянула ей его на выходе.
— То, что с ним там сделали… Это не отказ мозга, Уэнсдей. Я не могу сказать многого, но смерть произошла не случайно, — ответила она, и из глаз Уэнсдей в момент полились слезы горького отчаяния.
