Лоррену принадлежало офисное здание на окраине Парижа в районе Дефанс, — черная башня из стекла и бетона, на вид довольно зловещая. Большая часть здания сдавалась в аренду различным организациям. Центральный офис компании Лоррена занимал только самый верхний этаж, откуда открывался прекрасный вид на город. Так же в его распоряжении был и самый нижний ярус подвала, где было устроено надежное убежище от солнечного света и возможных недоброжелателей с кольями, почти такое же, какое было в доме на набережной Анатоль Франс. Просто на всякий случай.
Сегодня Лоррен выехал из дома на машине Филиппа, и поэтому теперь остался без колес. У него был выбор вызвать такси или позаимствовать какой-нибудь транспорт из гаража ресторанчика. Недолго раздумывая, Лоррен все же предпочел второй вариант, хотя, как и Филипп, работники ресторана — жалкие рабы стереотипов — предпочитали машины, сделанные немцами или японцами и никак не желали ездить на «Пежо», не говоря уж о «Рено». Лоррен принципиально не любил иностранные машины, но ему не нравилось ездить на такси. Он любил сам быть за рулем.
9.
Темно-синий «Майбах» несся по почти пустым улицам города, выбирая кратчайший путь на противоположный берег Сены. В салоне дорогого автомобиля было тихо и уютно. Из уважения к гостье Филипп поднял перегородку, отделяющую пассажиров от водителя, надеясь, что в интимной обстановке Диана расскажет ему об истинной цели своего визита в Париж прямо сейчас, не дожидаясь другого, более удобного момента. В то, что она приехала ради Эмиля, Филипп, по-прежнему, не верил ни на мгновение. Но и то, что они предполагали с Лорреном — будто бы мадам де Пуатье является посланницей Совета, похоже, тоже не оправдалось. Она вела бы себя совсем иначе.
— Спасибо, что пощадил Эмиля, — Диана взяла его руку и крепко сжала, — Я не забуду этого.
Принц повернулся к ней, и встретил взгляд полный тепла и нежности. Черт возьми, и как у этой женщины получалось смотреть так, что Филиппу самому хотелось упасть ей на грудь и спрятаться от всего мира? Может быть, даже порыдать и пожаловаться на каких-нибудь врагов и прочие неприятности. И пусть она обнимет его и скажет, что все будет хорошо…
— Он, в самом деле, так дорог тебе? — спросил Филипп с удивлением, — Почему?
— Я уже сказала, что чувствую вину за то, что бросила его в горящем Париже. Среди всех этих диких смердов, уничтожающих все вокруг. Эмиль был самым уязвимым из моих птенцов, а я оставила его на верную смерть.
— Он сам сказал тебе и это истинная правда — ты ничего не смогла бы сделать.
— Но ведь ты смог.
— Мне было проще. Я все равно оставался. А тебе нужно было вывезти остальных. Извини за прямоту, но из твоих птенцов большинство нежны и уязвимы, и привыкли полностью полагаться на тебя.
— Я никому не говорила об этом раньше, — проговорила Диана, помолчав, — Но я была ужасно напугана, Филипп. Напугана до полусмерти. Я думала, что в Париже отворились врата ада, демоны вырвались на свободу и теперь уничтожат и этот город и всю страну. И позже — весь мир. Больше всего в тот момент я боялась за себя и хотела убежать как можно быстрее и как можно дальше.
— Вот как? А мне казалось, ты приняла хладнокровное и взвешенное решение покинуть город. Это было правильно.
— Может быть. А может быть, было правильным остаться и сражаться за него.
Филипп рассмеялся.
— Ты думаешь обо мне так? Дорогая, я остался затем, чтобы… Как это говорят теперь? Половить рыбку в мутной воде. Я всегда там, где идет война, потому что в это время можно безнаказанно убивать. Я думал, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы не приписывать мне качеств, которых у меня нет.
— Я знаю тебя достаточно хорошо, — подтвердила Диана, но больше не стала ничего уточнять.
— Ну, если так, — продолжал Филипп, — То ты должна знать и то, что я сомневаюсь, что ты приехала в Париж ради Эмиля. Я верю в то, что ты любишь его. Но не настолько. Должно быть что-то еще.
Диана посмотрела на него с веселым любопытством.
— И что же это может быть, по-твоему?
— Я не хочу гадать, — поморщился Филипп, — Признаюсь, у меня есть предположения, но все они не слишком приятны. Я хочу, чтобы ты сама рассказала мне все. И желательно прямо сейчас… Что нужно от меня Совету? — не удержался он.
— Почему ты думаешь, что я здесь по поручению Совета? — удивилась Диана.
— Буду рад, если это не так, — мрачно ответил принц.
— Можешь начинать радоваться.
Диана замолчала, и отвернулась к окну, давая почувствовать, как сильно она обижена и разочарована.
Филипп едва сдержал улыбку.
— Не сердись, — сказал он, — Сама знаешь, что я параноик.
— Я думала, мне ты доверяешь.
— Я тебе доверяю.
— Неправда.
— Ну, я же верю тебе, когда ты говоришь, что не связана с Советом.
— В самом деле, веришь?
— В самом деле. Могу открыть тебе душу, если хочешь.
— Не стоит. Потому что я тоже верю тебе.
Как мило… Филипп мысленно вздохнул. Они уже подъезжали к галерее, а он так и не узнал о цели визита мадам де Пуатье. Вся эта вампирская политика была порой так утомительна!
— Я действительно приехала, чтобы помочь Эмилю, — продолжала Диана, будто прочтя его мысли и решив смилостивиться, — Но помимо этого у меня есть к тебе просьба.
Ну, наконец-то!
— Личная просьба. Как к другу, а не как к принцу города.
— Я слушаю тебя.
— Мне хотелось бы, чтобы ты приютил в Париже одного вампира, у которого могут быть неприятности.
— С Советом?
— Прежде всего, с ковеном.
— Какой-нибудь чернокнижник?
— Я не знаю подробностей, — печально произнесла Диана, — Все, что мне известно, это то, что ему нужно укрыться на время.
— Диана, я очень тебя люблю. Но я тоже не хочу неприятностей. Ни с Советом. Ни с ковеном. Я законопослушный вампир, настолько правильный, что сам себе отвратителен. К тому же Париж слишком близко к Женеве, его здесь найдут.
— Французский и Швейцарский ковены сейчас, мягко говоря, не дружны, если ты не знал, — холодно ответила Диана, — И не станут друг другу помогать.
— Сегодня они дерутся, а завтра мирятся, у них всегда так, — пожал плечами Филипп.
Диана несколько мгновений помолчала, и потом все же решилась выложить главный козырь.
— Это не совсем моя просьба, — призналась она, — Ты сделаешь одолжение Адальберту…
— Ого, — Филипп откинулся на спинку кресла, устремив обреченный взор в обшитую кожей крышу машины, — Значит это предложение, от которого нельзя отказаться?
— Выбор за тобой.
— Всегда так говорят, — пробормотал Филипп, — когда точно знают, что выбора нет… Что он натворил, этот колдун? Я должен знать, черт возьми, кого буду прятать в своем городе!
