Целуя меня в шею, Ренат обхватил мою грудь и стал поглаживать пальцами. Налившаяся, чувствительная, она умещалась в его большой ладони, и это возбуждало меня. Мне хотелось этих прикосновений, хотелось…
Внезапно туман происходящего разрезал звонок. Рыкнув мне в шею, Ренат прихватил зубами кожу, коротко поцеловал в губы, а после, отстранившись, вытащил из заднего кармана джинсов свой телефон. Глянул на дисплей, и помрачнел: меж тёмных бровей пролегла едва заметная складка, глаза блеснули. Бросив на меня мимолетный взгляд, он отошел на несколько шагов и ответил:
— Да! Почему так поздно?!. Что?! — рявкнул с такой дикой яростью, что я внутренне сжалась. — Какого дьявола ты допустил это? Это мой город, Вик! Мой! И ни одна тварь за моей спиной не посмеет… — прорычал в трубку. — Я выезжаю! Жди меня на пристани и обзвони остальных! Если они думают, что это останется безнаказанным — сильно ошибаются. Я повторяю тебе — это мой город. А я — не отец и уж тем более не брат. Отец давно в могиле, а Руслан… Да! Так и передай! — процедил напоследок Ренат и, отключив телефон, повернулся ко мне. Резанул меня взглядом, достал из кармана карту, небрежно бросил на стол и выговорил:
— На карте достаточно денег, чтобы ты ни в чём себе не отказывала. Пин код — дата твоего рождения. Я приеду завтра.
Я только и смогла кивнуть, но ему, кажется, до моего согласия дела не было. Ренат спешно покинул гостиную, а следом до меня донёсся звук дверного хлопка. Не успела я сползти со стола и найти свои трусики, машина его уже исчезла с территории.
10
Лиана
На следующее утро, вызывая такси, я отдавала себе отчет в том, что поступаю неправильно. Что Ренат может всё узнать, и ничем хорошим это не закончится, но… Понимала я и то, что, если не съезжу в посёлок и не поговорю с тётей Машей, своими глазами не увижу остатки моего некогда дома, я не смогу перешагнуть через прошлое и пойти дальше. Поэтому утром, едва открыла глаза, скоро позавтракала и стала ждать такси. Спасибо геолокации и возможности оплаты картой — самостоятельно из этого леса я бы не выбралась. Вчера я выяснила, что в радиусе нескольких километров, дом Рената — единственный. Стало даже немного не по себе — захочу уйти, не получится. А если вдруг Ренат меня выгонит?! Даже думать об этом не хотелось.
Мне казалось, что я всё рассчитала. Съезжу сначала в поселок, потом вернусь в город, к маме, а после в торговый центр. И если Ренат спросит, почему не дождалась водителя, смогу убедить его, что мне просто хотелось самостоятельности. Вот только я не рассчитала одного — о любой операции с карты Ренату становится известно в следующее же мгновение.
Едва я села в такси, раздался звонок. Я посмотрела в экран. Помимо номера телефона Маришки, в нём был забит номер Рената. Самонадеянная дура! Его высвечивающееся на экране имя было мне прямым напоминанием о том, что таких людей, как он, не обманешь. Но отказываться от своей затеи я была не намерена. После. Я обязательно всё объясню ему после, прощения попрошу. Каким бы властным и жёстким он ни был, не удалось бы ему достичь всего того, что у него есть простым нахрапом. Для этого нужно понимание человеческой сущности. На звонок я не ответила. Выключила звук и сунула телефон в сумочку. Он поймёт. Я постараюсь, чтобы понял.
Такси остановилось неподалеку от того места, где когда-то находился наш дом. Можно было подъехать ближе, но я хотела пройтись пешком. Осмотреться, хоть как-то настроиться морально, потому что за время пути сделать этого у меня не вышло.
— Спасибо, — поблагодарила таксиста и выбралась на улицу. Дождавшись, когда иномарка развернётся и скроется за поворотом, я осмотрелась и, вздохнув, несмело зашагала по обочине дороги к пожарищу. В поселке мы мало с кем общались. Мама всегда была себе на уме. Вот папа… папа был открыт для общения и знал, к кому обратиться за помощью. Наверное, если бы он был жив, он бы нашёл возможность восстановить наш дом, справился бы со всеми трудностями, но он умер, едва родилась Маришка. Мне, в отличие от сестры, повезло — у меня хотя бы сохранились воспоминания о нём. Отец… Я, должно быть, всё-таки пошла в маму. Потому что ни желания, ни времени разговаривать с кем-то у меня не было. После школы мама отвозила меня на занятия в город, а поздно вечером забирала. Чуть повзрослев, ездила в академию я уже сама. Всю жизнь главным для меня оставался балет. И ни разу я об этом не пожалела. Ни прежде, ни теперь.
