— Как ты…?
— Тебя очень легко читать, — зевнула Реджина, потирая лицо рукой. — Даже в темноте.
Несмотря на то, что она не могла сказать, почему это утешало её, Эмма скользнула вниз между покрывалами, а её сердцу на мгновение стало легче.
Обычно она спала клубочком, свернувшись на правом боку, но если бы она это сделала, она бы оказалась лицом к Реджине. Вместо этого она повторила позу Реджины, глядя на потолок вместе с ней.
Она поняла довольно быстро, что не сможет заснуть в ближайшее время.
До того, как она встретила Киллиана, Эмма была как червяк: она спала по диагонали через кровать, переворачиваясь каждые пять минут, с ногами или руками, постоянно перемещающимися вокруг, потому что ей нравилось ощущение, как они скользят по простыням. Однако через несколько недель после встречи с Киллианом он ясно дал понять, что это не для него. За последние пару лет она научилась засыпать, свернувшись калачиком, становясь как можно меньше и оставаясь очень, очень неподвижной.
Но теперь она и этого не могла сделать. Она была уверена, что Реджина не собиралась кричать на неё за то, что у неё были холодные ноги, или что она слишком много шевелила ими, но Эмма слишком хорошо знала, что нарушила её сон изначально. Она больше не хотела портить ей ночь по возможности.
Эмма не сводила глаз с потолка, постукивая пальцами по тыльной стороне другой руки. Она чувствовала запах мяты. Реджина почистила зубы? Боже, она тоже должна была это сделать. Интересно, услышит ли она меня, если я ускользну сейчас…
— Прекрати это.
Эмма вздрогнула, повернув голову налево.
— Прекратить, что?
— Ты нервничаешь, — сказала Реджина с закрытыми глазами. — Перестань так много думать.
— Прости, — сказала она. — Я не могу устроиться поудобнее.
— Ты не должна лежать, как будто ты в саркофаге, только потому, что я так делаю, — пробормотала Реджина. — Я же говорила, что могу спать где угодно. Устраивайся поудобнее.
Эмма сразу же перевернулась на бок и притянула колени к животу. Она ударилась ногой о ногу Реджины, когда смещалась, но протеста не последовало. Извиваясь под одеялом, Эмма просунула одну руку между двумя подушками и сжала другой покрывало, подтянув его к подбородку. Она вздохнула с облегчением.
— Уже лучше?
— Намного, — сказала Эмма, поднимая глаза. Плечо Реджины находилось всего в нескольких дюймах от кончика её носа, и с этого угла она могла видеть плавный изгиб её тёмных ресниц. — Спасибо.
— Всегда пожалуйста.
Голос Реджины становился мягче, и Эмма знала, что скоро потеряет её. Она ещё немного извивалась, потом вытащила левую руку из-под покрывала и потерла свой нос. Она чувствовала себя более комфортно, но и также более бодрой. Очень бодрой. Она закрыла глаза и стала ждать, когда это пройдёт.
Теперь она чувствовала запах Реджины, и это отвлекало. Она пахла как мятная зубная паста, дорогие духи и чистое бельё, и несмотря на то, что это утешало, это также и беспокоило. Эмма почувствовала, как её кожу начало покалывать.
Заставляя себя не открывать глаза только для того, чтобы она могла посмотреть на Реджину, пока та засыпала, Эмма вдохнула через нос так глубоко, как только могла. Она всё ещё чувствовала запах тостов.
— Ты беспокоишься об этой машине? — вдруг спросила Реджина, и глаза Эммы открылись.
— Что?
— Машина, — пробормотала Реджина. Её глаза всё ещё были закрыты, и её положение не изменилось, но, похоже, она была к засыпанию не ближе, чем Эмма. — Я не хочу, чтобы ты паниковала по этому поводу. Наверное, это был какой-то дебил, который не может следовать указаниям.
Эмма приподнялась на локте, нахмурив брови.
— Почему ты всё ещё думаешь об этом?
— Потому что я знаю, что ты всё ещё не спишь, — вздохнула Реджина, наконец, открыв глаза. Она повернула голову к Эмме.
Эмма сглотнула.
— Прости. Я пытаюсь не мешать тебе спать.
— Я знаю, но я всё ещё слышу, как поворачиваются эти винтики в твоей голове, — сказала Реджина, протягивая руку, чтобы мягко коснуться пальцем лба Эммы. — Скажи мне правду. Тебе страшно?
Эмма пожала плечами.
— На самом деле, я об этом не думала. Но, да. Страшно.
