Спустя столько времени я вновь улыбалась, искренне, счастливо, ведь я знала, как Ваас любил мою улыбку. И спустя столько времени сам Ваас вновь открылся мне, вновь позволил себе расслабиться и делать то, что он действительно желал делать. Каждый раз я застывала на доли секунды и завороженно любовалась тем, как он громко смеется, тем, как активно жестикулирует, рассказывая очередную историю, тем, как выпускает сигаретный дым изо рта…
There’s something inside you,
(Что-то есть в тебе)
It’s hard to explain.
(Это тяжело объяснить)
They’re talking about you, boy,
(Они говорят о тебе, парень)
But you’re still the same…
(Но ты так и не изменился…)
Мне не хватало Вааса. Настолько не хватало, что, получив его сполна, мне все равно было мало — я не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась. Я хотела всегда разговаривать с Ваасом так, чтобы не подбирать слов, дабы не разозлить его. Хотела всегда уверенно касаться его губ своими, мимолетно, без надобной на то причины, и не быть отвергнутой. Хотела всегда видеть в его взгляде не туман и ненависть, а осознанность и… Что-то такое, хотя бы отдаленно похожее на взаимную любовь.
— Скажи, ты забудешь обо мне? — спросила я, откинув затылок на спинку дивана и не отрывая глаз от лица главаря пиратов, находящегося в таком же положении. — Ты ведь забудешь… — грустно улыбнулась я, кивая своим мыслям.
Мы уже не слышали музыку, не замечали людей вокруг. Для нас существовали только мы сами. И это была последняя ночь, принадлежащая только нам…
I’m giving you a nightcall to tell you how I feel.
(Я звоню тебе, чтобы рассказать о своих чувствах)
I want to drive you through the night, down the hills.
(Я хочу провезти тебя сквозь ночь по холмам)
Ваас задержал на мне изучающий, немного хитрый взгляд и вдруг засмеялся, устремляя взгляд в потолок и оголяя ряд ровных белых зубов. Иронично изогнув бровь, я улыбнулась уголком губ, как-то тоскливо рассматривая черты его лица. Я просто не могла перестать думать о том, что вижу этот ирокез, этот глубокий шрам на виске, эти изумрудные хищные глаза, эту улыбку, подобную оскалу, и эту густую темную эспаньолку последние, считанные часы…
I’m gonna tell you something you don’t want to hear,
(Я расскажу тебе о том, чего ты не хочешь слышать)
I’m gonna show you where its dark, but have no fear…
(Я покажу тебе темноту, но не бойся…)
Ваас вдруг отпрянул от спинки дивана и потянулся руками к своему затылку — садясь напротив, я внимательно следила за тем, что он делает, и с каждой секундой все больше отказывалась верить в то, что наблюдала. Монтенегро снял со своей шеи тот самый зеленый, поблескивающий под неоновыми бликами кулон, который прежде всегда был вместе с ним и который так завораживающе привлекал мое внимание — я недоверчиво подняла глаза на мужчину, когда тот протянул его мне.
— Я помню, amiga, как тебе он понравился. Ты все время норовила полапать его своими ручонками, а? — усмехнулся пират.
Я неуверенно протянула руку к такому своеобразному, но дорогому подарку, когда Ваас вдруг сжал его в кулаке, серьезно смотря мне в глаза.
— Я вернусь за ним, mi querida. Помни об этом.
Слова были бы лишними — невольно задержав взгляд на губах мужчины, я прильнула к ним, забирая стакан виски из его руки и отставляя на стол. Мои пальцы зарылись в густую эспаньолку, притягивая лицо пирата как можно ближе. Рука Вааса уже по-хозяйски оглаживала мою талию, а его язык проник в мой рот, оставляя на моих губах слабый горьковатый вкус виски.
There’s something inside you,
(Что-то есть в тебе)
It’s hard to explain.
(Это тяжело объяснить)
They’re talking about you, boy,
(Они говорят о тебе, парень)
But you’re still the same…
(Но ты так и не изменился…)
— Давай уйдем отсюда? — оторвавшись от губ пирата и пытаясь выровнять сбившееся дыхание, спросила я.
