— Кто эта дамочка?
— Моя старинная подруга.
— Старинная? Для старинной она слишком молода. Очень эффектная женщина. Это с ней у тебя были дела? Можно понять…
— Милый, я не пренебрег бы господами Руке и Крозоном без очень веских причин, — сказал Филипп, — Надеюсь, они тоже догадываются об этом и простят мне мое отсутствие.
— Они выглядели не особенно довольными, когда уходили.
— Они никогда не выглядят довольными, слишком уж сжились со своей ролью критиков. Я разберусь с ними, не беспокойся.
Ален, по-прежнему, следил взглядом за мадам Пуатье.
— Представь меня ей… По-моему, это я должен рассказывать о своих работах, а не все эти… Что они вообще понимают?!
— А ты в состоянии — рассказывать? — усомнился Филипп.
Ален презрительно фыркнул.
— Уж что б другое!
— Ну, пойдем.
Принц помог своему подопечному подняться с дивана, и они пошли к окруженной поклонниками Диане. Заметив их, мадам де Пуатье оставила свою свиту и сама направилась к ним навстречу, глядя на Алена и мило ему улыбаясь. Тот под ее взглядом даже как-то вдруг протрезвел.
— Диана, позвольте представить вам месье Ришона, — протянул Филипп, с досадой глядя на то, как стремительно затягивает его протеже в омут сияющих серых глаз прекрасной вампирши, — Автора всех этих дивных работ…
Ален галантно, но несколько нервозно склонился к руке мадам де Пуатье.
— А вам, месье Ришон, с не меньшим удовольствием спешу представить мадам Диану… э-э…
— Ван дер Леув, — договорила за него Диана, и они с Аленом с недоумением уставились на Филиппа, вероятно, не понимая, как можно было этого не знать.
— Я очень рада нашему знакомству, — продолжала Диана, — месье Данвиль не преувеличивал, когда говорил мне о вашем выдающемся таланте. Я еще не успела увидеть все ваши работы, но уже совершенно очарована!
Ален слегка покраснел от смущения и удовольствия.
— Я очень рад. Вы позволите мне ознакомить вас с тем, что вы еще не видели?
— О, с удовольствием!
Филипп решил, что теперь ему уже вполне можно покинуть галерею, справедливо полагая, что эти двое вполне обойдутся без его общества. Радовало то, что, похоже, ему не придется заботиться о заполнении досуга Дианы на время ее пребывания в городе, — с Аленом они, безусловно, найдут общий язык. Лишь бы только она не вознамерилась забрать его в свою коллекцию… Подумав, Филипп решил, что она не посмеет. По крайней мере, не сейчас, учитывая как ей нужно его расположение.
Он хотел уже откланяться, когда Ален вдруг заявил:
— Прошу прощения, мадам, но мне кажется, я где-то уже видел вас. В кино… Или может быть в театре… Определенно, ваше лицо мне знакомо.
Как и у большинства художников у Алена была прекрасная память на лица, а уж портреты мадам де Пуатье он, наверняка, видел во множестве. Все они были не слишком похожи на оригинал, к тому же Диана была совсем иначе одета и причесана, чем было принято во времена ее жизни, да и живой она уже очень давно не была, но некие черты совпадали, и Ален заметил их.
— Я не актриса, — отвечала Диана.
— Но тогда… Может быть, кто-нибудь писал ваш портрет?
Он вдруг замер на полушаге.
— Боже мой, я понял, — у вас есть сходство с Дианой де Пуатье, фавориткой Генриха II! Только вы гораздо красивее…
Филипп внутренне поаплодировал малышу. Надо же, догадался! Все же он бесспорно гениален!
— Признаюсь, мы состоим с этой дамой в дальнем… очень дальнем родстве, — осторожно согласилась Диана.
— Действительно? — изумился Ален, — Это, в самом деле, так? Вы не разыгрываете меня?!
Он вперил в Диану совершенно безумный взор, потом посмотрел на Филиппа, будто ожидая от него каких-то комментариев. Но Филипп сохранял невозмутимость.
— Неужели она ваша пра-пра… боюсь даже не смогу сосчитать поколения, которые могут вас разделять! — воскликнул Ален.
— А что вас так удивляет? — спросил Диана, — У всех у нас есть какие-то предки, разве нет? Знаменитые или не очень.
— Да-да, извините мой восторг, возможно, он… бестактен, — испугался Ален.
— Ах, нет, ну что вы, напротив, сравнение с мадам де Пуатье мне очень льстит. Она была выдающейся женщиной. Для своего времени.
— Совершенно с вами согласен! — обрадовался Ален. — Она была великой женщиной! Кстати, вы были на церемонии перезахоронения ее останков в часовню замка Ане? Это было, если не ошибаюсь, в нынешнем мае.
— К сожалению, я в то время не смогла приехать во Францию, — печально произнесла Диана.
— Как жаль. Церемония была очень красивой. Мадам де Пуатье провожала целая процессия, одетая по моде тех времен. Зрелище было великолепным. И — таким торжественным. Мне, к сожалению, тоже не удалось попасть туда, но я видел все по телевизору. А вы не смотрели?
Диана покачала головой.
— Каких чудес достигла наука, — задумчиво проговорил Филипп, — Как же смогли определить, кому именно принадлежат останки, спустя столько лет?
— Я припоминаю, что-то говорили о том, что Диана сломала ногу незадолго перед смертью. Она упала с лошади. Ну вот, — перелом совпал. Еще ученые исследовали волосы и одежду… Не помню. Кажется, было что-то помимо этого. И, кстати, представьте, в ее костях нашли чрезмерное количество золота. Предполагают, что Диана пила какие-то эликсиры на его основе, и благодаря этому смогла сохранить моложавость до весьма зрелых лет.
— Все это ерунда, — усмехнулся Филипп, — Просто она была ведьмой.
Ален изобразил возмущение и покосился на Диану, — не обидело ли ее это грубое заявление в отношении ее прародительницы.
— Как ты можешь, Филипп… — проговорил он с укором.
— Не беспокойтесь, милый Ален, я не вижу ничего плохого в том, чтобы быть ведьмой, — произнесла Диана, — Иногда это единственный способ защититься от слишком самоуверенных мужчин.
Она взяла художника под руку и увлекла за собой.
— Довольно о мадам де Пуатье. Покажите мне свои картины, прошу вас. Они потрясающи. Особенно меня поразил тот триптих в голубых тонах. От этих полотен так и веет холодом…
Филипп с улыбкой проводил их взглядом и снова взглянул на время. Шестой час. Пора отправляться домой. Было бы славно, если бы Лоррен уже вернулся. Филипп, с предвкушением нового удовольствия, вспомнил «булонского кровопийцу» и почувствовал, как стягивает узлом солнечное сплетение. Есть сила, которую всю хочется оставить себе. А есть такая — которой непременно следует поделиться. Но только с кем-то самым близким, кто такой же, как ты, кто правильно поймет и оценит. Зубы, рвущие нежную плоть… преисполненный боли крик, переходящий в стон… Славные воспоминания!