— Ты думаешь, что это был твой муж?
— Понятия не имею, что и думать, — вздохнула Эмма, снова плюхнувшись на спину. — Это была не его машина, но, думаю, это ничего не значит. Он мог взять напрокат или послать кого-то другого, чтобы найти меня.
— Он может как-то отследить тебя?
Эмма покачала головой, нахмурившись на потолок.
— Я так не думаю. Я оставила свой телефон дома. Всё, что я взяла с собой, — это моя машина и мой бумажник. Я не пользовалась картами, связанными с нашими счетами с тех пор, как уехала.
Реджина попыталась ободряюще улыбнуться, хотя Эмма не смотрела на неё.
— Тогда, вероятно, это был не он, Эмма. Никто не знает об этом городе. Никто бы не додумался приехать сюда.
— Я знаю, — сказала Эмма, закрыв глаза. — Я просто… трудно избавиться от ощущения, что за тобой следят, когда последние два года твоей жизни кто-то наблюдает за каждым твоим шагом.
Реджина ненавидела, когда голос Эммы принимал этот тон — этот тенор ненависти к себе, потому что она была достаточно глупа, чтобы позволить ему обращаться с ней так столь долго, и достаточно глупа, чтобы всё ещё хотеть вернуться к нему.
Реджина продолжала смотреть на неё, наслаждаясь тем фактом, что глаза Эммы были закрыты, и она не могла видеть, как она смотрит. Лёжа слева от Эммы, Реджина больше не видела её синяков.
Было почти 4 часа ночи, и самая тёмная часть ночи прошла. В новой, мутной серости она почти могла разглядеть веснушки на носу Эммы.
— Могу я тебя кое о чем спросить? — тихо произнесла она.
Эмма повернулась, чтобы посмотреть на неё, подняв брови.
— Конечно.
Реджина прочистила горло.
— Почему ты не оставила его раньше? — спросила она.
Эмма вздохнула.
— Я не знаю, Реджина.
— Нет, знаешь, — мягко подталкивала её Реджина. — Ты можешь мне рассказать.
Рядом с ней тело Эммы было тёплым, а её мышцы были плотно сжаты. Она перевернулась на бок и снова оказалась лицом к Реджине.
— Ты когда-нибудь была влюблена?
Как всегда, когда она подумала о Дэниеле, Реджина вздрогнула.
— Да. Однажды.
— А как он с тобой обращался? — спросила Эмма. — Каким он был раньше?
— Он… обращался со мной как с принцессой, — сказала Реджина. — Он был терпелив со мной, и он был добрым. Он бы сделал всё, что бы я у него ни попросила.
Эмма несколько секунд молчала. Затем она сказала:
— Киллиан был таким поначалу, но… всегда были все эти условия. В то время я их совсем не замечала. Это всегда было: «ты такая красивая Эмма, и ты всегда делаешь, как я говорю» или «я так тебя люблю, потому что ты позволила мне разрушить твои стены». Это было похоже на промывание мозгов. Всю свою жизнь я думала, что я бесполезна, а потом он пришёл и сказал мне, что нет, я не бесполезна… я что-то значу для него. Но только если я делаю так, как он говорит.
Сердце Реджины замерло. Лицо Эммы в нескольких сантиметрах от неё было похоже на детское.
— Могу себе представить.
— Но дело в том, что я знала, что что-то не так. Каждый раз, когда я говорила что-то, что ему не нравилось, и он смотрел на меня, пока я не заткнусь, я думала: «это то, на что это должно быть похоже? Это то, что делают другие пары?». И я знала, что это не так. Но мне потребовалось так много времени, чтобы обрести его, и он по-прежнему делал меня счастливой большую часть времени, так что я просто… акклиматизировалась. Невозможность иметь друзей-парней была небольшой ценой за то, что кто-то держал меня за руку и говорил мне, что всё хорошо.
— Думаю, что могу всё это понять, — сказала Реджина, будучи не в силах оторвать от неё глаз. Эмма так плотно прижала ноги к груди, её щека тёрлась взад и вперёд о подушку, а покрывала были прижаты к подбородку, одна рука едва ли была видна сверху, что казалось, будто она пытается исчезнуть совсем. — Чего я не понимаю, так это почему ты не ушла, когда он впервые поднял на тебя руку. Ты срывалась на меня столько раз за последние несколько дней, что я поняла, что ты не из тех людей, которые станут терпеть от людей кучу дерьма. Почему с ним по-другому?
