Моя мать не любит казаться плохой в глазах посторонних людей, особенно когда те занимают какую-то хорошую должность. Правда, при маме Хиро она себя вела совсем не мило, как это обычно бывает. Думаю, у них есть что-то с Майклом, хотя я могу ошибаться, но холодное отношение моей матери к Миссис Скотт можно было учуять за версту.
В пакете лежала одна пара кроссовок, светло-голубые широкие джинсы и тёплый зимний худи грязно серого цвета с яркими надписями из нового мерча Трэвиса Скотта.
Мама ненавидит, когда я ношу объемную одежду, и я не знаю, кому молиться, что она притащила сюда не платье и сапоги на каблуке, ибо она могла. Еще как могла. Но на сей раз сама подумала головой и принесла ту одежду, в которой мне всего навсего будет удобно, а не ту, в которой ей за меня, как она любит говорить, не будет стыдно.
Я стаскиваю с себя больничную сорочку, успев запутаться в куче завязочек, которым закреплено сие творение. Запрыгиваю в джинсы и натягиваю толстовку со скоростью света, чтобы не терять лишние секунды, и, не успев даже обуть фиолетово-чёрные ретро джорданы, я перекатываюсь через всю кровать, чтобы дотянуться до кнопки, и указательным пальцем еле-еле тыкаю на нее.
Судорожно начинаю зашнуровывать обувь, но из-за дрожащих рук узлы не получаются и я выругиваюсь вслух, заправив пряди волос за уши, которые мешаются и падают мне на глаза.
Доктор заходит ко мне, внимательно вчитываясь в некие бумажки, которые лежат у него в руках.
— Какие-то вопросы, Мисс Эванс? – он поправляет очки на переносице, перевернув одну из страниц, что скреплены в уголке, не взглянув на меня.
— Я готова. – встаю с матраса и говорю я, положив руки по швам штанов.
Я забила на шнурки и запихала их по разные стороны щиколотки. Надеюсь, они с меня не спадут.
Мистер Хоггарт отвлекается от чтения, вздёрнув своей бровью и осмотрев меня с ног до головы.
— Вот это скорость. В армии так быстро не одеваются. – он усмехается. — Тогда я приду за тобой, когда Хардин уйдёт.
— Нет, нет, нет. Пожалуйста… – затараторила я. — Отведите меня к Хиро, я подожду в коридоре, это не проблема. Я больше не могу тут сидеть, прошу вас.
— Ладно…Ладно. – нехотя отвечает врач. — Только веди себя тихо.
— Обещаю. – кидаю я, пулей вылетев за дверь.
Я бы и сейчас ринулась дальше, но вся беда в том, что я ни имею ни малейшего понятия, куда мне надо идти.
Приходится подождать врача, который довольно медленно приближается ко мне, продолжив копошиться в своих бумажках.
— В пять вечера мы тебя выписываем, твоя мама не сможет приехать за тобой, она позвонила ко мне и предупредила, просила передать, чтобы я вызвал тебе такси. – на ходу произносит он. — Ближе к вечеру я зайду, чтобы ты подписала все нужные документы и дам список медикаментов, которые надо принимать, чтобы не запустить свой организм, который нуждается в отдыхе. На самом деле, я бы посоветовал съездить на какой-нибудь курорт.
Курорт? Серьезно?
Единственное, что мне сейчас надо - это увидеть его, а не загорать на пляже под палящим солнцем.
— Мисс Эванс, вы меня слышите? – чуть громче говорит он.
— Да, я вас поняла и все услышала. Долго ещё идти? – тараторю я, оглядываясь по сторонам.
Я всматриваюсь в каждую дверь, рыская глазами туда-сюда. Пытаюсь выискать хоть одно знакомое лицо, но вокруг только серые стены и ярко-оранжевые кожаные диванчики, на которых сидят пациенты и родственники, приехавшие их навестить. Кто-то улыбается, кто-то плачет, кто-то спокойно, почти безэмоционально общается, словно в этой жизни их ничего больше не волнует и они утратили всякий вкус и потеряли смысл в ней.
— Нам надо будет поехать на лифте, на последний этаж. Хиро лежит в реанимационной зоне. Там всегда очень тихо и почти нет людей. Все лежат в тяжелом состоянии и посещение строго контролируется. Обычно, не больше одного человека на зону, которых всего четыре на этаже, но наблюдая за твоим состоянием уже несколько дней, я сделаю исключение, дабы избежать очередного нервного срыва. – разъясняет он. — Теперь налево.
