Главарь пиратов грубо толкнул стриптизершу на колени прямо возле моих ног и не задумываясь бросил мне пистолет, прекрасно зная, что я автоматом ловко словлю его — холодный металл неприятно прилип к ладоням, а глаза попеременно забегали то по лицу напуганной девушки, то по лицу Вааса, в чьих глазах читались надменность и откровенный вызов.
— Прикончи эту шлюху, amiga. Давай! — приказал главарь пиратов, растягивая губы в улыбке и активно жестикулируя в своей привычной манере. — Докажи мне, что я ошибаюсь на твой счет! Докажи, что ты не достойна такого хуевого отношения! Докажи мне уже блять, что ты достойна стоять в рядах моих людей, а не ублажать их, как эта шваль! Убей для меня, Mary! ХУЛИ ТЫ СТОИШЬ?! Только посмотри на нее — жизнь этой бляди не стоит даже пули! — усмехнулся пират при виде моего сомнения в глазах.
Он искренне не понимал, почему я так медлю. Наконец он успокоился, и его голос приобрел неподдельную серьезность.
— Всего один выстрел, amiga. Один гребаный выстрел разделяет нас с тобой, Мария…
Я задержала безэмоциональный взгляд на лице танцовщицы: она уже во всю рыдала, испачкав свое смуглое личико в черной туши и красной помаде, и на ломаном русском молила не убивать ее, хватаясь за мою одежду, что выглядело весьма комично. Да, мне не было жаль ее — мне вообще не было жаль никого на этом гребаном острове. Даже себя. Во мне давно притупилось чувство эмпатии и сочувствия, и конечной точкой стал тот день, когда я потеряла то, ради чего и выжила — я потеряла истинную цель, потеряла путь. С того дня жизнь в который раз распалась на до и после, и то, что происходило со мной после, не радовало меня.
Ведь в моей новой жизни, жизни рядом с Ваасом, я окончательно потеряла веру в то, что однажды смогу быть по-настоящему счастлива…
— СПУСТИ ЭТОТ ЕБУЧИЙ КУРОК! — наконец не выдержав, рявкнул главарь пиратов, и его голос был отчетливо слышен даже сквозь громкие биты.
Вот только я не спешила исполнять приказ: я молча наслаждалась негодованием и яростью во взгляде мужчины и страхом в глазах этой рыжей сучки, чья жизнь была в моей полной власти. Холодное дуло коснулось губ девушки, и я завороженно провела им по ее лицу, останавливаясь на выбритом виске…
«Жаль, Монтенегро. Как жаль, что я слишком хорошо узнала тебя за все это время…»
— Единственный человек, ради которого я убью — это я сама, Ваас, — нагло усмехнулась я в лицо пирату, подняв на него исподлобный взгляд.
Сказать, что главарь пиратов охуел — это ничего не сказать. Столько негодования и гнева в его взгляде мне не доводилось увидеть, пожалуй, никогда прежде.
— В твоем распоряжении уже есть сотни людей, которые убивают по твоему приказу, и как минимум одна шизанутая блондиночка, которая бонусом еще и с удовольствием ложится под тебя. А ты неплохо устроился, а? ДУМАЕШЬ, Я СОВСЕМ НАИВНАЯ ИДИОТКА?! — вспылила я. — Сегодня я убиваю одну шлюху, завтра вторую, а послезавтра уже вырезаю отряды ракъят. Снова, и снова, и снова, и снова… А дальше что, Ваас? Предлагаешь встать на место Крис? Трахаться с тобой и убивать каждого, на кого ты укажешь пальцем? Лишь бы херов Царь и Бог был доволен, а?
Губы расплылись в самодовольной, но полной обиды и боли усмешке…
— Думаешь, я настолько сильно завишу от тебя, что добровольно соглашусь стать одной из тысячи тех, кого ты и в хуй свой не ставишь?! Не, ты серьезно? От тебя? — повторила я, нарочно выделяя последнее слово.
От такого выпада в свою сторону Ваас еще больше взъелся. Даже сквозь неоновые блики и мелькающий свет сафитов я без труда могла рассмотреть, как от сбившегося дыхания вздымалась его мощная грудная клетка и как запульсировала вена на его шее. Впившись в меня озлобленным взглядом, главарь пиратов молча продолжал слушать, однако это беспристрастие было не иначе чем затишьем перед бурей, словно хищник всего лишь терпеливо выжидал в засаде, готовясь к контрольному прыжку.
