— Молчишь? Я знаю почему. Мне не нужны твои лживые слова, Сола. Твое тело помнит меня, и как бы ни старалась забыть, у тебя ничего не выйдет. Я не позволю. — Он склоняется к моей шее, опаляя жгучим дыханием, а я ощущаю себя астматиком, который вот-вот задохнется от нехватки кислорода. — Я твой первый мужчина, Сола. После меня другие — ничто. Поэтому ты так реагируешь. Не стоит этого бояться, и тем более ненавидеть меня. — Требовательные губы едва касаются моей шеи, и от накатившего напряжения начинает пульсировать в висках. Мой рассудок снова в его власти. — Я тоже не забыл. Ты для меня первая. Первая, что годами не выходит из головы.
Спускается горячими поцелуями ниже, словно разливая по коже раскаленный металл, и я больше не могу сопротивляться. Мое тело получает то, чего все это время требовало, капризно истязая душу.
— Прошу… не надо… — Выгибаюсь, когда он рукой скользит по внутренней поверхности бедра.
— Я могу быть нежным, но ты должна это заслужить, topolino.
Чувственный шепот мурашка за мурашкой утягивает напряжение в низ живота, и я уже испытываю нестерпимую жажду, которую сможет утолить только он. Однако этому нельзя дать случиться.
— Если думаете, что меня это возбуждает, то очень ошибаетесь. Вы становитесь противны мне еще больше.
Сглатываю болезненный ком, судорожно облизывая пересохшие губы. Если я позволю этому произойти, обратного пути не будет. Пока же у моей души есть еще маленький шанс на спасение.
Рафаэль отстраняется и скользит по мне изучающим взглядом, заставляя все внутри пульсировать от желания.
— Если ты укажешь мне хоть одну достойную причину, чтобы остановиться, я прямо сейчас развяжу тебя и куплю билет до Москвы.
— Я люблю вашего сына. Этого недостаточно?
На красивых губах вспыхивает тень опасной ухмылки, а я не могу даже вдохнуть от того, как он одним присутствием наэлектризовывает атмосферу.
— Если бы ты любила моего сына, — раздраженно выдыхает Росси, — то не реагировала бы так на мои прикосновения. — Его рука уверено перемещается мне между ног, и я до боли вжимаюсь в твердую поверхность дверцы автомобиля. — Твои мокрые трусики гораздо красноречивей лживой тирады.
Рафаэль за секунду находит пальцами мою чувствительную точку, отчего я запрокидываю голову и зажмуриваюсь, резко выдыхая, словно пытаюсь выплюнуть это чертово возбуждение, что разгорается во мне, как бенгальский огонь. Его рука исчезает, я расслабляюсь и с облегчением позволяю телу избавиться от изнурительного напряжения, которое тянуло меня вниз и топило в запретных желаниях.
— Вы принимаете физиологию тела за желание, — резко бросаю и вздергиваю подбородок, стараясь вложить во взгляд всю ненависть, что вызывает у меня это чудовище.
Издевательская усмешка некрасиво искривляет его губы.
— И часто ты так реагируешь на прикосновения мужчин? — Молчу и упрямо смотрю ему в глаза. — Отвечай.
— Вам нравится издеваться надо мной? Вы против женитьбы сына на мне? Так все, вы своего добились! Замуж я за него точно не пойду, даже дуло пистолета у виска не заставит меня обзавестись такими родственничками.
— Не стоило так нервничать. Насчет вашей свадьбы решение было принято в тот момент, когда я узнал, кого сын хочет притащить в нашу семью.
Очередное презрительное замечание со стороны Росси вновь вызывает во мне неконтролируемую агрессию.
— Ну и ублюдок же вы! — В груди пылает болезненный огонь. — Так выбросьте уже мусор из машины, какого черта вы устраиваете этот дешевый спектакль?! — Начинаю пинать его ногами, забила бы до смерти, если бы он не обездвижил их.
— Все-таки галстук — удачное изобретение, когда находишь ему нужное применение. Жаль, второго с собой нет.
— Его место было на вашей шее, жаль, что я затянула недостаточно туго. — Пытаюсь дернуть ногами, но он слишком крепко их зафиксировал своими. — Вы ужасный отец.
— Невеста из тебя тоже так себе.
Его большой палец вырисовывает обжигающий узор вокруг пореза на щиколотке.
— Прекратите! — Дергаю ногой. — Вы вообще в своем уме? Вы трогаете девушку своего сына!
