— Какую книгу?
— Какую надо. Тут их знаешь, сколько на свалке? Все для него их собирают и тащат к нему в нору. У него там целая библиотека! Ты представляешь, он как крот среди них живет и на них спит. Он только их не ест. А так, как книжный червь. Сидит и читает и еще всем кто к нему.
Спасибо, простите, и что Вы сказали, как Вы говорите? Он так со всеми на Вы. Смешно?
— Не смешно, грустно.
— А что грустить? Мы же с тобой вместе и на свободе и потом ты ведь поправишься и мы…
— Простите, не помешал, дамы? — Говорит какой–то лохматый и неопрятный старик, которого я вижу между своих ног. Он стоит перед выходом в нору и щурится.
— Вы просили меня подойти? Вот и пришел, простите, как тут про меня говорят, хочу представиться Вам, да чего там, просто Профессор и все там. Так, Евгения, что означает жизнь, Вы позволите мне к больной пролезть…
Он действительно ведь необычайно добрый и отзывчивый человек. А какой он искусный! Нет, он точно маг! Я могу судить по тому, как он все на мне аккуратно перевязал, осмотрел и перебинтовал. И на мой вопрос, откуда тут бинт, он ответил, что тут все можно достать, только надо кому надо об этом сказать. И пояснил, что на свалке живут такие же люди и среди них есть интеллигентные и приличные люди. И если их хорошенечко попросить…
— Да не слушай ты его, Юлька, не попросить, а поставить бутылку… — Это уже от самого входа просунулась и поправляет Женька.
— Ну, Вы, Евгения, не упрощайте. Знаете, не все в этом мире и через бутылку, как Вы сказали, ведь есть еще в жизни и даже на свалке порядочные…
— Да, б…. они все! — Прерывает Женька. — Сказали, что за бутылку достанут пять упаковок, а принесли только три. И это, по–вашему, приличные люди? Да все они…
— Женечка не ругайтесь! Прошу Вас. А теперь вот, послушайте, что вашей милой подруге надо давать и как….
Я укутана, накормлена мясом курицы и вкусным супом, что немного пахнет аппетитным дымком и хочу уже заснуть, потому что Женька. Сказала кому–то сердито…
— А ну, не шуметь! Только вот разбудите мне сестру, я вам руки повыдергаю и глаз на ж ….
Это она умеет! Вот же какая она? А что, разве же не родная? Разве же не сестра? Счастливо отмечаю и еще оттого, что мне уютно и тепло и потом мне так спокойно и так хорошо… Что вот я уже и сплю…
Мощно и довольно шумно ревел мотор Волги — Газ двадцать один. Уже больше чем сто километров в час разогнался Богдан Иванович, сегодня самый счастливый пенсионер. В его руках все горело и чуть подрагивающий руль и дыхание спирало и замирало, от того, что она, Леночка, красавица, его пассия рядом и боком, подтянув аппетитные, длинные ножки сидит и смотрит на него.
— Богданчик, милый, может не надо так быстро…
— Ничего, ты же ведь знаешь я темпераментный, я зажигательный и я еще…. Ого–го!
И он, отвлекаясь всего на миг, бросает такой взгляд всепоглощающей любви на нее…
А в голове одна мысль приятней другой…. Вот мы приедем на дачу, и я ей… Да что там! Ведь теперь уже у него и лекарства с собой и такое чудесное средство, что так будоражит и от чего она все время ему…
— Богданчик, ну что же ты, как мальчик и столько и так…Ой, ой, еще… еще, так…так….
Тем временем по шоссе в противоположном направлении ехала фура и так точно в ней…
— Ну ты даешь! Колька! И что, она так прямо ему и говорит, что у нее от его члена… Ха–ха–ах!
— Да не члена, дуреха! Кто так говорит? Надо сказать просто! Что у него стоит …!
Она не успевает закончить бессмертную мысль. Именно так! Почему, сейчас скажу…
Фашист жмет на газ, уже догоняет фуру, где Колька сидит с шалавой какой–то и в этот миг…
Авария, это случайность или….или за все грехи тяжкие, за все, что несправедливо, за все обиды и что Он так решил…..Потом все как в замедленной съемке.
Навстречку, наперерез фуре вылетает Волга Газ двадцать один. Колесо ушло, срезалось, отвалилось слева у милого Богданчика, недосмотрел, от старости ведь так произошло и его вынесло влево навсречку. А тут фура, да ее обгоняет Фашист на Мерсе…
Они погибли все мигом и на месте. И только каким–то чудом Колька, протаранив лобовое стекло, вылетел из кабины в кусты, а фуру его занесло. Он ведь в последнее мгновение, как у него профессиональная реакция сработала. По тормозам и руль вправо….Удар! Встречный удар на удвоенной скорости? Какой же шанс уцелеть? Волга и Мерс в один миг превращаются в груду металлолома! Но вот что значит немецкое качество, вот педантизм! Мотор уходит кверху, рвет Фашиста и только…да, только, как и мечтала Женька, его фашисткие я… покатились оставляя кровавый след…
Тут же фура уходит набок. Фанера Шумана! О, она прочна и крепка как никогда! Именно из нее, этой чудесной березовой фанеры сделаны борта фуры. Особенно, силовой набор у фуры из дюраля, что где–то в Израиле, как оказалось, руками наших бывших, теперь эмигрантов был собран кузов для фуры. И Леви Страус! Такая фирма мировая, она ведь не только джинсы, но еще и набор деталей для фур в Израиль поставляет! И все это чудо, что так крепко, так надежно сберегает груз фуры, раз и — в щепки!
Разлетаясь по дороге, вылетая из коробок импортных. На которых так четко, несмотря на годы все еще можно прочесть. Что чикены эти, ножки Буша, они были выращены, разделаны, отделены от туловищ их хозяек еще…. Так и хотелось сказать мне, что еще до войны…. Ну пусть будет не так, пусть в … черт знает каком году! Так что сейчас, ими прикрывая свой основной груз, что лежал обездвиженным, но слегка дышащим между первым и вторым дном фуры…
О, этот груз особенный, классный и не такой уж просроченный, как все те ножки, что лежали над ним в промороженных коробках! И все те иные, все те они, кого обманом, кого чуть ли не силой споили, и затолкали в секретном отсеке… Их человек десять, живых и еще теплых и милых. Таких нежных и с таким красивыми, стройными ножками, ведь их же везли для продажи, и не понарошку, а по правде, как самый красивый и ходовой товар в последнее время у нас и….
Все мигом, все к небесам рванули… Но пропустили только невинных и только красивых…
Полковник Соколов, поправил рукав идеально пошитого пиджака от Кардена, небрежно сдвинув, посмотрел на Ролекс, что в золотой оправе и в подарок как будто бы от жены…. И этот хронометр швейцарский показывал без трех минут девять утра… Звонок….Красивым, как учили, немного просящим, спокойным голосом в трубку: — Да!
— Ах! Пал Палыч! Какими судьбами, дружище? Как Ваше здоровье и здоровье Вашей королевы, красавицы жены Вероники Ивановны и доченьки Ларочки?
