— Вы чудовище! Не трогайте меня. Я не ваша собственность! — задыхаясь, бьется в истерике, когда я нависаю, над ней.
— Успокойся!
— Вы не имеете права, я пойду в полицию! — словно не слышит меня, кричит, рыдая.
— Елизавета! — повышаю голос. — Приди в себя!
Голова раскалывается. Ненавижу женских истерик. Они меня раздражают. А слез так вообще не выношу.
— Отпустите! Немедленно! — начинает колотить меня в грудь.
— Лиза! — хватаю ее за плечи, встряхиваю. Не реагирует.
— Ненавижу! Я никогда не выйду за вас замуж. Вы бездушное чудовище!
Размахиваюсь и даю ей легкую, но отрезвляющую пощечину. Совсем чуть-чуть, но девочке хватает. Моментально затихает, распахивая глаза. Прикасаюсь костяшками пальцев к месту удара, ласкаю. Нежная кожа моментально краснеет. Ее естественный тонкий запах прерывает запах вокзала и душного автобуса. И это тоже раздражает.
— Мы все обсудим… — посматриваю на наручные часы – уже почти семь утра. — Вечером. Когда ты приедешь в себя. — Щека у нее горит, как и скулы, трогаю лоб. Горячая. Температура высокая. — Добегалась. Заболела, — констатирую я и отступаю.
Набираю Мирона.
— Доктора вызови, — командую я и сбрасываю звонок. — Идём, — подаю ей руку. Естественно, не берет. Сам хватаю ее за запястье и тяну за собой прямиком на второй этаж в ее новую комнату. А могла бы жить в пентхаусе, ходить на работу и беседовать со мной за обедами. Правда не всегда приносит облегчение, иногда она убивает.
ГЛАВА 2
Елизавета
Не помню, как уснула. Меня словно отключило от слабости. Накатила такая усталость, что стало все равно. Мне было плевать, как выглядят этот огромный дом и комната, в которую меня определили.
Просыпаюсь от того, что кто-то меня зовет. Мужской незнакомый голос, но приятный, мягкий, словно извиняющийся за беспокойство.
Открываю глаза и вижу сидящего рядом с кроватью мужчину лет пятидесяти, может, больше. Все плывет, голова кружится, в горле словно сухой песок, не могу сглотнуть. Больно. Дышать трудно, и холодно, несмотря на то, что я под одеялом.
— Здравствуйте, Елизавета. Меня зовут Алексей Никитич. Я доктор. Позвольте вас побеспокоить, — приятный мужчина. Внушает доверие. Чем-то похож на моего папу. Киваю, потому что сказать ничего не могу. Он приставляет к моей руке электронный градусник и хмурится, когда тот выдает результат. — Высокая, — констатирует он. — Откройте рот, — сует палочку, и я закашливаюсь. — Все, простите. Послушаю вас, — отодвигает одеяло, и я понимаю, что лежу под одеялом в одном белье. Не помню, как раздевалась. Холодный стетоскоп прикасается к груди, и меня трясет еще больше. — Глубокий вдох, задержите дыхание.
Следую указаниям доктора, прикрывая глаза. Внутри меня, определённо, много тревоги, кажется, она настолько сконцентрирована, что вылилась в болезнь.
— Который час? — спрашиваю я, когда доктор закачивает меня слушать.
— Полдень, — раздается женский голос где-то слева. Поворачиваюсь и вижу жену Романа. Женщина в темно-синем платье, похожем на кимоно, и платке такого же цвета. Улыбается мне, жалость в глазах. Киваю и отворачиваюсь.
— Придется взять у вас кровь на анализ, — сообщает мне доктор. Пусть делают, что хотят. Какой сервис, доктор на дом, анализы в кровати.
У меня берут кровь, делают какой-то укол, обрабатывают чем-то жгучим горло и оставляют в покое. Закрываю глаза, но уснуть не получается. Все кружится даже с закрытыми глазами.
— Что скажете, Алексей Никитич? — тихо интересуется Марина.
— Острый тонзиллит. Ничего страшного. Организм молодой, справится. Препараты я вам сейчас напишу. Постельный режим, обильное питье. Морсы, компоты, чай с медом и лимоном, отвары ромашки и шалфея. После укола температура спадет, девушка уснет. Будут ухудшения – звоните, я навещу вас послезавтра.
Тонзиллит, а попросту ангина, мне знакома, я с детства ей болею каждый год – любое переохлаждение или нервы дают о себе знать.
