Никто из нас не сказал ни слова. В машине повисла гнетущая тишина. Затем Сьюзен презрительно фыркнула. Блэр издал короткий иронический смешок, Джи-Джи горько усмехнулся, а потом перевел взгляд с Белинды на меня.
Покинув наконец пределы Окленда, мы ехали на север, по живописным горам графства Контра-Коста, а вслед за нами по потемневшему небу плыли облака.
Джи-Джи наклонился вперед и поцеловал Белинду.
— Детка, я люблю тебя, — прошептал он.
— Ты вроде хотел открыть бутылку, — ухмыльнулся Блэр.
— Сейчас-сейчас. Джереми, подержи, пожалуйста, стакан, — попросил меня Джи-Джи и достал из пакета бутылку. — Думаю, во время такого полета грех не выпить шампанского!
В Рино мы прикатили в шесть утра, и к этому времени кто-то из нас уже заснул, а кто-то надрался, за исключением, естественно, Сьюзен, которая сидела за рулем, трезвая как стеклышко. Она знай себе жала на сцепление и подпевала песенкам в стиле кантри, которые непрерывно крутили по радио.
Блэр снял апартаменты с двумя спальнями в «Эм-Джи-Эм-Гранд», где стены были покрашены в нужный ему цвет: он хотел нас сфотографировать, после того как Белинда смоет краску с волос.
Пока Джи-Джи помогал дочери мыть голову, Блэр установил фотоаппарат «Хассельблад» на треноге и задрапировал предметы обстановки, чтобы получить правильное освещение.
Белинде пришлось пять раз мыть голову, чтобы до конца смыть каштановую краску, потом Джи-Джи пустил в ход фен, и вот наконец первая пленка была отснята: на темном фоне стоим мы с Белиндой, оба в норковых пальто до пят.
Я чувствовал себя неловко — смешным и нелепым, — но Блэр убедил меня, что стоять вот так, с усталым, безразличным, даже слегка раздраженным выражением лица — именно то, что надо. Он дважды консультировался по телефону с фотографом Эриком Арлингтоном — автором самых известных снимков для «Миднайт минк», — но в основном действовал самостоятельно.
Тем временем Сьюзен уже звонила своему папе в Хьюстон, чтобы удостовериться, что его «лирджет» уже вылетел. Ее отец играл по-крупному как в Лас-Вегасе, так и в Рино, а потому его пилот не сидел без дела. Самолет мог прибыть в аэропорт Рино в любое время.
Потом Джи-Джи позвонил Алексу в Лос-Анджелес. Алекс оставался в Сан-Франциско до тех пор, пока Дэн не заверил его, что полиция не собирается объявлять меня в розыск и мы благополучно выбрались из города. И только тогда Алекс улетел к себе домой.
Алекс сообщил Джи-Джи, что полиция все же выдала ордер на мой арест, то есть нам с Белиндой следует срочно пожениться. Ну а затем почему бы нам всем вместе не приехать к нему в его домик на юге?
Услышав об ордере, я понял, что Алекс прав. Надо срочно убираться из гостиницы и оформить наш брак как положено.
Обряд бракосочетания был просто хохмой.
Очень симпатичная маленькая леди и ее супруг, служившие в круглосуточной церкви, похоже, никогда о нас не слышали, хотя наши фотографии были на первых полосах всех газет, которые можно было купить на той же улице. Тем не менее симпатичная леди решила, что Джи-Джи слишком молодо выглядит, чтобы быть отцом Белинды. Но Джи-Джи предъявил ей свидетельство о рождении. Ну а потом симпатичная маленькая леди и ее супруг с удовольствием совершили обряд бракосочетания под органную музыку и с цветами — словом, все как полагается — меньше чем за двадцать минут. Просто скажите «да».
А еще нас ждал приятный сюрприз. Нам с удовольствием продадут не только пачку фотографий, сделанных полароидом, но и — за дополнительные девяносто долларов — видеозапись церемонии. И мы сможем получить столько копий видеозаписи, сколько захотим. Мы заказали десять.
Пока мы с Белиндой, по уши закутанные в белую норку, говорили друг другу нужные слова, нас снимали на видеокамеру, а Блэр щелкал своим «Хассельбладом».
Но когда настал решающий момент и мы обменялись клятвой верности, все кругом словно растворилось. И маленькая церковь, и Блэр со Сьюзен, и даже Джи-Джи. Исчезло пошлое искусственное освещение. Исчез маленький человечек, читавший нам слова из Библии, исчезла маленькая леди с полароидом, который издавал странные хлюпающие звуки.
В тот момент были только мы двое — я и Белинда, — совсем как тогда, в Кармеле, в комнате наверху, залитой лучами утреннего солнца, или в Новом Орлеане, когда мы лежали на кровати моей матери и смотрели, как дождь заливает французские окна. Ее глаза затуманились от усталости, а выражение лица стало почти трагическим. Здесь была и грусть разлуки, печаль из-за ярости и непонимания, да, и это тоже, — словом, целый клубок сложных чувств: любовь и боль, которые испокон веку ходят рука об руку.
И когда пришло время поцеловать невесту, я молча посмотрел на Белинду. Ее волосы рассыпались по белоснежному меху, лицо без макияжа завораживало своей прелестью, а ее ресницы были такими же золотыми, как и волосы.
— Святое причастие, Джереми, — прошептала она.
— Святое причастие, Белинда, — ответил я.
И когда она закрыла глаза и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до меня, а я поцеловал ее в полураскрытые губы и крепко прижал к себе, сминая белый мех, весь остальной мир перестал существовать для меня. Он просто исчез.
Итак, дело сделано. Теперь она стала Белиндой Уокер, а мы — мистером и миссис Уокер. И никто уже не имел права отнять ее у меня.
Тут я заметил у Джи-Джи слезы на глазах. Даже Блэр был явно растроган. И только Сьюзен улыбалась доброй и понимающей улыбкой.
— Ну все, съемка окончена, — сказала она. — А теперь пошли отсюда. Вам ведь нужен режиссер? И ваш режиссер умирает с голоду.
Пока делали копии видеозаписи церемонии бракосочетания, мы замечательно позавтракали яичницей с беконом в большом, сверкающем, типично американском ресторане, а затем зашли в офис курьерской службы и отправили видеокассеты в три крупнейшие вещательные сети Лос-Анджелеса, а также на радиостанции в Нью-Йорке, Сан-Франциско и Лос-Анджелесе. Белинда отправила одну кассету в резиденцию Бонни в Беверли-Хиллз, а другую — личному секретарю дяди Дэрила в Далласе. Снимки, сделанные полароидом, я послал в газеты трех больших городов и еще одну — лейтенанту Коннери в Сан-Франциско, сопроводив их запиской, в которой я приносил этому милому человеку самые искренние извинения за причиненные ему неудобства.
Все отправления должны были дойти до адресатов уже через несколько часов. Мы сделали все, что могли, и теперь имели право с чистой совестью ехать, куда захотим.
Мы купили бутылку «Дома Периньона» и вернулись в отель.
Не успели мы обсудить, что делать дальше, как Джи-Джи неожиданно вышел из игры. Он заснул как убитый прямо на диване с пустым бокалом в руке.