Мы поворачиваем за угол, и напротив нас встречают железные двери лифта, которые наполированы до такой степени, что в них спокойно можно увидеть свое отражение.
Мужчина нажимает на кнопку, которая тут же загорается и издаёт короткий мелодичный звон. Я убираю руки за спину и начинаю теребить свои пальцы от накатывающего волнения. В предвкушении встречи все внутренности скручивает, а небольшая испарина выступает на лбу. В уши ударяет мое собственное сердцебиение, которое ускорено до предела.
Я очень сильно волнуюсь.
До сих пор не могу до конца осознать, что все это правда. Кажется, что такого просто не может быть. Ни со мной. Ни с ним. С кем-то другим, да, возможно. Но не в нашей жизни. Потому что ты всегда уверен, что тебя пронесёт, а всякие неудачи случаются где-то там, на стороне, и тебя лично совершенно не касаются.
Но, к моему горькому сожалению, реальность слишком жестока и очень часто любит давать пощечины и ставить подножки.
Двери лифта открываются, и я быстренько проскальзываю в них, опередив доктора. Как бы сильно меня сейчас не трясло от возбужденных переживаний предстоящей встречи, я знаю, что это единственное срочно мне необходимое.
В этой зеркальной коробке воздуха, кажется, ещё меньше, чем в коридоре, ибо я начинаю довольно громко и учащенно дышать.
— Все нормально? – Мистер Хоггарт бросает на меня оценивающий взгляд.
Так, надо взять себя в руки, иначе он может запретить мне увидеться с Хиро, так как это пагубно может сказаться на моем ментальном состоянии.
— Да, все отлично. – я перевожу глаза на кнопочки, которые переключается одна за другой по мере продвижения по этажам вверх. — Я не люблю лифты. – лгу я.
В последнее время я слишком часто вру. Может быть, это заразно? До Хиро я врала в очень редких случаях, и то, когда это касалось мамы и не более, а сейчас я лгу на каждом шагу при любом удобном случае, если мне так будет проще и выгоднее.
— Странно, в твоей медицинской карточке нет ни одной фобии, я внимательно ее изучал, прежде чем выписать лекарства для тебя.
— Ну…Значит недавно появилась. – я пожимаю плечами, делая максимально равнодушное выражение лица.
Считаю до десяти, пытаясь унять нарастающую паническую атаку внутри и спрятать лихорадочно трясущиеся руки подальше в карманы джинс, чтобы доктор их не увидел.
Чем больше я думаю о том, что сейчас увижу Хиро без сознания, тем больше мне хочется плакать и кричать, и тем больнее становится внутри.
Резкий звук оповещения о том, что мы прибыли на нужный этаж чертовски сильно пугает меня, что я дергаюсь и издаю легкий, еле слышимый писк.
Выйдя из кабины лифта, меня обволакивает удушающая тишина.
Казалось, что в коридоре нет ни души. Ни одного постороннего звука. Я слышала только собственное сердцебиение и ничего более.
— Почему тут так тихо? – шепотом спрашиваю я, боясь нарушить этот адски умиротворенный покой, который поглотил стены вокруг.
— Почти все без сознания, некоторые только после операции и их посещение под запретом, поэтому тут пролетающую жужжащую муху сразу будет слышно на весь этаж. – он усмехается. — Мы с коллегами сюда часто поднимаемся, когда устаём от гула и суматохи внизу. Только тут можно поймать могильную тишину. Еще в морге, на цокольном, очень спокойно, но там пахнет не очень.
Смешок слетает с его губ, а мне вот совсем не до смеха. Даже будучи в нормальном состоянии, подобная шутка вряд ли бы меня развеселила, но скорее всего, это издержки их профессии, и шутить на тему трупов и их запахов – обыденность.
— Где он? – вполголоса спрашиваю я, крутя головой в разные стороны, в попытках самой обнаружить нужную дверь.
Мужчина нехотя вздыхает и взмахивает рукой в левую сторону по направлению от лифта. Я ускоряю свой шаг, несмотря на дрожь в коленках.
Когда мы сворачиваем, в коридоре остаётся всего две палаты, и за одной из них лежит Хиро.
