Сделав глоток обжигающего эспрессо, подкуриваю сигарету. Надеюсь, она там перед ним не извиняется. Было бы за что.
Спустя несколько минут дверь открывается, и Мариам гордой походкой выходит на улицу. Карие глазища сверкают злостью.
— Ты зачем все это устроил?
— Не собираюсь делить тебя с кем бы то ни было.
— Ты не можешь делить то, что тебе не принадлежит.
— Садись в машину, Мариам, иначе я прямо здесь и сейчас продемонстрирую глазеющему на нас из окна знакомому, кто здесь кому принадлежит.
Котенок шокировано открывает рот, но тут же закрывает его и разворачивается, чтобы направиться в сторону машины. Юбка обтягивает подтянутые ягодицы, и мне хочется рвануть ее на себя и спрятать от глаз того, кто, уверен на сто процентов, сейчас смотрит туда же.
Мариам садится в машину, я тоже захлопываю дверь. Судя по стиснутым зубам, злится, но ничего не говорит, а мне хочется вытянуть ее эмоции на поверхность, чтобы в себе не держала. Расковырять скорлупу и заставить ожить.
Перед тем как завести двигатель, перегибаюсь через нее, чтобы вытащить ремень безопасности. Зря. Ох, как зря. Перед глазами оказывается высокая грудь, спрятанная под тканью непрозрачной блузки. Меня простреливает острым возбуждением. Сколько раз представлял, как это будет избавить ее от всех вещей и языком по соскам провести. Увидеть, как грудь мурашками покрывается, и втянуть каждый сосок в рот. Мне кажется, я рехнусь в тот момент, когда это произойдет.
Мариам застывает, даже дышать прекращая. Грудная клетка не движется, видно только как венка хаотично бьется на шее. Зависнув над ней прямо с ремнем в руках, поднимаю взгляд и натыкаюсь на расширенные глаза.
От нее пахнет кофе и легким ароматом духов. Опускаю голову и нагло тяну носом вдоль тонкой шеи, улавливая неповторимый запах. Выдержка трещит по швам. Три года только по памяти воспроизводил, каково это целовать ее. Полные гранатовые губы в каком-то сантиметре. Подрагивают от напряжения.
Тяжело сглатываю и легко касаюсь губами уголка ее рта. Мариам словно отмирает. Шумно выдыхает, упирается мне в грудь руками и быстро поворачивает голову вправо — туда, где сидит тот Нарек. Мое едва вспыхнувшее возбуждение с шипением тушится стеной ревности.
— Не увидит, стекла тонированные, — говорю ей на ухо, чувствуя, как ладони давят мне на грудь, отталкивая.
— Перестань так делать, Демьян!
— Не нравится? — вскидываю бровь, всматриваясь в потемневшие глаза. Дымка на дне зрачков гораздо красноречивее ее молчания.
Молчит, потому что врать не хочет, а отрицать очевидное не в ее силах. Пристегиваю малышку и завожу машину.
Курить хочется дико. Раньше она бы не отталкивала. Всегда сама ко мне тянулась, как та бабочка к солнцу даже не боясь обжечь крылья. Теперь баррикады выставляет. Выросла. Правила эти гребанные еще сильнее впитала.
Сидит вся как струна натянутая. В окно смотрит, как будто ничего только что не произошло. Ноги сжала, а мне чашечки коленок, выглядывающие из-под юбки, крышу сносят.
— Кто это был? — спрашиваю, перестраиваясь в третий ряд.
Молчит.
— Будущий муж? — понимаю, что уже не просто хочу вытащить ее эмоции. Самому нужно знать. От неизвестности зубы сводит.
Мариам вдруг психует, резко обернувшись ко мне.
— Не твое дело, Демьян! Даже если так, то кто дал тебе право так бесцеремонно прерывать мое общение?
Реально так??? Или врет, чтобы отвадить подальше? Но то, что психует — это хорошо. Пусть злится. Эмоции правдивее закрытого внутри молчания. Пусть покажет мне что у нее внутри. Что она так глубоко зарывает в себе, чтобы быть для всех правильной.
— Я сам себе дал такое право. Ты же не хотела с ним идти.
— Демьян, ты понимаешь, что так не поступают. Неправильно вырывать меня из-за стола.
— Неправильно идти с тем, кто тебе не нравится.
— С чего ты взял, что он мне не нравится?
