— Ты уверена, что это нормально? — хрипло спрашиваю я, чувствуя себя проклятым старшеклассником и ненавидя каждое мгновение происходящего.
— Это потрясающе. Ооо, именно так. Пожалуйста.
— Ты не чувствуешь, что получаешь удовольствие.
— Мужчины очень мало знают о женском теле, — рявкает она. — Не говори мне, что я чувствую. У меня есть собственное ведомство.
Закрыв глаза, я стараюсь кончить как можно быстрее. Секс так же хорош, как кофе недельной давности. Я наполовину приспущен, растерян и встревожен. Так что впервые в жизни я немного хрюкаю, делая вид, что заканчиваю, а потом дергаюсь так быстро, как только могу.
Когда она переворачивается подо мной, она ухмыляется, обхватив мои щеки.
— Это было так весело, не так ли?
Как будто трешь свой член о пилочку для ногтей.
— Эпично, — бормочу я.
Она наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня в уголок рта.
Подавленный, я снимаю презерватив и иду в ванную. Я выбрасываю презерватив в мусорное ведро и иду в туалет, чтобы помочиться. Нахмурившись, я наклоняюсь, чтобы рассмотреть розовые остатки вокруг резинки. Еще один нежелательный первый раз.
— Грейс?
— Хм? — мурлычет она из комнаты, хватая пульт и переключая каналы.
— Я думаю, у тебя пошла кровь.
От ее металлического смеха хрустят кости, когда он эхом разносится по моей комнате.
— Неужели? О, это постоянно случалось со мной в колледже.
— Что это значит? — Я спрашиваю.
— Без понятия. Мне действительно нужно провериться. Я была очень напряжена после завещания. Даже вибратор ни разу не использовала.
— Позвони своему врачу завтра.
— Да, сэр.
Я возвращаюсь в спальню и наблюдаю за ней, пытаясь разоблачить всю ложь, которой она покрыта, чтобы узнать правду. Но она так хороша в этом. В этой шараде. Она всегда была прекрасной лгуньей.
— Хорошо, будущий муж. Иди сюда быстро. —Она тянется ко мне и тащит меня на кровать с собой. — Давай немного пообнимаемся.
Кто. Блядь. Эта. Женщина?
— С каких это пор мы обнимаемся?
— Теперь мы должны начать делать это! — восклицает она, снова притворяясь веселой. — Мы собираемся пожениться, да?
Мы пытаемся смотреть что-то вместе, но у Грейс аллергия на документальные фильмы, а мне плевать на глупые реалити-шоу, где люди пьют, сплетничают и продают дома.
В конце концов, я дал ей посмотреть что-нибудь на «Браво» и уснул.
ГЛАВА 8
Арсен
Три месяца спустя я увожу Грейс в Мартас-Винъярд. Более причудливая, менее гламурная версия Кейп-Кода. Хэмптонс без блеска.
Мартас-Винъярд мне нравится не больше, чем ближайший общественный туалет, но я знаю, что, снимая там дом, Грейс чувствует себя Мишель Обамой.
— Боже мой, Арсен, я чувствую себя королевской особой. Что я сделала чтобы заслужить это? – ожидаемо восклицает Грейс, прикрывая щеки в притворном изумлении, кружась в огромном фойе ослепительного особняка в Ок-Блаффс.
Умудрилась стать недоступной для меня, даже живя под моей крышей.
Глупо, я думал, что появление Грейс сделает нас ближе.
Почти противоположное было правдой. Грейс работает безумные часы и не возвращается домой до девяти или десяти часов почти каждый день. Только за последние два месяца она провела половину своих выходных в Цюрихе, работая над сложным слиянием двух небольших частных банков.
Она делает усилие — я дам ей это. Мы трахаемся как кролики. Она готовит мне завтрак, покупает мои любимые галстуки и одеколон и старательно висит у меня на руке во время официальных мероприятий.
Эпизод засухи, в котором она истекала кровью, был единичным случаем. С тех пор у нас был примечательный секс. Она больше не упоминала об анальном предложении, и я благодарен за это.
Она перестала представлять меня своим сводным братом и стала называть меня своим соучастником преступления. Несчастная середина между тем, чтобы называть меня своим братом, и откровенно признавать, что мой член живет бесплатно между ее ног.
