Ваас еще долго молчал, что-то обдумывая, пока наконец не вздохнул, устало потерев переносицу.
— Нет, принцесса. Не нужно, окей? — произнес он немного охрипшим голосом, проводя ладонью по моим волосам. — Боюсь передумать в самый последний момент… Так что лучше тебе не искушать меня, Мария.
Немного погодя, я все же согласно кивнула, еще сильнее прижимаясь к мужчине. К любимому мужчине…
— Ты нужен мне, Ваас, никогда не забывай об этом, — тихо попросила я и затаила дыхание. — И… Пусть хоть весь гребаный мир будет ненавидеть тебя — твоя девочка будет одна тебя любить. Вопреки всему… — как-то грустно усмехнулась я.
Ваас, тихо посмеиваясь, поцеловал меня в макушку — он перевернулся на бок, закидывая руку мне на талию и закрывая глаза.
— Спи, mi Бэмби, спи…
***
Ранним утром я разлепила веки, щурясь от восходящего солнца. На удивление, в тот день погода улучшилась. Спустя столько месяцев… Небо было чистым, без единого облака или тучи. Вместо порывов ветра в воздухе царила тишина, и солнечные лучи без труда проникали в комнату главаря пиратов.
«Не могу поверить, что этот день настал…» — пронеслась мысль в голове, и я тоскливо проследила за тем, как на стене подрагивала тень от пальмовых листьев.
«Полгода. Больше, мать его, полугода я ждала день, когда покину Рук Айленд. Сначала ждала вместе с друзьями, потом, к сожалению, уже без них… Но почему именно теперь мое сердце буквально разрывается на куски? Почему именно теперь мне так больно смотреть на него, зная, что это наша последняя встреча?»
Ваас спал рядом — его размеренное дыхание тихо раздавалось над моим ухом, а рука все так же прижимала меня за талию. Я долго не могла отвести от пирата глаз. Как там говорится? «Перед смертью не надышишься?» В моем случае было то же самое, только, скорее, «перед разлукой не насмотришься…»
Я хотела запомнить его таким.
Таким умиротворенным, таким нежным и заботливым…
Таким, каким он никогда не был и каким уже никогда не будет.
Мне безумно хотелось разбудить Вааса. Хотелось услышать его нахальный голос и этот испанский акцент в последний раз. Хотелось заглянуть в эти живые, хищные зеленые глаза и коснуться этих желанных губ. Я хотела в последний раз прижаться к мужчине всем телом и долго не отпускать и, как глупая влюбленная девочка, еще не раз повторять о своих чувствах, вопреки его беззлобным усмешкам…
«— Боюсь передумать в самый последний момент… Так что лучше тебе не искушать меня, Мария,» — раздался в голове его голос, и я с трудом отбросила эти мысли.
Осторожно выпутавшись из объятий главаря пиратов, я хотела встать с кровати, но мой взгляд невольно вновь приковался к мужчине — чувства победили разум, и я прильнула к Ваасу, аккуратно касаясь пальцами его щеки. Мои губы еле ощутимо накрыли его, и мне казалось, что насытиться этим человеком просто невозможно. Дыхание пирата сбилось, и на миг я даже решила, что тот проснулся — однако Ваас так и не открыл глаза, даже когда на несколько мимолетных секунд я припала к его лбу своим, в попытке собраться с духом и наконец-то поспешно отстраниться…
Взяв кулон главаря пиратов, брошенный этой ночью на столе, я принялась спешно собирать с пола свою одежду, дабы не разбудить мужчину. Вот только слишком много я провела ночей с этим человеком, чтобы наивно поверить в то, что закаленный опасностями джунглей и окруженный сотнями пиратских крысиных морд, мечтающих его прикончить, Ваас не проснулся бы от одного только моего пристального взгляда, что уж говорить о таком тесном, тактильном контакте.
И я бы оказалась права, если б сказала, что на выходе из комнаты главаря меня все же провожали эти завораживающие, изумрудные глаза…
***
— Что планируешь делать, когда вернешься? — спросил Бенжамин, опираясь о бортик судна и выпуская сигаретный дым в желтое небо.
— Не знаю, Бенни, — пожала я плечами, провожая романтичным взглядом плывущие нам навстречу облака. — Если справлюсь со всем этим, если смогу простить себя… Начну жизнь с чистого листа, что еще.
— Ты знаешь, Мэри, не могу представить тебя в роли офисной крысы. С тремя детьми, псом, большим домом, деревом… Или что там еще обычно приплетают?