— Я трогаю то, что принадлежит мне. Это мой сын допустил серьезную ошибку, притронувшись к чужому.
— Чужому? — Не могу скрыть изумления и вспыхнувшего интереса. — О чем вы?
Моя грудь вздымается от тяжелого дыхания, но я на время усмиряю свою внутреннюю истеричку. Глухой смех мягко разливается по салону машины. Водитель даже ни разу не обернулся в нашу сторону, он неотрывно смотрит на дорогу, словно все в порядке и на заднем сиденье нет связанной девушки.
— Когда успокоишься, проведу разъяснительную беседу о твоей дальнейшей жизни.
— Я успокоюсь только тогда, когда свалю подальше отсюда, а моя дальнейшая жизнь вас уж точно не касается!
— Боюсь, это случится нескоро.
— Нескоро? — У меня вырывается истерический смех. — Силой держать будете? — Не могу остановиться, смеюсь так, что по щекам текут слезы. — Тогда я превращу вашу жизнь в ад, как вы это сделали с моей! Вы разрушили мою жизнь! Мои мечты! — Голос срывается, когда агония от собственной беспомощности разрывает меня на куски.
— Хватит! — рокочет Росси, сжимая мои ноги сильнее.
Однако я подобно дикому зверю, не готова смириться с рабством и вновь дергаюсь, извиваясь и роняя болезненные всхлипы. Мне плевать на боль, внутри все дрожит от раздражения и ненависти к этому человеку. Я пытаюсь высвободить хотя бы ноги, ощущая, как платье трещит по швам, но замираю, лишь когда понимаю, что оно сползло с груди. Пронзительная тишина буквально кричит мне о случившемся провале. Рафаэль резко втягивает весь воздух, что был рассчитан на нас обоих, и прожигает голодным взглядом мою грудь. Еще немного, и слюни начнут капать с подбородка. Он нервно проходится языком по нижней губе, отчего мои соски заметно твердеют, а грудь наливается болезненной тяжестью.
— Я проспорила! — спешу объяснить, заметив, как он смотрит на мой пирсинг. Стираю руки в кровь, пытаясь избавиться от галстука, что туго стягивает запястья, но от моих брыканий узел затягивается сильнее, впиваясь в кожу. — Прекратите пялиться на мои сиськи. И даже не дум…
Закусываю губу и выгибаюсь дугой, словно меня прошибает разрядом тока, когда Росси наклоняется, обдавая мои груди знойным дыханием. Между ног уже воет пожарная сирена, вот только в роли пожарного дьявол, который хочет меня насадить на свои вилы и окунуть в адский котел. Шероховатые пальцы невесомо скользят по ареолу, окончательно сбрасывая меня в пылающую бездну похоти, и лишь шумное дыхание позволяет мне не потерять последнюю связь с реальностью.
— Я разве спрашивал, откуда он у тебя? — Рафаэль мучительно медленно облизывает пирсинг, обволакивая сосок влажностью шероховатого языка и оставляя после себя войско взбунтовавшихся мурашек. — Ты стала испорченной девочкой, Сола. — Обхватывает зубами тугую горошинку и, грубо прикусив, оттягивает ее, отчего я выгибаюсь и не могу сдержать громкого гортанного стона.
— Господи… — хрипло срывается с моих губ.
В тот же миг Росси обхватывает ладонью мой затылок и притягивает к себе, второй рукой грубо сминая мою грудь.
— Я предпочитаю, чтобы ты называла меня по имени, — шепчет мне прямо в губы, обжигая и пуская по телу волну электричества, что раз за разом, словно на повторе, ударяет меня в самый низ живота.
— Вы дьявол, — едва выдавливаю из себя членораздельно, потому что его натиск не ослабевает ни на секунду.
Мужчина выкручивает набухший сосок, а моя выдержка плавится как горящая свечка, и я больше себе не принадлежу. Этот Сатана порабощает меня, не давая ни единого шанса выбраться из его силков.
— Это мне тоже подходит.
Царапает скулу зубами, горячим дыханием опаляя кожу, разъедая ее подобно серной кислоте, отчего зашкаливает сердцебиение. А когда он грубо нажимает и скользит большим пальцем по соску, кожу пронзает острая боль, переходящая в приятную истому. Мое желание распаляется до предела. Не отдавая отчета в своих действиях, провожу языком по его губам, но колючая щетина отрезвляет, и я резко отстраняюсь, пока его ладонь не сдавливает мое горло, останавливая.