— Спасибо, — благодарит Марина, и они удаляются.
Я опять засыпаю. Мне даже нравится мое состояние, оно заглушило тревогу и все мысли в голове. Сон спасает. Я совершенно точно уйду из этого дома, когда хватит сил встать с кровати. Никто не имеет права меня здесь держать…
— Лиза, Лиза! — меня вновь кто-то будит, поглаживая по плечу. А я не хочу просыпаться.
Оставьте меня в покое!
Мне и так хорошо.
— Елизавета! — уже громче, и я понимаю, что это Марина.
Открываю глаза, она сидит рядом со мной и снова мягко улыбается.
— Я понимаю, что ты сейчас меня ненавидишь, но нужно выпить лекарства и чай.
— Я не хочу, — отворачиваюсь от нее и вновь закрываю глаза.
— Лиза, ну что ты как ребенок? Кому ты делаешь хуже? Только себе, — сама задает вопрос, сама же на него отвечает. — Хочешь проваляться в кровати с осложнениями или в больницу загреметь? Поверь мне, здоровье самое ценное, что есть у человека.
Она права, чем дольше я болею, тем больше буду находиться в этом доме. Разворачиваюсь назад, пытаюсь сесть, натягивая одеяло на грудь.
— Кто меня раздевал? — голос хрипит, больно глотать.
— Очевидно, Роман или Тамара.
— Тамара?
— Это наша прислуга.
— Ясно.
Жена Романа вновь приставляет ко мне градусник, измеряя температуру.
— Ну вот, уже тридцать семь, — сообщает она. — Давай переоденемся и поменяем белье, ты пропотела, — разговаривает со мной, как с ребёнком. — Я тебе принесла пижаму. Не бойся, она новая, — указывает на край кровати, где лежит белая пижама, расшитая серебряными цветами. Тут даже домашняя одежда – произведение искусства. Киваю. Я, и правда, не ребенок, а Марина не моя мама. Встаю.
— Где ванная? — оглядываюсь, только сейчас замечая обстановку. Комната большая, светлая, в персиковых тонах. Огромная кровать с высокой и мягкой спинкой, банкетка возле кровати, кресла, туалетный столик и пара совершенно одинаковых дверей. На одну из них указывает Марина. Беру пижаму, носки и иду в ванную.
— Только не принимай пока душ! — кричит мне вслед Марина. Складывается впечатление, что ей было скучно, и Калинин решил завести вторую жену. Плохо так думать, женщина мне помогает, но я уже никому не доверяю. Валерия тоже рассказывала мне, какая я распрекрасная, как мы Калининым подходим друг другу и как я его очаровала. А оказалась любовницей… Нет, может, я старомодна, и в этом мире сейчас так модно. Да пусть извращаются, как хотят, но без меня.
Ванная большая, в том же персиковом и белом цвете, с идеально блестящей плиткой, душевой кабиной и каплеобразной ванной. Красиво и дорого, но все это я отмечаю скорее на автомате.
Мне все равно.
Умываюсь, надеваю пижаму, носки, причесываю волосы, нервно дёргая спутанные локоны. Заплетаю косу, чтобы не выглядеть растрёпанной, и долго смотрю на себя в зеркало. Вид действительно больной и удрученный.
Домой хочется.
Очень.
— Лиза! — в дверь стучит Марина. Выхожу. Постель уже поменяна: свежая белоснежная простынь, бежевые наволочки и пододеяльник. Грязное белье уносит какая-то полноватая женщина, не успеваю ее рассмотреть.
— Пей чай, пока не остыл, — Марина указывает на тумбу, где на подносе стоят большая чашка, чай и мед.
— Спасибо, — послушно сажусь на кровать, беру чай. Пахнет ромашкой.
— Мед ешь, — предлагает Марина.
— Где мой телефон?
— Наверное, у Романа, — пожимает плечами.
— Я хочу позвонить подруге. Можно ваш телефон?
На самом деле мне нужна мама, но я не могу с ней поделиться, иначе ее сердце не выдержит.
— К сожалению, нет, — виновато отвечает Марина, качая головой. — Все мои звонки отслеживаются.
— Как вы так можете жить? — поражаюсь я.
— Все мы живем по правилам Калинина.
— Как жена может терпеть любовницу и… меня? — не знаю, как себя назвать.
— В каком плане? — ухмыляется Марина. — Если в интимном, то мне плевать, кого он трахает. Мы давно не спим вместе. И стали холодны друг к другу задолго до развода.
