— Почему ты держишь дистанцию? Ты боишься и отправляешь меня вперёд как пушечное мясо?
— Нет, я всего лишь хочу увидеть, как он отреагирует, если я уважительно буду следовать за тобой. Я, как мужчина за женщиной. Если он действительно такой женоненавистник, то это точно будет заметно.
— Хм, умная головка. Под блондинистой шевелюрой что-то есть, кто бы мог подумать? — в Эйвери дремлет настоящий детектив.
Мы доходим до двери примерно через сто метров шага по белой гальке, которая затруднила нам путь к поместью. По крайней мере, мне, на высоких каблуках это действительно было мучением. Дверь открывает дворецкий. Пожилой господин худощавого телосложения в белых перчатках.
— Добрый вечер. Мистер Брэкк попросил меня уведомить вас о том, чтобы вы подождали здесь снаружи. Он сейчас выйдет к вам, — затем он просто закрывает дверь, и мы стоим в темноте поместья. Лишь свет в некоторых окнах и от маленького фонаря дают немного яркости. Ну, тоже, большое спасибо. Он мог хотя бы предложить нам войти!
— Миленько, — бормочет Эйвери. Я лишь нервно гляжу на него в ответ. По крайней мере, судья не заставляет нас долго ждать и оказывает нам честь через несколько мгновений. Дверь нам открывает толстопузый мужчина с лысиной, одетый в красный бархатный плащ.
— Прошу прощения, что заставил вас ждать. Я принимал ванну… Чем я могу вам помочь? — он кажется спокойным, сдержанным. Совсем не удивлённым, как будто он давно рассчитывал на наше появление.
— Вы должны извинить нас, уже очень поздно, — начинаю я и тут же замечаю его скептический взгляд. Эйвери всё ещё стоит в полуметре позади меня, и я тут же первой беру слово. Кажется, ему совсем не нравится, что здесь говорит женщина.
— Речь идёт о…
— Да, я знаю. Инспектор Мюррей сообщил мне по телефону о том, что пропала девятая девушка. Но чем я могу вам в этом помочь? — когда он спрашивает, то смотрит на Эйвери, но тот предоставляет слово мне.
— Все девять девушек были осуждены вами и…
— Вы хотите меня в чём-то обвинить? — его доминирующую и властную манеру поведений нельзя ни проглядеть, ни прослушать. И хотя он спокойно стоит и вежливо говорит, я тут же замечаю гнев, который сквозит в его словах. Он снова смотрит на Эйвери, однако тот опять предоставляет слово мне.
— Нам нужна ваша поддержка, так как мы бы хотели найти этих девушек, — спокойно продолжаю я.
— И чем я могу вам в этом помочь? Я осудил этих глупышек и тем самым дал им в их испорченных жизнях маленькую возможность, чтобы они могли очиститься в тюрьме. Они должны быть благодарны мне за то, что я выношу такие строгие приговоры, и не ставить их под сомнение!
— Я… — к сожалению, я не продолжаю, так как судья Брэкк резко прерывает меня:
— Я знаю об обвинениях в мою сторону. Я сам прихожусь отцом двух дочерей. Нельзя допускать, чтобы таким молодым девушкам всё сходило с рук. Я мог бы осудить их на более долгий срок, тогда бы они сейчас были здесь и не исчезли бы!
— Может быть, был кто-нибудь, кто считал ваши наказания слишком мягкими? — хочу я узнать. Я снова ловлю его на том, как он смотрит на Эйвери вместо того, чтобы смотреть на меня.
— Слишком мягкие? — судья Брэкк взрывается смехом.
— Изо дня в день я вынужден выслушивать, что я должен был схватить этих бедняжек бархатными перчатками. Но к чему мы тогда придём? Они должны уяснить, что так не пойдёт. Поэтому я и стал судьёй: чтобы освободить мои улицы от этого отребья! — теперь он начинает сердиться, так что я решаю сказать то, что, надеюсь, в конце концов, его расшевелит:
— А мужчины не являются отребьем, если совершают те же преступления?
— Как ваше имя? — хочет он узнать у меня. Вот тут-то тебя и поймала!
— Рейчел Кингстон, сэр! — отвечаю я ему спокойно, но и покорно.