Ваас не маленький мальчик — он сразу все понял. И, что самое главное, желал не меньше, чем я…
***
Стоило нам оказаться в его комнате, Монтенегро прижал меня к столу, впиваясь губами в мою шею и оставляя на ней новые отметины. К этому времени наши майки уже благополучно были отброшены на пол, как и мои шорты, и ничто уже не мешало моим рукам бродить по напряженному, горячему мужскому торсу — я вцепилась в ремень на штанах Вааса, судорожно пытаясь как можно скорее расстегнуть его и освободить пирата от такой лишней в тот момент одежды.
Теплая ладонь Вааса проскользнула вдоль моей спины, вызывая мурашки по всему телу — она коснулась застежки моего лифчика, который через секунду полетел в сторону. Губы главаря уже спустились к моим ключицам, а вскоре добрались и до груди, заставив сладкий стон сорваться с моих губ…
Когда я жадно впилась в губы пирата, притягивая того за затылок, он подхватил меня под бедра и усадил на стол — Ваас грубо раздвинул мои ноги, и его выпирающий из боксеров член теперь терся о мои трусики, заставляя все сжиматься внутри меня от непреодолимого желания. Одним движением пират стянул их с меня, отбросив сторону — к этому времени я уже вся намокла, сгорая от желания, и пальцы пирата без труда проникли в меня, заставляя прогнуться в пояснице от удовольствия. Я запрокинула голову, подставляя шею таким желанным губам мужчины. Но мне было мало его пальцев, и мои сладкие стоны вскоре наполнились разочарованием.
— Ваас, я хочу тебя… Пожалуйста, возьми меня… — с мольбой в голосе просила я, получая в ответ лишь хищную ухмылку.
Но у Вааса самого не хватило терпения, чтобы продолжить издеваться надо мной — спустив боксеры, он подхватил меня под бедра и с рваным вздохом вошел в меня во всю длину, на этот раз медленно, осторожно, давая мне привыкнуть. А привыкла я очень быстро — уже спустя несколько секунд, прерывисто дыша, я сама просила его двигаться быстрее. Я обвила ногами бедра главаря пиратов, а руками притянула его за шею…
Его движения уже были быстрыми и резкими, но теперь они приносили мне неописуемое удовольствие — мужчина повалил меня спиной на стол, нависая сверху и наращивая темп. Его грубые пальцы впивались в мои бедра, на которых уже утром должны будут проступить синяки. Не боясь того, что нас услышат, я бесстыдно стонала, выгибаясь в сильных мужских руках и моля пирата не останавливаться…
Ладонь Вааса легла на мою шею, и мы столкнулись намокшими лбами. Этот зрительный контакт буквально сводил меня с ума. Глаза мужчины были полны желания, похоти и безумия. Они сливались с царящим вокруг мраком и так и кричали:
— Ты моя, Mary. Только моя сучка.
И в моем помутневшем взгляде было несложно прочесть ответ.
— Твоя… Только твоя…
Я чувствовала, что мы оба были близки к разрядке — Ваас перестал нависать надо мной и теперь с рваными вздохами входил в меня резко и грубо. Вскоре и я приподнялась вслед за ним, скользя рукой вдоль всего его торса и наконец прижалась к груди любимого мужчины, постанывая тому на ухо и сгорая от жара его тела. Оргазм накрыл меня с головой, заставив вздрогнуть в сильных руках и издать судорожный стон от удовольствия — я впилась ногтями в спину пирата, оставив на ней несколько тонких полос. Ваас кончил почти сразу же, после пары резких движений, и со стоном излился мне на живот, тяжело дыша.
Наши лица находились в жалких сантиметрах друг от друга — немного выровняв дыхание и поймав ненасытный взгляд Монтенегро, я вовлекла того в благодарный, полный страсти поцелуй, не принимая отказа. И отказа не последовало…
— Пойдем в душ, belleza, — переведя дыхание, предложил Ваас, на что получил мой кивок и счастливую, как у идиотки, улыбку…
В ту ночь я так и не смогла насытиться пиратом в полной мере. Мы провели ее так, как должны были провести остаток жизни, если бы наши чувства друг к другу были не мимолетной иллюзией, а счастливой реальностью. И мысль о том, что все это вскоре закончится в один миг, не давала мне покоя…
И Ваасу тоже.
— Мне разбудить тебя утром? — тихо спросила я, лежа под боком у главаря пиратов и прижимаясь к его теплой груди.