Резко перевожу на неё взгляд. От ревности в висках стучит и грудная клетка гореть начинает.
— Если нравится, значит, ты позволяешь ему делать вот так? — протягиваю руку и большим пальцем с нажимом глажу ее нижнюю губу.
Сжала зубы и головой резко ведет.
— Я и тебе не позволяю. Да только ты без разрешения это делаешь.
— А так? — опускаю руку, переворачиваю ее холодную влажную ладонь и переплетаю наши пальцы. Сжимаю до хруста.
Её ладонь маленькая и так идеально ощущается в моей. Другой и не надо.
Мариам застывает на несколько коротких мгновений, уткнувшись взглядом в наши руки. Если бы я сам не перестал дышать в этот момент, даже не заметил бы, как на долю секунды она сжимает в ответ мои пальцы и тут же разжимает.
— Так я бы могла с ним ходить. А с тобой — нет.
Тихим голосом контрольный в висок. Вес ладони исчезает из моей руки. Кулак непроизвольно сжимается. Горло спазмом охватывает. Правду сказала. Если ее положат под этого, с ним она не будет бояться выходить на улицу. С ним можно открыто и на людях показываться, и в глаза ему смотреть, и даже целовать.
Со мной только исподтишка. Когда никто не видит. Чтобы не осудили и носом не ткнули.
Коктейль из жгучей ярости и ревности впрыскивается в кровь, разъедая вены. Успеваю затормозить на красный, поворачиваюсь и рывком притягиваю Мариам к себе за шею.
— Не хочешь острых эмоций на память, когда за ручку со своим разрешённым ходить будешь?
Не дожидаясь ответа, склоняюсь и ментально взрываюсь на миллиарды крошечных осколков, когда впечатываюсь своими губами в ее.
Глава 21
Охнув, котенок упирается мне в плечи ладонями, а я использую этот короткий момент, чтобы языком ворваться в сладкий рот. От одуряющего вкуса и запаха меня, как от экстези, повело. Мощное возбуждение затмило к черту все восприятие реальности. Игнорируя сопротивление, целую Мариам. Целую глубоко, жадно, остервенело, так, как уверен, ее никто никогда не будет целовать, потому что никому не отдам, что бы ни говорила.
Второй рукой за талию к себе притягиваю. Даже через блузку чувствую, какая она горячая. Сладкая. Могу поклясться, что очень чувствительная.
Отрываюсь, тяжело дыша и встречаясь с расширенными от шока глазами. Губы красные, а мне хочется еще сильнее впиться в них. Чтобы каждый видел, кому принадлежит.
Резко разжимаю пальцы, все это время сдавливающие шею, и откидываюсь на свое сиденье. Только сейчас доходит, что сзади доносятся гудки недовольных водителей. Блядь, зеленый уже.
В ресторан мы приезжаем оба в своих мыслях. Тигран явно не ждал дочь. Удивленно расставляет руки в стороны, пока она его целует в щеку.
— Здравствуй, пап.
— Привет, Мариам. Демьян, — жмет руку.
— Я подумал, что Мариам стоит послушать пару идей о рекламе, в которой ей нужно будет сняться.
Ложь успешно проглатывается. И только обличительный взгляд котенка демонстрирует степень удачно спрятанного женского недовольства. Привыкай, маленькая. Я еще не раз собираюсь тебя своровать.
Когда приезжает Сюзанна, популярный среди рестораторов дизайнер, мы обходим зал, выслушивая ее предложения. Так как бюджет довольно скуден, приходится выжимать из малого. Но не зря эта женщина считается в своем деле одной из лучших. Она умеет парой деталей выделить главное. К моему удивлению, Мариам тоже выдвигает довольно интересные предложения, одобренные в итоге и Сюзанной, и Тиграном.
Мне кажется, не той профессией она занялась. У нее интересное виденье дизайна, что заметил не только я.
— Когда мы сможем открыться? — владелец ресторана нетерпеливо трет ладони, когда часовые обсуждения подходят к логичному итогу.
— Думаю, на все про все мне хватит три недели. По сути, не так уж много в проекте, поэтому будем стараться уложиться в срок, — отвечает Сюзанна, пряча папку с набросками в деловой кейс. — Мы с вами будем на связи. Уже сегодня я займусь подбором материалов, и как только будет все готово, позвоню вам.