— Ты забыл про мужа.
— Так я же сказал — со псом.
— И причем здесь пес?
— Да ты же наведешь там ебаный матриархат. Так что я верю в тебя, Мэри, не подведи, — серьезно бросил пират, хотя в его глазах была откровенная усмешка.
— За меня не переживай, и… Присмотри там за Ваасом, — немного грустно улыбнулась я в ответ.
Бенжамин хмыкнул, отмахнувшись и поведя плечами, и вернулся к лицезрению чудесного восхода…
— Жаль, конечно, что ты так покидаешь нас, Mary. В тебе был охуенный потенциал, — вдруг произнес Бен спустя недолгое молчание. — А я был уверен, ты еще поведешь всех нас…
В ответ на такое заявление я непонимающе уставилась на пирата — тот терпеливо выждал паузу, игнорируя мой пристальный взгляд, и наконец обернулся, воинственно пояснив:
— В наш рай без белых!
— ТВОЮ МАТЬ, БЕН! — воскликнула я и рассмеялась, толкая усмехающегося мужчину в плечо.
— Не, без прикола. Я почувствовал в тебе охуенного нигера, Mary, — все не унимался темнокожий.
И вечно серьезное выражение лица этого человека заставляло меня смеяться еще больше…
— Ты ужасен, чувак. Ты знал об этом? — наконец успокоившись, спросила я и бросила взгляд на морскую гладь.
— Я уже просил тебя не цитировать моего психотерапевта? — наигранно обиженно ответил мужчина, смотря туда же.
Воспоминания всех тех дней, что мы провели вместе, вновь заставили мое сердце тосковать. По факту, я была чертовым «возвратом», а он — моим конвоиром. Но на деле все сложилось совсем иначе: я не была в его глазах безвольной пленницей, а он не был для меня жестоким, тупоголовым пиратом, который бухает с утра до ночи и ебет все, что движется. Нет, Бенжамин стал моим наставником, моей, пускай немногословной, но поддержкой. Возможно, даже другом. Я же стала для него небольшой повседневной «проблемой», порой немного надоедливой, порой немного хамоватой, и все же той, в ком он невооруженным глазом видел потенциал.
И Монтенегро знал об этом. Поэтому он и отправил этого пирата со мной в качестве сопровождающего до Банкока. Никому больше Ваас не осмелился бы доверить меня… Даже самому себе.
«— Боюсь передумать в самый последний момент, принцесса…»
— Эй, — позвала я пирата, глупо улыбаясь.
— Мм?
— Я буду по тебе скучать, «Бенжамин-Бенни-Бен», — не сдержав смешка, ответила я.
— Слушай, малышка, чего ты так рано сопли развела? — толкнув меня в плечо, усмехнулся темнокожий и выбросил окурок за борт. — Нам еще переть и переть, а ты уже хочешь меня на слезу пробить, а?
— Хорошо, — пожала я плечами. — Оставлю всю драму под конец, как скажешь.
— Ладно, Мэри. Пойду гляну, как там обстоят дела с рубкой. А ты не скучай, — хлопнув меня по плечу, бросил пират и направился прочь…
Я вновь осталась наедине с собой и с далеким горизонтом, не имеющим конца и края. Солнце золотило кожу и поблескивало на морских волнах, приковывая все мое внимание. И только все мои мысли были заняты другим — вопросами. Я думала о том, как теперь смогу жить после всего того, что пережила на этом острове? Думала о том, как теперь буду спать по ночам, страдая ночными кошмарами, а его уже не будет рядом, он не успокоит меня. Я думала о том, как теперь смогу вернутся к спокойной городской жизни на материке, каждый день вспоминая о том, сколько людей окрасили своей кровью мои руки. И думала о том, как буду до конца жизни справляться с чувством вины за смерть своих друзей…
Я оторвала свой взгляд от горизонта и решилась в последний раз обратить его к острову Рук — несколько неуверенных шагов и я уже стояла на краю палубы, щурясь от морского ветра. Я смотрела на отдаляющиеся черты высоких гор, зеленых джунглей и белых песков и не знала, что чувствовала. Все мое прошлое осталось здесь, на этом острове. Та Мария, какой я была раньше, умерла здесь вместе со своими друзьями и навеки затерялась среди древних храмов, скрытых глубокими джунглями. А вторая, та, что родилась на этом острове — Mary — подарила свою душу Царю и Богу этого острова, погибнув от его безумия, которое должно было стать спасением для них обоих…
