Затем Джи-Джи стал убеждать ее, что он нисколько не расстроен из-за закрытия салона в Нью-Йорке. Он, конечно, мог еще побороться и, возможно, даже победить. Он не знает, кто начал распускать про него слухи. Возможно, и не сам Марти, а его люди. Но сейчас то, что возникло между ним и Алексом, даже лучше того, что было с Олли, и, возможно, Джи-Джи даже откроет студию на Родео-драйв.
— Понимаешь, Белинда, — говорил Джи-Джи. — Мне ведь сорок лет, и я не могу вечно быть чьим-то маленьким мальчиком. Рано или поздно удача должна была мне изменить. Но, знаешь, так приятно иметь возможность сделать еще одну попытку, причем именно с Алексом Клементайном, парнем, которого я еще двенадцатилетним мальчишкой видел на большом экране.
— Да, папочка, тебе здорово повезло, — заметила Белинда.
Ну что ж, прекрасная возможность для Джи-Джи. Салон Джи-Джи в Беверли-Хиллз. Почему бы и нет? Даже несмотря на все эти слухи, Джи-Джи неплохо заработал в Нью-Йорке. А если бы продал домик на Файер-Айленд, то заработал бы целое состояние.
— О, но сама понимаешь, Джи-Джи на Родео-драйв… Нет, такого Бонни точно не пережила бы.
Облака за иллюминаторами напоминали пуховое одеяло. А вечернее солнце огненным веером закрывало небо. Золотые лучи проникали в салон через толстое стекло иллюминатора. Они опутали Джи-Джи и Белинду золотистыми нитями, превращая их волосы в легкую дымку.
Я сидел и видел сны наяву. Я видел свой дом в Сан-Франциско, который напоминал мне корабль, отпущенный в свободное плавание. Прощайте, мои дорогие куклы, игрушки и паровозики! Прощайте, картины с крысами и тараканами! Прощайте, фарфор и серебро, а еще напольные часы и бесчисленные письма от маленьких читательниц!
Как тяжело думать о том, что я мог обидеть их! Как тяжело думать, что я мог разочаровать их! Не дай, Господи, чтобы у них в душе родилось темное чувство, будто их предали, и ощущение, будто они прикоснулись к чему-то нечистому и порочному. Господи, пусть они поймут, что все картины с изображением Белинды пронизаны светом и любовью.
Потом я стал вспоминать, что бы хотел взять из дому: что-нибудь такое, о чем потом горько пожалел бы, — но ничего не приходило в голову. Мои последние работы, на которые меня подвигла любовь к Белинде, разошлись по всему миру. Только четыре картины не попали в музеи, но поскольку их приобрел благородный граф Солоски, можно считать, что это одно и то же.
Нет, в моем доме в Сан-Франциско ничего меня не держало. Даже чудесная скульптура работы Энди Блатки, так как я не сомневался, что Дэн найдет ей подходящее место. А возможно, Райнголд увезет ее к себе в галерею. Прекрасная мысль! Я ведь даже еще не показывал ему скульптуру. Как это эгоистично с моей стороны! Непростительный эгоизм!
Ну а теперь в приятной полудреме я думал только о картинах. Они занимали все мои мысли. «Крестный ход», «Марди-Гра» снова родились в моем воображении. Я видел все, до мельчайших деталей, но не только их, но и другие картины тоже. Например, лохматых служебных собак, обнюхивающих моих кукол. «Собаки приходят в гости к куклам». А еще Алекса в плаще и фетровой шляпе. Алекс идет по холлу маминого дома и смотрит на висящие клочьями обои. «Джереми, давай заканчивай, сынок! Пора убираться из этого дома!»
