Губы Финнигана медленно растянулись в ухмылке — злой и одновременно беспомощной. Почему он больше не убегает? — мелькнула лихорадочная мысль в голове Драко, вынуждая машинально сделать шаг назад. Почему он сдается, он же пытался сбежать, спастись, спрятаться… Он мог хотя бы попробовать защититься. Чего он ждет?
Первая же попытка подслушать мысли Симуса едва не отправила Малфоя в беспамятство. В голове гриффиндорца ревел шторм — там бушевало нечто, не имеющее уже ничего общего с сознанием разумного существа. Драко отшатнулся, хватаясь за стену и не спуская глаз с заострившихся черт бледного лица напротив, а ухмылка Финнигана становилась все шире. Взгляд, казалось, прикипел к глазам Симуса, постепенно заслоняющим собой все, и в ушах почему-то нарастал монотонный стук капель о камни — будто они били прямо по темени.
Колени вдруг начали медленно подгибаться, словно из-под них, разламываясь, уходила земля. Мир покачнулся — и Драко почувствовал, что проваливается, затягивается в обезумевший разум Финнигана, в его отчаянную, неприкрытую, обнаженную боль, бьющую наотмашь, как плеть. Она растекалась каплями и ручьями, заливая, затапливая собой. Подрагивающие ресницы Симуса, казалось, протыкали Малфоя насквозь, будто пытаясь разворотить мозг, заставить его захлебнуться в ней.
Драко задохнулся, глядя в прозрачные, как бездонное озеро, глаза того, кто когда-то был другом Поттера. Гриффиндорцем, воспитанным на сказках о непременной победе добра и обязательном торжестве справедливости. Наивным мальчишкой, получившим сполна за то, что поверил во все это.
Глаза были искренними, как сама чистота — и сейчас в них колыхалось все. И липкий, отчаянный страх пребывания в Ордене сразу после инициации, и презрение к Пожирателям Смерти, в чьих рядах Симус оказался потом, и почти животная неприязнь к Люциусу Малфою, не преминувшему воспользоваться попавшимся под руку шансом вернуть себе былые привилегии… И долгие месяцы жизни по задворкам Магической Англии в попытках скрыться от карающей длани Министерства, и недели в казематах аврората, где пытки одиночеством и неопределенностью перемежались «разговорами по душам». И темные коридоры шотландских катакомб, выделенных ему в обмен на согласие выполнять грязную работенку, что всегда означало — смерть, смерть, постоянно чью-либо смерть, так много смертей, что он начал ощущать себя тупой бессловесной машиной, призванной лишь качественно убивать — чтобы прожить самому еще один день. И мокрая гниль пещер, в которых он прятался от всего мира, постепенно сходя с ума — и не понимая, все равно не понимая, где и когда сделал что-то не так.
Чем заслужил долгий, бесконечно мучительный крик сгоравшей заживо Джинни — и невозможность пробиться к ней, за стену огня. За что ему достался вопль развеянной на его глазах Поттером в прах Сюзан.
Боль пульсировала, с размаху врезаясь в виски, и воздуха почему-то не хватало, словно он в одно мгновение закончился весь, оставив лишь огромные, распахнутые глаза Финнигана — и не было ничего, кроме боли одиночества в них. Тело не слушалось, осев на пол бесформенной грудой, и Драко трепыхался в тисках обрушивающегося на него чужого безумия — сейчас ему казалось, что отдал бы все за одну только возможность снова вдохнуть полной грудью.
Легкие разрывало, будто их в мгновение затопило водой, и в мире не оставалось уже ничего — только ухмылка растянутых окровавленных губ Симуса, и его распахнутый, почти нечеловеческий взгляд, и медленно поднимающаяся левая рука.
— Мой воздушный брат… — чуть слышно прошептал Финниган, улыбаясь. — Хочешь составить мне компанию?.. Хочешь… пойти со мной?..
Отвести взгляд от его лица было просто невозможно — немыслимо. В мире не существовало больше ничего, кроме этих глаз и этой болезненной дикой ухмылки…
…И этой руки — которая, коротко размахнувшись, неторопливо метнула в беспомощно прижатого к стене Малфоя выхваченный из-за пояса нож.
* * *
От бормотания Луны начинала предсказуемо трещать голова.
Вцепившись в царапающий острыми гранями оранжевый кусок хрусталя, Гарри уже добрых три минуты молча стискивал зубы, всеми силами пытаясь абстрагироваться от второй за последние полчаса женской истерики и сосредоточиться на расстеленной на полу карте, вспыхивающей мутными огоньками.
Их настойчивое скопление на северо-западе Европы бесило больше всего. Ведь проверили же все уже там!
— А карта Британии у нас есть? — напряженно поинтересовался он у Панси, не поворачивая головы.
Девушка закусила губу. Гарри мимоходом подумал, что, пожалуй, в том, что он не обернулся, есть свои плюсы — ему вовсе не улыбалось увидеть сейчас в ее глазах то, что он без труда слышал спиной.
— Я принесу, — сквозь зубы процедила Панси, вставая с колен.
Луна, всхлипнув, неохотно выпустила ее руку и снова уронила светловолосую голову на стол, спрятав лицо в сгибе локтя. Пальцы нервно сжимали пустой пузырек из-под зелья.
— Ну зачем он за ним помчался? — уже в сотый, наверное, раз с тоской спросила она. — Гарри, ты не должен был отпускать… Драко, он же…
— Заткнись, — едва сдерживая желание залепить вторую за вечер заслуженную пощечину, мрачно прошипел Поттер. — Надо было тебя в отключке оставить — когда ты в обмороке, в тебе море плюсов… под ноги не лезешь, опять же…
Луна снова оцепенело всхлипнула. Ее будто заклинило на одной мысли, и никакие, даже самые злые слова сейчас не могли пробить стену истерической зацикленности на том, что Малфоя нельзя было отпускать. Интересно, а кто бы умудрился его — такого — успеть удержать?
— Вот, нашла, — вернувшаяся Панси небрежно бросила на колени Поттера свернутую в рулон карту — и снова опустилась на пол перед заплаканной Лавгуд.
Гарри молча покосился на сплетенные бледные пальцы девочек, на то, как Панси, подняв руку, осторожно перебирает спутанные локоны Луны — и эта рука едва заметно дрожит.
Истерички, устало подумал он, снова склоняясь над картой.
Срывающийся женский шепот отвлекал куда больше, чем хотелось бы себе признаваться. А еще больше отвлекало то, что Луна продолжала рыдать, даже выпив целый флакон зелья, которого раньше ей хватало на три таких обморока…
— О, черт!.. — выкрикнул Гарри, глядя на рассыпанную по карте цепь огоньков.
— Где? — тут же обернулась Панси.
Гарри беспомощно усмехнулся, выпрямляясь.
— В Ирландии! — выдохнул он, выпуская из рук бесполезный теперь кристалл. — На побережье, под Бангором…
Лицо Панси мгновенно приобрело знакомое выражение — как будто у нее разболелся зуб, а она всячески пытается это скрыть.
— Во придурки! — с чувством сказала она. — Он же родом оттуда. Идиоты. Все четверо.
