Я сужаю глаза.
— Я не считал тебя хитрым типом.
— О, я могу быть безжалостным. — Риггс со смехом отмахивается от меня. — Я просто никогда не трачу достаточно времени, чтобы показать эту свою сторону.
Хм.
Я собираюсь максимально использовать ситуацию.
Даже если это означает сжечь наследие Дугласа Корбина.
Через три дня приходит письмо. Конверт из манилы, требующий подписи. Альфред звонит из приемной и сообщает, что письмо пришло. Я выбегаю из квартиры босиком.
— Кто доставил? Фирма? — Я вырываю папку из пальцев старика.
Он качает головой.
— Вручил какой-то важный на вид парень в костюме. Надеюсь, у тебя все получится, сынок.
В лифте я напрягаю все свое самообладание, чтобы не разорвать коричневый конверт в клочья. Это было бы именно то, чего хотел бы мой отец. Я не могу рисковать тем ничтожным шансом, что загробная жизнь существует, и его дух наблюдает за мной сверху.
Вместо этого я подбрасываю птицу вверх, затем вниз, к полу.
— Я подозреваю, что ты попал в ад, но вполне вероятно, что ты подкупил ангела, чтобы получить место в раю.
Когда я возвращаюсь в свою квартиру, я бросаю конверт на письменный стол, иду на кухню, делаю себе чашку кофе и возвращаюсь. Я разрезаю конверт ножом для писем, затем аккуратно достаю стопку бумаг, в миллионный раз внутренне напоминая себе, что мне все равно.
Но мне не все равно. Мне не все равно, и это чертовски убивает меня.
Я знаю, что мой блеск потускнел бы в глазах Грейс, если бы Дуг сделал ее такой же богатой, как я. Я размахиваю своей родословной, своим престижем, миллиардами моей семьи перед ней, чтобы удержать ее. Если это исчезнет, она может уйти навсегда.
И если она уйдет навсегда, я проиграю. Поистине и окончательно проиграю нашу трехдесятилетнюю войну.
Вот и все.
Я бегло просматриваю скучные части и сразу перехожу к делу. Я начинаю читать пункты.
Большая часть поместья, за исключением офисного здания в Скарсдейле, доставшегося деловому партнеру папы, теперь принадлежит мне.
Ликвидные деньги, облигации и банковские счета целиком переходят ко мне. Его инвестиционный портфель теперь мой. Его частный самолет тоже. Я даже получаю автомобили, антикварную мебель и уродливые семейные реликвии.
Я получаю все, чем он когда-либо владел.
Миранда Лэнгстон ничего не получает. Нет даже консервов в кладовке. Даже его наилучшие гребаные пожелания. Грейс, похоже, тоже ничего не получает. О чем, черт возьми, говорил адвокат по недвижимости? Что он оставил ей что-то ценное?
Я в замешательстве смотрю на файл. Что мне не хватает?
И тогда я вижу это. В самом конце завещания. Грейслин Лэнгстон получила Калипсо Холл. Небольшой театр, расположенный в двух шагах от Таймс-сквер, запущен и отчаянно нуждается в ремонте. Если он вообще работает, то это, должно быть, денежная яма. Я подозреваю, что единственная причина, по которой он до сих пор не закрылся, заключается в том, что слишком много туристов не могут вовремя получить билеты на Бродвей и в конечном итоге попасть на представление там.
Это место не стоит той недвижимости, которую оно занимает. И самое приятное то, что это историческое здание, так что, кто бы его ни купил, ему придется оставить его театром. Следовательно, он не может быть продан. Во всяком случае, не по хорошей цене.
Грейс ни на пенни не богаче, чем была до этого завещания.
Отличные новости для меня.
Бомба для нее.
Я сижу, обдумывая это — какова была точка зрения Дугласа? Чего он хотел добиться, лишив меня этой прославленной дыры?
Тогда это доходит меня.
Calypso Hall был первоначально куплен, когда моя мать впервые переехала в США. Я слышал, как слуги говорили, что она была одинока и скучала до безумия во время беременности со мной. Чтобы успокоить ее, мой отец решил подарить ей что-нибудь, чтобы она была занята и не мешала ему. Поскольку Патрис была начинающей актрисой, он купил ей этот неудавшийся театр. Он назначил ее управляющим директором и в истинной манере Корбина сказал ей не жалеть ни копейки, чтобы добиться успеха.
