— Мы можем исправить это, посмеявшись над собой. Если мы на мгновение перестанем относиться к себе так серьезно, наш партнер может сделать то же самое. В смехе есть расслабление и принятие. Это лекарство от обиды.
Доминик не стал бы лгать. Он по-прежнему скептически относился к терапии и к этому терапевту в частности. Когда-то давно он, возможно, набил бы себе щеки зефиром, чтобы рассмешить Рози, но идея сделать это сейчас, перед почти незнакомым человеком, была настолько далека от его зоны комфорта, что это было даже не смешно. Упражнение также казалось… неадекватным. Он не хотел маленьких шагов, он хотел, чтобы она вернулась. Хотел, чтобы все было исправлено прямо сейчас.
— Рози, я вижу, что твой муж несколько колеблется, что, честно говоря, меня шокирует. Почему бы тебе не начать?
Она медленно выдохнула.
— Так просто… запихнуть за щеки?
— И говори, как миньон. Да.
С маршмеллоу в руке Рози широко раскрытыми глазами посмотрела на Доминика.
— Если ты скажешь, что я же тебе говорил, я засуну их совсем в другое место.
Доминик прижал кулак ко рту, чтобы сдержать вырвавшийся смешок. Черт возьми, он любил ее такой дерзкой. Этот свет в ее глазах заставил его кровь закипеть.
— Я бы не стал.
Рози скептически хмыкнула и принялась изучать белые сладкие кондитерские изделия. Ее плечи расправились, и она села прямее, пряча их за щеки, одну за другой. Затем она посмотрела на Доминика с гордо поднятым подбородком и сказала:
— Банан.
Смех вырвался из него, как гелий из лопнувшего воздушного шарика. Его зрение затуманилось от веселых слез, горло болело от чистой силы его веселья. Самое невероятное произошло, когда он смеялся, Рози присоединилась к нему, выглядя нелепо и очаровательно со своими пухлыми щеками.
— Доминик, — сказал Арми с юмором в голосе. — Хотел бы ты тоже это сделать?
Смех Доминика перешел в стон. Однако он не мог оставить ее в подвешенном состоянии. Покачав головой жене, он взял пакет и положил за щеки в общей сложности шесть маршмеллоу.
— Доктор Нефарио, — сказал он, стараясь произвести наилучший вариант Грю, хотя его плохой немецкий акцент был настолько искажен, что с таким же успехом он мог говорить в подушку. — Приготовьте торпеду.
Слова с "П" были плохим выбором.
Доминик едва успел прикрыть рот, чтобы поймать слюну, и голова Рози откинулась назад от смеха. Арми мог бы присоединиться к ней в своем собственном беззвучном смехе, но Доминик был слишком занят, наблюдая за удовольствием своей жены, чтобы подтвердить это.
Боже, она была так прекрасна, когда была счастлива. И он сделал ее такой, играя в Чабби Банни. Не отдавая ей свою зарплату. Не работая сверхурочно. Просто оставаясь самим собой. Или, скорее, таким, каким он был, когда они полюбили друг друга. Парень, которому нечего было предложить.
Он все еще размышлял над смыслом этого, когда Арми прервал его размышления.
— Давай поговорим о домашнем задании Доминика. — Арми кивнул в его сторону, сложив пальцы домиком. — Ты написал ей письмо, Доминик?
— Да. — Он закатил глаза, когда понял, что зефир все еще был у него во рту, и все они должны были сидеть там, пока он жевал и глотал, Рози делала то же самое с затяжным юмором в ее великолепных глазах. — Похоже, ей понравилось письмо.
— Мне понравилось.
Доминик сохранял невозмутимое выражение лица, но эти три слова заставили его почувствовать себя запыхавшимся, как будто он только что закончил гонку.
Арми обменялся с ними улыбкой.
— О чем он писал?
— Возвращение домой. Наш танец на выпускном вечере, но… это было нечто большее. Там были все эти детали, и я… — Рози сделала паузу, теребя пальцами подол своей черно-белой шерстяной юбки, одной из его любимых, потому что она, казалось, согревала ее. — Я могла видеть в его словах доказательство того, что он чувствовал ко мне. Как будто я была… Я не знаю. Может быть, желанна? Я помню, что раньше тоже так думала о себе.