— Я не твоя псина, ты понял, Ваас? — так же озлобленно процедила я. — Я не позволю обращаться с собой, как с куском дерьма. Я говорила тебе сотню раз и повторю еще сотню. Я не подчинюсь тебе, никогда, никогда не подчинюсь! О, и знаешь что? — с легкой ухмылкой спросила я, обходя стоящую на коленях девушку и приближаясь к Ваасу. — То, что мы трахаемся, ничего не значит, так? Знаешь, а ты прав… Я так подумала, и знаешь, что поняла? Что моя привязанность к тебе тоже нихуя не значит, Ваас…
Я нагло усмехнулась в лицо мужчины, чувствуя его сбитое дыхание буквально у себя на губах, хотя расстояние между нашими лицами оставалось приличным.
— Сегодня она есть… А завтра ее уже не-ет… Подумай над этим, когда проспишься и придешь в себя, — отрезала я, презрительно оглянув мужчину с ног до головы, и бросила пистолет на барную стойку, продолжая удерживать искорометный зрительный контакт с главарем пиратов…
Реакция последовала незамедлительно — в следующую же секунду мою щеку обожгло от прилетевшей в нее пощечины. Ваас не стал утруждать себя лишним рассчитыванием своих бычьих сил, поэтому мне пришлось схватиться за барную стойку, чтобы не потерять равновесие — дотронувшись ладонью до обдавшей жаром щеки, я замерла на считанные секунды, в попытке совладать с разгорающимся внутри гневом. На миг, зацепившись взглядом за пистолет, я даже подумала о том, как было бы неплохо снять его с предохранителя и без пламенных речей пустить пулю в бошку Монтенегро…
Глубоко вдохнув, я отпрянула от барной стойки и вновь подняла прожигающий взгляд на пирата, сдув с лица упавшую прядь волос. Я чувствовала на нас с Ваасом заинтригованные взгляды окружающих, и это бесило меня еще сильнее.
Унижение — то, что нельзя простить и нельзя оправдать.
В следующий момент главарю пиратов прилетела ответная пощечина, и уж в нее-то я вложила все силы и нахлынувшие эмоции — на миг Ваас замер, прикрыв глаза в попытке выровнять дыхание и сохранить остатки самообладания, так как его взгляд аналогично успел зацепиться за пистолет, так соблазнительно лежащий без дела на барной стойке…
Все вокруг замерли, предвкушая зрелищное шоу, которое мог устроить их главарь с очередной наглой пленницей. И только во взгляде Бенжамина, стоящего где-то в стороне с остальными шестерками Вааса, читалось еле заметное напряжение — пират нервно постукивал пальцами по барной стойке, бросая взгляд то на меня, то на босса. Будучи правой рукой главаря, он точно знал, на что его босс был способен в случае проявления к нему такой дерзости…
Однако я ни о чем не жалела. Ни о едином слове, ни о едином жесте. И об этой гребаной пощечине тоже. Пусть Ваас прикончит меня здесь же, хоть прямо сейчас — ему все равно уже никогда не отмыться от того, что он допустил, чтобы какая-то белая больно гордая девчонка с материка при всех залепила ему пощечину, словно он являлся не главарем пиратов, от гнева которого вздрагивает каждый первый на этом острове, а каким-то сопливым подростком, грубо посланным во фрэндзону или вообще куда подальше. И такое Ваас точно не мог спустить мне с рук…
— ЭЙ! Оставил бы ты ее и шел бы отсюда!
Сквозь громкую музыку раздался до боли знакомый голос — на миг опешив, я резко обернулась, встречаясь со взглядом вышедшего из толпы молодого пирата, чьи черты лица я бы узнала даже в полнейшей темноте. При виде неспешно, но твердо приближающегося к нам Арэса я испытывала самые смешанные чувства, начиная от все еще не прощенной обиды за его предательство и заканчивая страхом за его гребаную жизнь — этот диссонанс внутри просто выбил меня из колеи, и я могла лишь ошарашенно бегать глазами по лицу пирата, задавая тому немой вопрос:
«На кой черт ты вообще решил нарваться, идиот?!»
Но Арэс, чье состояние также нельзя было назвать трезвым, до последнего игнорировал мой взгляд — сложа руки в карманы и подходя к нам, он смело смотрел в глаза тому, кто стоял за моей спиной. И этот кто-то был не столько удивлен дерзости парня, сколько заинтригован, о чем свидетельствовал раздавшийся с его стороны тихий смех, который вскоре перерос в откровенный ржач, подхваченный остальными пиратами возле бара. На лице Арэса не дрогнул ни мускул, и с тяжелым вздохом я обернулась к довольному до чертиков Монтенегро, прекрасно представляя себе непредсказуемость этого человека…