Она проводила там дни и ночи, суетясь над каждой деталью, каждым сценическим декором, каждым представлением. Некоторые говорили, что она фактически изменила ситуацию и сделала ее прибыльной на несколько месяцев. Отец мало рассказывал мне о ней, но говорил, что как только я родился, она бросила меня на руки кормилице и продолжила работать в театре, забыв о моем существовании.
Я был единственным, кто хотел тебя, Арс. Это ты и я, мальчик. Навсегда.
Единственной спасительной милостью Дугласа было то, что он взял меня, когда моя мать переехала на Манхэттен и жила без меня.
Я не знаю, почему папа решил, что подарить Грейс что-то, что когда-то любила моя покойная, неблагополучная мать, может разозлить меня, но он промахнулся на тысячу миль или около того.
Если уж на то пошло, то дарение Грейс чего-то сентиментального и не имеющего никакой финансовой ценности лишь показывает, как мало он знал свою падчерицу.
Ухмыляясь, я поворачиваю свой офисный стул лицом к окну от пола до потолка. Если у меня есть копия, значит, у Грейс тоже есть.
Она вот-вот узнает, что я только что стал одним из самых богатых людей в стране. Это убьет ее, но и заманит тоже.
Так начинается еще одна игра между нами. Игра в курицу.
Кто первым уступит, возьмет трубку и позвонит? Признает поражение? Примет свою судьбу и, наконец, подчиниться этой отвратительной договоренности и всем, что она влечет за собой?
Самое время напомнить Грейс о чем-то, что она могла забыть.
Я всегда выигрываю.
ГЛАВА 7
Арсен
Две недели спустя
— Спасибо, что позволил мне переночевать с тобой. — Риггс вываливается из такси позади меня, забитый, как тысяча чертовых гвоздей.
Я смотрю на часы.
— Позволил — это громко сказано. Ты последовал за мной домой, придурок. У меня не было выбора в этом вопросе.
— Да ладно, Арс. Всем нужен сталкер. Значит, ты добился успеха в жизни. — Он добродушно хлопает меня по спине, его золотистые кудри падают на широкий лоб, и он качает головой.
— Странное ты существо, — ворчу я.
— Сказал горшок чайнику.
Мы идем по улице к моей квартире. Я попросил таксиста высадить нас до того, как мы доберемся до пункта назначения, опасаясь, что моего друга детства вырвет на кожаные сиденья.
Риггс засовывает кулаки в передние карманы, немелодично насвистывая.
— Какой твой следующий пункт назначения? — спрашиваю я, пытаясь успокоить свой разум. Грейс не связывалась со мной последние пару недель. Я знаю, что она все еще переваривает потерю своего преимущества надо мной. Мы с ней оба знаем, что благодаря этому завещанию я стал слишком важен для нее, чтобы продолжать играть с ней в игры.
Она знает, что я попрошу уступок — серьезный. И она ждет своего часа.
— Северная Джакарта, — отвечает Риггс.
Я хмыкаю.
— Это в Индонезии, ты, некультурная свинья. — Он усмехается.
— Когда ты уезжаешь?
— На следующей неделе. — Он пинает пустую банку из-под газировки, стоящую на тротуаре, прямо в мусорный бак, закрученным штрафным ударом, который посрамил бы Бекхэма. — На три недели. Это своего рода привилегия, поскольку я выиграл "Фотографию года" в прошлом году.
На фотографии был удар молнии, коснувшийся крыла журавля-крабоеда. Он поймал всю стаю, поднявшуюся одновременно и летящую в одном направлении. Фон был фиолетовым и голубым.
Я не сомневаюсь, что Риггс полон всех художников темной материи, с которыми рождаются. Но какая бы тьма ни обитала в нем, он старается никому ее не показать. Беззаботный красивый мужчина, гоняющийся за юбкой и приключениями, — это версия, которую получают все, включая его лучших друзей. В каком-то смысле я подозреваю, что он облажался больше, чем мы с Кристианом вместе взятые.
