Только желать там надо всем сердцем.
Самое-самое главное, без чего тебе жизни нет.
Раньше я иногда вместе с туристами загадывала всякую ерунду — денег побольше или похудеть. А в последние дни просто стояла и смотрела в пронзительно-голубое осеннее небо Питера, еще не спустившееся к нам, чтобы погладить по макушке. Зимой оно будет ниже потолков в нашей квартире, совсем немного осталось.
И ни о чем не думала — даже вообразить не могла, чего бы мне хотелось так отчаянно.
Все либо сбудется само, либо настолько фантастично, что никаким духам не под силу исполнить.
— Еще одну на исполнение желаний возьмешь? — связалась со мной Ника, когда я, улыбаясь во все восемьдесят шесть зубов пожелала отличного отдыха последним туристам и с глубоким выразительным вздохом упала на первую попавшуюся лавочку.
Уже даже есть не хотелось, так я устала — и мечтала только добраться до дома и уронить себя в горячую ванну. Честно говоря, под конец дня я даже про Егора забыла — достать телефон требовало слишком много сил. Никуда он не убежит, завтра еще станцует для миллионов поклонниц. Стройных. И молодых.
— Темно уже! — возмутилась я. — Они опять монеткой в Елисея не попадут и будут требовать вернуть деньги за экскурсию. Или хотя бы обеспечить их монетками с лазерным прицелом.
— Ну Дариночка… — заныла Ника. — Ну пожалуйста!
— У меня уже ноги отваливаются, — пришлось признаться. — Весь день вверх-вниз бегала, витражи показывала. У меня сегодня три экскурсии были по парадным, Ник!
— А это на катере! Индивидуальная! И тебе девяносто процентов!
— Чего так вкусно-то? Подозрительно.
— Да знаменитость одна заказала, — заюлила она. — Может, рекламу нам даст. Ты его…
— …все равно не знаю, — закончила я. — Можно автограф брать не буду? Предупреди, что я из деревни, телек не смотрю, знаменитость для меня только Алла Пугачева. А то они потом обижаются очень.
— Ура! — Ника уловила главное — мое согласие. — Давай, мчи к Тиму и ребятам, такси я оплачу. Успеешь до семи?
До семи — это потому, что одно из главных мест для загадывания желаний — Семимостье. Есть всего пара точек, откуда можно увидеть все семь мостов одновременно, и сделать это надо в семь часов. Лучше, конечно, еще седьмого числа седьмого месяца, но таких чисел на всех не хватает, некоторым приходится снизить качество своих притязаний.
Календарь мы пока вертеть не научились. Даже ради туристов. Даже за деньги.
Экскурсии на катере я люблю — сидишь, отдыхаешь, пока он мчится от Чижика-Пыжика к Поцелуеву мосту и от зайца у Петропавловки к сфинксам. Ну и рассказываешь однообразные байки про Михайловский замок с призраком Павла I и цитируешь Ахматову про затопленные статуи Летнего сада.
— Привет, привет, привет, — я хлопнула ребят на пристани по подставленным ладоням. Им всем лет на десять меньше, чем мне, но они считают себя суровыми морскими волками, так что их ЧСВ отросло как раз достаточно, чтобы смотреть на меня сверху вниз и обращаться слегка покровительственно.
— Заказано исполнение желаний и еще часик просто покататься, — сообщил Тим, подавая мне руку, чтобы я не навернулась на сходнях. — Удачи!
За штурвалом стоял незнакомый мне парень, так что я ему просто кивнула, а он мотнул головой в сторону спуска в маленькую каюту на носу.
Ну и отлично, а то на палубе вечером уже прохладно.
— Ой! — катер вильнул, разворачиваясь перед мостом, и я влепилась лбом в переборку, пытаясь спуститься по лесенке. — Приглашаю вас на одну из лучших водных экскурсий северной столицы, — затараторила я, потирая лоб и разгоняя искры, посыпавшиеся из глаз. — Меня зовут Дарина, сегодня я…
— Мой личный экскурсовод, — закончил фразу Егор, подхватывая меня с нижней ступеньки и целуя сначала в ушибленный лоб и сразу, уже гораздо дольше и горячее — в губы.
