— Миссис Картер, — сказал Хаято, совладав с голосом. — Это Тетсуя, мой младший братишка.
Женщина с усмешкой махнула рукой.
— Ага, знаю я, какой он тебе братишка. Хватит уже скрываться. Тетсуя мне все рассказал.
Хаято вздрогнул.
— Ты рассказал ей все? — шепотом спросил он Тетсу, а тот в ответ так же тихо рассмеялся.
— Нет, идиот, я сказал ей, что я твой парень.
* * *
Квартира у Хаято была просторная и светлая. Здесь был музыкальный кабинет, гостиная и спальня. На кухне, как всегда, царил порядок и уют. Видно было, что здесь любят готовить. Братья сидели на диване и молча смотрели друг на друга. Между ними возникла какая-то неловкость, ни Тетсу, ни Хаято не знали, что сказать друг другу.
— Ты надолго приехал? — решился, наконец, Хаято.
— Все ждал, когда ты спросишь, — Тетсу сиял. — Сюрприз, братик, я приехал навсегда!
— Но как? — дрожащим голосом, все еще не веря в свое счастье, спросил Хаято.
— Получил грант на обучение на четвертом курсе в университете информационных технологий. Закончу — устроюсь тут на работу. И больше не дам тебе покоя.
Тетсу прижал брата к спинке дивана и уселся на него верхом.
Хаято смотрел на младшенького во все глаза и никак не мог наглядеться. Он еще не до конца осознал, что Тетсу приехал, нашел его и больше не оставит. Очень неуверенно, он обнял братишку за талию.
— А что отец?
— А что он сделал бы? Я — совершеннолетний. Все расходы покрываются грантом. Я свободен, как птица! — Тетсу потерся носом о нос Хаято. — Я теперь с тобой.
По телу парней словно пробежал электрический разряд, они вздрогнули, глядя друг другу в глаза, и принялись жадно целоваться, со страстью, стонами, громкими вздохами. Они никак не могли насытиться близостью друг друга и вскоре покатились с дивана на прохладный паркет.
— Признавайся, — жарко выдохнул Тетсу на ухо брату, все еще сидя на нем верхом, — у тебя был кто-то?
— Какая разница? — Хаято дышал тяжело. — Все в прошлом. Мне на всех плевать.
— Узнаю, что спишь с кем-то, кроме меня — убью, — пообещал младшенький, расстегивая ремень на джинсах парня.
— Ох, а ты мне еще больше нравишься, Тет-чан, — улыбнулся Хаято. — Меня заводит, когда ты такой властный…
Тетсу поймал в руку запястья Хаято и завел их над головой брата, прижимая к полу.
— Я вообще сильно изменился, — прошептал он, целуя парня в шею. — Привыкай…
* * *
Пять лет спустя.
В воздухе витал запах Рождества и имбирного печенья. В Америке хватало своей суеты, но в целом Рождество проходило спокойнее, чем в Японии: здесь хотя бы не требовалось поздравлять с праздником всех знакомых, можно было ограничиться лишь близкими людьми и коллегами. Поэтому весь этот предпраздничный балаган скорее веселил Тетсу, чем утомлял его.
Легкий ветер трепал волосы, пока Тетсу искал в кармане ключ.
— Добрый вечер, миссис Картер, — крикнул он хозяйке и побежал вверх по лестнице, разматывая длинный шарф.
Хаято встретил его, как всегда в это время, в фартуке и с повязкой на волосах. Тетсу поцеловал брата и прислонил рабочий кейс к двери.
— Ну, слава богу, — сказал он, вешая пальто на крючок. — С работой до праздников разобрался.
За пять лет проживания в США Тетсу сделал потрясающую карьеру и работал теперь директором IT-отдела в одном из банков Лос-Анджелеса. Хаято всегда подшучивал над истинно японским трудолюбием своего брата. Сам он работал на дому и по свободному графику, что оставляло у него время на готовку и остальные домашние дела.
— Сатоши звонил, — крикнул Хаято из кухни. — Они с Йоичи приглашают нас на Рождество в загородный дом в Аспене. Что скажешь?
Тетсу вошел на кухню, расстегивая запонку на рубашке.
— Думаю, это отличная идея, — сказал он. — Я буду очень рад их увидеть. Давно мы вчетвером куда-то не выбирались.
Хаято тепло улыбнулся.
— Достань приборы, ужин уже почти готов.
После ужина, когда Тетсу пил чай в гостиной, Хаято принес из кухни конверт.
— Это сегодня пришло, — сказал он. — От отца. Адресовано мне, но я не решился открыть без тебя.
Тетсу насторожился. Отец общался только с ним, когда он приезжал в Японию. Тоо-сан никогда не писал Хаято.
— Давай вместе откроем, — предложил Тетсу.
Брат кивнул. Он разрезал конверт, развернул вложенный лист бумаги, с аккуратно выведенными отцовской рукой иероглифами.
«Дорогой Хаято, — говорилось в письме. — Я пишу, прежде всего, в надежде, что ты сможешь простить меня. Долгое время я жил, думая, что ты жестоко со мной обошелся. Даже не просто жестоко, а неблагодарно. Только сейчас я понял, что все было как раз наоборот: как только ты появился в нашей жизни, квартира стала для меня настоящим домом. Мне было приятно приходить после работы, ужинать с вами, смотреть вечером телевизор. Я был благодарен тебе за ту заботу, которой ты окружил нас с Тетсу. И я никак не мог простить тебя за то, что ты сделал потом. Сейчас я, кажется, способен принять ваши чувства. Нет, я, по-прежнему, их не понимаю, но признаю, что если вы счастливы, значит, такие отношения имеют право на существование. Когда Тетсу приезжает навестить меня, мы почти ни о чем не можем поговорить. Я вижу, как отчаянно он хочет поделиться со мной своим счастьем, но не может сделать этого. И мне обидно за то, что мой сын думает, будто я не способен радоваться за него.
Я не молодею, Хаято. На работе приходится тяжелей. Я полностью выкупил контрольный пакет акций компании, но теперь даже и не знаю, зачем. Это было моей давней целью, ведь я собирался передать компанию Тетсу. Уверен, он прекрасно справился бы с управлением.
Ты, наверное, знаешь, что я так и не женился. Честно говоря, после того, как ты уехал, моя жизнь была мало похожа на жизнь, и уж места для женщин в ней точно не было. Я с головой ушел в работу, Тетсу со мной почти не разговаривал. В тот день, проводив тебя в аэропорт, он сказал мне такие слова: «Я — гей, ты признал это, так что мешает тебе понять: мы любим друг друга?». Я ужасно разозлился на него, но только теперь понял, что он был прав. А тогда я очень надеялся, что со временем он забудет об этой вашей связи, как о наваждении, что все чувства отболят в нем, и он сдастся. Но, наверное, я все-таки плохо знал своего Тетсу: если он решился на что-то, то уже никогда не отступится. Он не стал переводиться в другую школу, каждый день приходил домой в синяках. Я удивлялся тогда, почему он терпит все это? Но только теперь понял: таким образом он боролся с этим миром. Отстаивал в нем право на ваши отношения. Он не стал подчиняться правилам и стереотипам, добился высот в университете, теперь сделал карьеру. И разве я не могу не гордиться своим сыном? А другим сыном, который делает его таким счастливым, целеустремленным? Я понял, что не имею никакого права осуждать вас. Быть может, со временем, я все пойму. Время лечит. Я прошу только об одном: возвращайтесь в Японию.