Финансовые круги Манхэттена взбудоражены новостями о том, что, ожидая истечения срока моего запрета, я решил переселить к себе сводную сестру для собственного удовольствия, и она это знает. Более того, после того, как Грейс годами вдалбливала это в их головы, многие люди просто считают нас братом и сестрой. Ведь мы похожи. С нашими темными волосами и глазами.
Все это невероятно запутанно и потому для меня еще и чрезвычайно забавно.
— Ты заслужила этот отпуск. — Я сжимаю кулаки в передних карманах, наблюдая, как она восхищается внушительными колоннами и книжными полками от стены до стены. — Мы почти не видимся больше.
— Но когда мы это делаем, это так здорово. Тебе не кажется? — Она обвивает руками мою шею, целуя меня.
Она отрывает свой рот от моего прежде, чем я успеваю поцеловать ее в ответ.
— Я говорила тебе, как хорошо ты сегодня выглядишь? — Она сияет. — Как бесцеремонный король. Боже, Арс, я не думаю, что мне когда-нибудь будет достаточно тебя.
Она тащит меня по коридору, взбираясь на меня, как на дерево, в процессе стаскивая с себя одежду, готовая к своему первому праздничному угощению.
— Я так рада, что мы это делаем. Я так скучаю по тебе, когда мы не вместе. Я не могу дождаться, чтобы бросить эту ужасную работу, когда мы поженимся. — Ее рот горячий и нетерпеливый на моей челюсти, спускаясь вниз по моему телу. — Ты купишь мне небольшой бизнес, чтобы занять меня, верно? Винодельня или что-то в этом роде.
Я хватаю ее за шею и швыряю о стену, пожирая ее рот в карающем поцелуе, пока наши тела сливаются воедино. Между нами клубится жар, как огонь.
— Ты скоро получишь все, что душе угодно, — бормочу я в ее горячую кожу.
Все, чего она не заслуживает. У мужчин Корбин есть одна общая черта: они всегда знают, как выбрать не ту женщину.
Предложение — тихое, достойное испытание. Я нахожу это безвкусным, когда люди просят других выйти за них замуж в общественных местах, где их вторая половинка не может отказаться.
Я приглашаю Грейс на хороший ужин, покупаю бутылку прекрасного вина и, когда мы возвращаемся в съемный дом, дарю ей кольцо с гигантским бриллиантом.
— Боже мой. Как неожиданно! Это Кэтрин? — она воркует, соглашается и делает мне двадцатиминутный минет, после которого ей приходится пить два тайленола для челюсти.
Она счастлива. Достаточно счастлива, чтобы напевать, смеяться и даже есть кусок пирога на десерт. Так счастлива, что целует меня, когда мы гуляем по пляжу, и прижимается ко мне, уткнувшись носом в мою шею, и не может перестать говорить о том, как она хочет заняться благотворительностью, когда уволится с работы.
Мы поженимся. Миссия выполнена. И все же. И все же. Я не могу сказать, что по-настоящему удовлетворен. Я достиг вершины Эвереста, но обнаружил, что едва могу там дышать.
Вечером перед возвращением в Нью-Йорк я веду Грейс в яхт-клуб. Она жует свой зеленый салат и шевелит своими тонкими пальцами, позволяя обручальному кольцу поймать последние солнечные лучи, льющиеся через стеклянные окна.
Глядя на него, я решаю, что Кристиан был прав насчет того, что сказал, когда я водил его за покупками колец в начале этого месяца. Кто-то собирается отрезать этой женщине палец, чтобы заполучить это украшение. Я мысленно помечаю, что куплю ей кольцо в тон для повседневных функций. Я бы очень хотел, чтобы все конечности моей будущей жены остались нетронутыми.
Грейс теперь оживленно разговаривает. Что-то о наших родителях. Мой взгляд то и дело останавливается на кольце. Невозможно отвести взгляд. Оно выглядит неудобным для ношения. Оно занимает так много места на ее костлявой руке.
Это заявление. Которое не любят делать люди со старыми деньгами.
Я так богат, что сам себе противен. Склонись, крестьянин.