Глава двадцать третья, в которой герои мужественно преодолевают все препятствия на пути к экскурсии, но получается не очень
Хотела спросить, как же так, ему же не нравятся толстые, зачем он так мучается со мной?
Хотела спросить, где же его целый вагон красоток, в гостинице оставил? Не заскучают ли?
Хотела спросить, что ж он не предупредил, я тут, может, с небритыми ногами и в бабушкиных трусах, не страшно за свою потенцию?
Хотела…
Но…
Видно, не судьба мне быть гордой холодной принцессой, которая отвергает поклонников за недостаточно восторженный взгляд.
Егор был такой теплый на ощупь, такой настоящий, я так соскучилась по его запаху, вкусу, по настырным рукам, которые тут же обнаружили все мои мягкие местечки и начали их тискать, что сил на гордость и холод просто не нашлось.
Может быть, он тоже хотел всего лишь чмокнуть меня в честь встречи, а потом рассказать, как провел время без меня.
Но мы этого уже не узнаем.
Потому что с небес в нас ударила безжалостная молния, жаркий пульс застучал в висках — а дальше все было как в кино. Ну, когда герои начинают судорожно срывать друг с друга одежду, не размыкая губ, слитых в поцелуе.
Я была одета под ветреную и непредсказуемую питерскую осень — много-много слоев, чтобы можно было часть снимать, в другую часть закутываться. Егор стаскивал с меня все эти слои, но так нетерпеливо и хаотично, что у меня то повисал один рукав кардигана, то перекручивалась кофта, то тянулась куда не надо футболка, то цеплялся крючками за все лифчик — пуговицы, завязки, застежки, обвившийся вокруг шеи палантин, отброшенный нетерпеливой рукой. Снятое наполовину, брошенное на полпути, освобожденная грудь, чтобы впиться в сосок и тут же жадно смятая юбка — через три минуты я была похожа на растерзанную медведем капусту.
Мне повезло больше — под толстовкой, явно купленной в магазине сувениров, потому что на ней был суровый кот на фоне питерских мостов, был только сам Егор. Горячий, сильный, мускулистый — его кожа просто пылала под моими ладонями. Джинсы на пуговицах он, впрочем, надел зря — я ломала ногти об каждую, расстегивая их трясущимися пальцами.
Мы приземлились на красные бархатные диваны крошечной каюты в каком-то совершенно невообразимом виде: наполовину раздетые, но запутавшиеся в одежде, задыхающиеся между затяжными поцелуями, встрепанные и с безумными глазами. Егор вывернул карман толстовки, рассыпая по полу яркие квадратики презервативов, мы ухватились вдвоем за один и тот же, с горем пополам его вскрыли… И только чудом, похоже, справились с натягиванием.
А потом была долгая пауза.
В которую вместился десяток ударов сердца.
Хоть сама по себе она длилась секунды две.
Мы смотрели друг на друга: он — полулежа на бархатном диванчике, я — стоя на коленях по обе стороны его бедер. Застыв в миге от слияния, пожирая друг друга глазами так же жадно, как только что целовались.
Егор гулко сглотнул — его кадык дернулся, и я первой оторвала взгляд от его глаз.
Он покрепче сжал мои бедра, впившись в них пальцами где-то под скомканной юбкой и нанизал меня на себя, откинув голову и захрипев в тот момент, когда его член вошел на всю длину.
Он был возбужден не на шутку, а я только что глотала холодный ветер с Невы, и просто не успела его догнать, поэтому все было чересчур, слишком, невыносимо пронзительно и твердо — я не выдержала и упала на него сверху, прихватив зубами кожу на его шее, чтобы не закричать от ошеломительного чувства слияния. Словно мое тело тосковало по нему все полторы недели, как деревья в засуху.
— Охренеть… — выдохнул Егор. — Как мне тебя не хватало…
Горячая волна плеснула в лицо, жар взвился откуда-то из груди и растекся по всему телу.
Я прикусила его кожу еще сильнее, а он положил ладони мне на задницу — и погнал.
Он был снизу, но его бедра подавались вверх резко и четко, член пронзал меня горячим поршнем насквозь, снуя туда-обратно. Оставалось только обнимать Егора за шею, присасываться к его коже губами и стараться не ахать слишком громко.