Стоило мне подойти к сгоревшей ограде, сердце наполнилось болью. На глаза навернулись слезы. От дома и правда осталось одно пепелище. Даже несколько яблонь, посаженных ещё отцом, не уцелели. Всё сгорело… Прижав ладони ко рту, я судорожно всхлипнула и, помотав головой, поспешила пройти вперёд. Налетевший ветер растрепал собранные в хвост волосы, хлестнул по щекам. Осеннее солнце не грело, хоть лучи его были яркими, подобно свету софитов. Тут прошло моё детство, моя юность… Теперь же мне предстояло перелистнуть эту страницу, начать новую историю. Жизнь не оставила мне выбора. Дом тёти Маши находился чуть дальше. Недавно они покрыли крышу железом, и теперь он выделялся на фоне остальных. Телефон в сумке снова заиграл мелодией, но я даже не достала его. Если это Ренат, сказать мне всё равно ему нечего.
Пашину маму я заметила, едва приблизилась к дому. Она развешивала белье в огороде. Что-то мне показалось необычным, но я не сразу поняла, что именно. Когда же до слуха моего донеслась музыка, остановилась в ступоре. Музыка?! Почти в ту же секунду я услышала голос, а следом за ним — смех тёти Маши.
— Мам, почти всё готово! Можешь накрывать на стол! — услышала я. Из груди вырвался шумной выдох.
Либо я с ума сошла, либо…
— Паша? — прохрипев, я бросилась к калитке и открыла засов. Так, как делала много раз до этого дня, так, как хотела делать много раз после. Хотела, пока не узнала о том, что человека, с которым я собиралась провести остаток жизни, больше нет.
Оказавшись на территории, прошла мимо дома и остановилась у беседки, в которой мы с Пашкой когда-то впервые поцеловались. В школе ещё…
— Паша? — шепнула я неуверенно, совершенно сбитая с толку.
Стоящий спиной ко мне парень в куртке цвета хаки переворачивал шампура на мангале.
Стоило ему обернуться, взгляды наши встретились.
— Пашка! — выдохнула я и было бросилась к нему, чтобы обнять. Жив! Жив! С ним всё хорошо, он жив! Но едва я сделала шаг, в сознание моё влетело холодное и трезвое: но как?! Как такое возможно?!
— Лианка, ты что тут делаешь? — по всей видимости, моему появлению он особо не обрадовался. Взгляд его был направлен на меня, и я видела, что он раздосадован.
— Ты же… мне сказали… Твоя мама сказала, что ты умер, — не слушая его, прошептала я и всё же подошла. Встала рядом. Он был не высоким, и мне даже не пришлось задирать голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Не то что… Вот мысли о Ренате были сейчас совсем не кстати.
— Ты бы шла отсюда, Лиана, — раздался рядом голос тёти Маши.
Я перевела на неё стеклянный взгляд — она стояла с пустым тазом и гневно смотрела на меня. Я ничего не понимала.
— Как?! — выдохнула я. — Вы же сказали, что Пашка погиб!
— Твой новый хахаль дал мне бабок, чтобы я исчез из твоей жизни, — грубо и жёстко заговорил Паша.
Я неверяще покачала головой.
— Это неправда!
— Неправда? — жестокая презрительная улыбка была адресована мне. Глаза его превратились в щёлочки. Он сам сократил разделявшее нас расстояние и, обхватив меня за плечи, процедил: — А ты спроси у него, Лиана. Несколько дней назад к нашему дому подкатила охренительно дорогая тачка. Из неё вышел человек в сопровождении охраны. Знаешь… У нас тут, сама знаешь, такие не водятся. Городской фраер, я его рожу по телеку пару раз видел. Разговор наш был кратким. Он мне обозначил сумму, я согласился.
— На что ты согласился? — Я чувствовала, как мир мой рушится, как всё, кажущееся мне незыблемым, летит в пропасть!
