— Я тебе всё сказал, — выговорил я по-прежнему спокойно. — Принимать мои слова всерьёз или нет — дело твоё. Но потом пеняй на себя и не говори, что я не предупреждал.
Глянул на его блёклую мамашу. Тёмные глаза её блестели, губы были поджаты. Я видел, что ей так и хочется броситься на защиту сына, но сдержать язык за зубами ума у неё всё-таки хватило. А ведь не дура. Вернее, дура, но хитрая и, судя по всему, жадная. Задерживаться тут желания у меня не было, и я, ещё раз смерив напоследок парочку взглядом, пошёл к машине. Надеюсь, на сей раз объяснил я доходчиво, если же нет… Впрочем, в этом случае объяснять придётся уже не мне.
Лиана стояла у машины и, едва завидев, решительно пошла мне навстречу. По всей видимости, ей хотелось закончить разговор, но в данный момент выслушивать её стенания я намерен не был. Ухватив за руку, подтащил её к машине, открыл дверцу и втолкнул в салон. Сам обошел автомобиль и уселся за руль.
— Ренат…
Я снова поднял вверх руку и выговорил:
— Еще одно слово, Котёночек, и ты останешься здесь. С меня достаточно твоих истерик.
Посмотрел на неё так, чтобы дошло наконец: с меня в самом деле хватит. Подбородок её вздрогнул, крылья красивого носа раздулись, но рот она всё-таки закрыла. Отлично! Потому что сегодня она прошла по черте моего терпения. Но терпение моё отнюдь не безгранично.
Пока мы не доехали до охотничьего дома, рот она свой держала на замке. И, сказать по правде, только это её и спасло. Потому что я всю дорогу боролся с желанием плюнуть на всё и высадить эту стрекозу у первого попавшегося куста. В конце концов, я мог бы выбрать любую! Любую другую балерину, и она сочла бы за благо моё покровительство. А эта же…
Едва я остановил машину, Лиана нервным движением отстегнула ремень безопасности и открыла дверь. Я наблюдал за тем, как она, гордо расправив плечи, шагала к дому, и думал о том, что же у неё на уме. Девчонка, у которой нет ни кола, ни двора, будет устраивать мне, хозяину этого города, очередную истерику?! Выскажет, что думает обо мне? Или же внемлет моим словам и начнёт думать головой, а не тем местом, коим она, очевидно, думать привыкла?
Я тоже выбрался из машины и, с силой хлопнув дверцей, последовал за ней.
Лиана стояла в гостиной, обхватив свои хрупкие плечи руками, и смотрела на меня со смесью гнева и презрения. Ну надо же. Криво ухмыльнувшись, я приблизился и, сунув руки в карманы джинсов, посмотрел ей в глаза.
— Что? — спросил я.
— Для тебя вообще нет ничего святого? — дрожащим голосом выговорила она. Я видел, что она на грани очередной истерики, но понимал и то, что она пытается держаться. Её большие синие глаза были широко распахнуты, и мне подумалось вдруг, что она слишком чиста для всей той грязи, в которой её сегодня вываляли. Она из совершенно другого мира. Ей не место в Богом забытой деревне. Сцена — вот её удел. Сцена, блеск софитов и моя постель.
— Я предупредил, чтобы ты не смела закатывать мне истерики, Котёночек.
— Не называй меня так! — зло воскликнула она.
Я приблизился, ухватил её за подбородок и заставил задрать голову.
— Не нравится? — прошипел. — А как мне тебя называть? Шлюхой? Любовницей? Ни той, ни другой ты пока не стала, Лиана. Можешь и не стать, если не прекратишь так себя вести.
— Думаешь, раз у тебя есть деньги, ты можешь повелевать судьбами людей? — будто не слыша меня, заговорила она, презрительно кривя губы.
— А почему нет, Котёночек? — выдохнул ей в лицо. — Почему нет, если вы готовы продаваться? Знаешь, сколько твой недоумок-женишок получил от меня денег? Знаешь?! — повысил голос. Она моргнула, и по щекам её покатились две слезинки. Больно. Конечно, тебе больно, малышка, но жалеть тебя я не намерен. — Знаешь, сколько стоила его любовь к тебе? Пять тысяч, Лиана. Пять тысяч долларов.
В глазах её отразилось недоверие. Губы дрогнули, но она ничего не сказала.
— Ты же любила его, правда? — продолжал я, намеренно желая отрезвить её, окунуть в ледяную воду, вернуть в реальность. В ту самую, из которой ей теперь вряд ли удастся выбраться.
— Ты заставил его, — прохрипела она, а я не удержался от улыбки. Господи, какая же наивная!