Нет, мне обязательно надо написать портрет Алекса! Это очень важно, просто жизненно важно! Алекс снимался в сотнях фильмов, но у него не было ни одного сколько-нибудь приличного портрета. Собаки превратились в оборотней, скалящихся на фарфоровых пупсов, и, да, конечно, мне снова придется иметь дело с темной стороной жизни, но здесь уж ничего не поделаешь, а Алекс, идущий по дому моей матери, получится просто здорово. Необходимо только убрать его из темного дома. Алекс должен стоять у калитки в сад, как в то памятное утро двадцать пять лет назад, когда он сказал мне: «Когда переедешь на Запад, будешь жить у меня».
Уик-энд в тихом и просторном летнем доме Алекса в Беверли-Хиллз казался каким-то бесконечным и сонным. Мы с Белиндой часто занимались любовью в звенящей тишине нашей спальни. Я спал, как никогда прежде, беспробудным сном по двенадцать часов кряду. Жаркое калифорнийское солнце пробивалось сквозь французские окна, играя на пушистых коврах и освещая сад, который содержался в таком же безукоризненном порядке, как и сам дом внутри, и спокойствие которого нарушала разве что редкая проходящая мимо машина.
Самолет Сьюзен благополучно доставил нас в Лос-Анджелес. И первые двадцать четыре часа практически никто не знал, что мы здесь.
А уже в понедельник утром все таблоиды пестрели заголовками: «ДОЧЬ БОННИ ВЫШЛА ЗАМУЖ ЗА ХУДОЖНИКА: ДЖЕРЕМИ И БЕЛИНДА ПОЖЕНИЛИСЬ В РИНО»; «БЕЛИНДА ЖИВА, ЗДОРОВА И ЗАМУЖЕМ». А видеозапись церемонии нашего бракосочетания транслировалась по всем второстепенным новостным каналам.
На сегодняшний день новостью номер один была реклама Блэра Саквелла на целый разворот в «Сан-Франциско кроникл» и в «Нью-Йорк таймс»: «Белинда и Джереми для „Миднайт минк“». Это был первый снимок, сделанный Блэром, когда мы еще только-только приехали. Блэр снял меня небритым, с всклокоченными волосами, и выглядел я каким-то ошарашенным, Белинда же смотрелась прекрасно: распахнутые глаза, капризно оттопыренная нижняя губа детского ротика и по-детски серьезное выражение лица. Благодаря специальному объективу камеры «Хассельблад» и разрешению негатива при съемке удалось добиться потрясающего качества изображения: можно было разглядеть каждую пору, каждый волосок. Именно такого эффекта и добивался Блэр. Именно такие фотографии и предоставлял Блэру Эрик Арлингтон.
Фотография, если можно так выразиться, превосходящая живопись. На ней мы выглядели даже реальнее, чем в жизни. И конечно, Блэр прекрасно знал, что ему не придется потратить ни цента на продвижение своей рекламы. К вечеру ее перепечатали газеты по всей стране. Глянцевые журналы, естественно, последовали их примеру. Так что торговая марка Блэра еще раз громко напомнила о себе. «Миднайт минк» опять была самой горячей новостью, совсем как много лет назад, когда Бонни в распахнутом манто на голое тело стала первой моделью фирмы.
Так или иначе, но снимок в скором времени должен был появиться в «Вог» и «Харперс базар», так же как и в других популярных журналах. Такова судьба всех, кто позировал для «Миднайт минк»: они обречены на успех.
В понедельник днем нам начали приносить охапки белых роз на длинных стеблях. К вечеру дом уже был заставлен букетами роз. Цветы были, конечно, от Блэра.
Тем временем проблемы начали потихоньку рассасываться. Управление полиции Лос-Анджелеса отозвало ордер на арест Белинды. Дэрил Бланшар выразил «глубочайшее удовлетворение» по поводу того, что его племянница жива и здорова. И он не собирается оспаривать право Джи-Джи давать разрешение на брак Белинды. Этот прямолинейный и на сей раз несколько смущенный техасец не мог не признать силу традиций и священные узы брака. Бонни, в свою очередь, трогательно рыдала с экрана телевизора. А Марти уже в который раз потерял лицо.