— Раньше? — Доминик повернулся, чтобы изучить ее, эти слова пронеслись у него в голове, как выпущенные пули. — Ты не думаешь, что я хочу тебя, Рози?
— В последнее время я так и делаю, — прошептала она. — Все эти приятные вещи, которые я продолжаю узнавать, ты делаешь за моей спиной. — Она облизнула губы. — В прошлый раз, когда мы были здесь, я узнала, что ты выражаешь свою признательность мне поступками, и теперь, когда я знаю о них… да, я снова начинаю чувствовать себя желанной. Но те слова, были важнее всего на свете. Мне очень понравилось их читать.
— Я напишу тебе еще, если ты вернешься домой.
Рози выдохнула.
— Мы все время возвращаемся к этому, — сказала она Арми. — Не могли бы вы, пожалуйста, сказать ему, что я пока не могу вернуться домой?
— Он сидит прямо здесь, — терпеливо сказал Арми. — Ты скажи ему.
— Я говорила.
Арми изучал их.
— Давайте вернемся к этому позже. Я хочу обсудить то, что ты сказала, Рози, о делах, которые Доминик совершает за твоей спиной. Что ты имела в виду?
— Ну, он принес мое пальто в дом, где я остановилась. В ту ночь, когда он оставил письмо на ветровом стекле моей машины, я узнала, что он тайком платил охраннику на моей работе, чтобы тот защищал меня.
— Интересно. — Арми постучал пальцами по губам. — Доминик, ты здесь, чтобы принять на себя ответственность за свою роль в этих отношениях. Это требует большого мужества. Почему бы не взять на себя ответственность как за хорошее, так и за плохое?
В животе Доминика начала образовываться пустота.
— Я начинаю уставать от того, что мне задают этот вопрос.
— Ты, кажется, не устал от этого. Надеюсь, ты не возражаешь, если я скажу, что ты выглядишь взволнованным.
— Потому что это ерунда. Ничего не стоит принести пальто или заплатить охраннику, — сказал Доминик намного громче, чем намеревался. — Я все мог бы сделать лучше. Кто-нибудь другой справился бы лучше.
— Что?
Доминик понял, что Рози смотрит на него, нахмурив лоб, и закрыл рот, прокручивая в голове то, что он сказал, и ища способ объясниться. Но он не мог найти, что сказать, из-за путаницы в голове. Как будто два провода под напряжением случайно соприкоснулись.
— Мы можем двигаться дальше? — спросил он, чувствуя себя неловко из-за того, что его признание в собственной неуверенности вызвало в комнате смятение. Какого черта он вообще это сказал? Рози нужен был сильный мужчина. Морально и физически. Не из тех, кто беспокоится. — Я хочу знать, что происходит с моей женой.
Арми скрестил ноги.
— В каком смысле?
— Во всех. Она обычно спала рядом со мной. Я мог определить, какой у нее был день, по тому, какую пижаму она надела. Шелк для хороших дней, большие футболки для плохих. В свои выходные она включала радио и танцевала под сальсу, готовя завтрак. Это ушло. Когда я утром заходил в ванную, там раньше пахло кокосом, а теперь его нет. Я просто хочу знать, как она проводит свои дни и ночи. Разве это не правильно? Она моя жена.
Прошел миг тишины, в течение которого он слышал, как в ушах стучит его пульс.
— Рози, как ты думаешь, ты можешь понять, что это расставание было тяжелым для Доминика?
— Да, — прошептала она с благоговением в голосе. — Могу.
Доминик не мог смотреть на нее после того, как ее слова прозвучали как крушение поезда.
— Просто расскажи мне, чем ты занимаешься, Рози.
Он услышал, как она сглотнула.
— Я в основном просто работаю и возвращаюсь к Бетани. В субботу вечером у нас была встреча, и я… я договорилась посмотреть коммерческое помещение. Старая закусочная на Коув.
Это заставило Доминика опомниться. Она двигалась вперед со скоростью света, а его ноги были заключены в высыхающий бетон, пока он наблюдал, как она улетает в атмосферу. Он так долго был сосредоточен на том, чтобы сделать ее счастливой и довольной, что сделал все наоборот. Теперь она добивалась своих целей самостоятельно. Было ли это эгоистично с его стороны — хотеть помочь ей добраться туда? Или он только снова удержит ее? Он не смог бы вынести последнего.