— Он сам обозначил сумму, Лиана. Я всего лишь спросил, сколько ему нужно, чтобы он бросил тебя.
— А пожар? Моя мама, моя сестра, вы… — Она дёрнулась, вырвалась и полоснула меня яростным, каким-то диким взглядом. — Для тебя нет ничего святого!
— Думаешь, ты стоишь того, чтобы я мог пойти на подобное?! — разозлился я. Не хватало мне ещё оправдываться за то, чего у меня даже в мыслях не было! И перед кем?! Перед какой-то смазливой пигалицей! — Чтобы получить тебя, мне не нужно было лишать тебя дома. Ты бы сама пришла ко мне. Рано или поздно.
— Ты мерзавец! — закричала она, вытирая ладонями слезы. — Я не хочу тебя больше ни видеть, ни слышать!
— Хочешь уйти? — Я привалился к спинке дивана.
— Да! — вскинула голову Лиана.
— Хорошо, — пожал плечами и, осмотрев девчонку с ног до головы, продолжил: — Я тебя не держу. Более того, я, как и говорил, оплачу лечение твоей матери. Но уйдешь ты в том, в чём пришла сюда.
Она, видимо, не сразу поняла, что я имею ввиду. Нахмурилась, качнула головой. Крепче сжала ремешок сумочки на плече.
— Снимай платье, Лиана, — сказал я так, чтобы она поняла — я не шучу.
— Но у меня нет ничего, — от уверенности её не осталось и следа.
— Это не мои проблемы. Раздевайся!
— Отдай мне мои вещи! — заявила упрямо.
— Я их сжег. — И это была истинная правда. В тот же вечер приказал горничной избавиться от её тряпок.
— Тогда у нас вышел обмен, Ренат, — Она перестала плакать. Злость в её глазах сменилась решимостью. — Платье я тебе верну. Но позже. — Открыв сумку, Лиана вытащила телефон, затем карту, подошла к журнальному столику и молча положила.
И вот тут-то мне стало действительно интересно. Я думал, что она не сможет, хотел поиграть на её нервах, но она решительно направилась в сторону коридора. За ней я не пошёл. Вместо этого уселся на диван и откинулся на спинку. Хлопок двери должен был послужить сигналом к какому-то действию, но я ничего не сделал. Далеко она не уйдет. Кругом лес, на несколько километров ни души, а на ней только платье и туфли, вовсе не предназначенные для долгих загородных прогулок в разгар осени. Но прошла минута, пять, десять… И на смену успокоению пришла непонятно откуда взявшаяся тревога. Место тут, безусловно, спокойное, но… Как ни крути, она там одна. Мало ли. Упрямство и гордость — плохие советчики, если ими не руководит здравый рассудок! А со здравым рассудком у неё серьёзные проблемы.
Чертыхнувшись сквозь зубы, я встал и быстро пошёл к входной двери. Уйти эта дура далеко не могла, и я не сомневался — догоню в два счёта. К тому же, у меня машина… Но до машины дело не дошло, ибо девчонку я увидел сразу, стоило мне выйти на крыльцо. Поджав к груди острые коленки, она сидела у ограды и ревела.
Я даже разговаривать с ней не хотел, внутри всё закипало от злости. Ну на кой она мне сдалась! Сельская наивная дура, с необоснованной гордостью и никому не нужными дибильными принципами! На кой?! Только тянуло меня к ней так, что бороться с этим было выше моих сил. Её тонкие руки, пластика, огромные глаза… Эти самые глаза, опушённые густыми ресницами…
Пересекая разделяющее нас расстояние, я и сам не знал, что будет дальше. Подошёл и, стоило ей поднять на меня взгляд, рывком поставил её на ноги. Волосы её щекотнули мою руку, колено коснулось ноги, прерывистое дыхание обдавало шею. Не говоря ни слова, впился в её губы своими. Пошло оно всё! Хватит! Она что-то попыталась сказать, но разговоров с меня на сегодня было достаточно. Смяв слабую попытку сопротивления, я обхватил её за талию, крепко прижал к себе и, напористо раздвинув её губы, проник в рот языком. Целовал глубоко и жёстко, так, как стоило сделать с самого начала. Пальцы мои сами собой оказались в её волосах, я сжал золотистые прядки и с силой дёрнул, заставляя откинуть голову назад. Прошёлся по шее языком, затем слизал с мокрых щёк соль и едва не зарычал, понимая, что теряю рассудок от её запаха, от её невинности и наивности, граничащей с глупостью. Откуда она взялась такая?! Ведь не ребёнок уже, тем более что с детства в балете, а нет… Нет же! Влажные щёки, сбивчивое дыхание, щекочущие кожу волосы, тонкое податливое тело в моих руках…