— Моё милое дитя… Вы тоже всего лишь женщина, поэтому не понимаете, что я имею в виду… — он подходит ближе и тихо говорит со мной: — Эти девушки… Лучше бы они были мертвы, потому что они сильно портят нас, мужчин. Такие женщины, как вы, которые считают, что равны мужчинам, являются теми, кто навлекает беду на эту прекрасную страну.
Я сглатываю, когда он говорит эти слова мне прямо в лицо.
— А вы! Вы должны стыдиться того, что подчиняетесь женщине! — Эйвери молча смотрит на судью, а затем бросает короткий взгляд на меня.
— Если у нас будут ещё вопросы, мы сообщим… — обещаю я судье и одариваю его красивой улыбкой. Судья поворачивается и идёт в свой дом, так что нам не остаётся ничего другого, кроме как вернуться к машине.
— Я должен был сказать ему, что я гей? — шутит Эйвери.
— Не так громко! — не то чтобы он нас ещё слышал… Я, хихикая, закатываю глаза, но, когда мы сидим в машине, и Эйвери отъезжает, я нахожу ясное объяснение этому поведению. — Такой могущественный мужчина с такой позицией… Я бы очень удивилась, если бы он не имел никакого отношения к исчезновению девушек!
— Меня, если честно, удивляет то, что он знал наверняка, зачем мы были у него. Думаешь, его предупредили заранее?
— Абсолютно. Вопрос только в том, кто… — бормочу я и смотрю в свой планшет.
— Сообщение от Тэйлора. Он смог восстановить пост Ванессы… Я прочитаю вслух, хорошо?
Эйвори кивает и останавливается на обочине.
«Glittergirl96:
Здравствуй, дорогое сообщество! Мне тоже есть, что сказать об этой свинье! Так как он тоже меня осудил. Судебное заседание было анекдотом!
Да, я употребляла наркотики, и да, я занималась проституцией, но я не была ранее судима, и, тем не менее, меня задержали, и это без доказательств! У меня был секс только с одним мужчиной. Я не знаю, кто он, но он ездил на чёрной машине, очень роскошной, с чёрными кожаными сиденьями. Он был хорошо одет, был в возрасте, ему было около пятидесяти, хорошо выглядел. Он хорошо платил… так как он был таким ухоженным, мне было легко… Я знаю, что это было неправильно, но тогда мне просто нужны были деньги!
Через два дня полиция ворвалась в дом моих родителей. Они сказали, что я занималась проституцией. Сказали, якобы мужчина является скрытым полицейским, что я предложила ему себя, тогда он отказался, установил мою личность, а я просто сбежала, но это неправда! Он занимался со мной сексом, и я до сих пор не знаю, как он выяснил, где я живу! Я могу только представить, что он, должно быть, преследовал меня!!!
Полицейские были очень жестоки. Они оскорбляли меня, называли шлюхой и затем заперли в камере. Мне нельзя было никому звонить, мне ничего не давали попить, мне ни разу нельзя было сходить в туалет. Так как я была прикована… я не смогла… сдержаться. Это было ужасно и бесчеловечно!
На следующий день я оказалась в камере с одиннадцатью другими женщинами, все знали имя чёрта!!! Брэкк!!!
В тот же вечер меня взяли под стражу, и должна была делить камеру с тремя другими молодыми девушками, одна из них до сих пор является пропавшей! Она просто как сквозь землю провалилась! Но тогда это длилось всего две недели, затем меня осудили… Это был анекдот!
Судья долго смотрел на меня и был таким… надменным и… Боже, таким противным! Он так смешно на меня смотрел, как будто его возбуждало то, что он посадит меня в тюрьму. В тюрьме его все боялись… Среди женщин есть много слухов… много! Этой свинье больше нельзя быть судьёй! Я знаю, я совершила ошибку, но это осуждение разрушило мою жизнь!!!»
— Она была в одной камере с девушкой, которая теперь является пропавшей? — бормочу я и серьёзно смотрю на Эйвери.
Пока мы едем к Шону и Тэйлору, которые уже давно дома, я шлю нашему техническому аналитику сообщение о том, что он должен это проверить.
Когда мы прибываем к Шону и Тэйлору, Шон вне себя от гнева.
— Что же произошло? — хочу я знать.
— Джолли натворила больших дел! Она просто сбежала и отделалась от двух своих преследователей! — гневно говорит Шон и несётся в кухню, чтобы сделать себе ещё один кофе.
— О горе… — каким-то образом я уже могла подумать, что Джолли не очень понравится находиться со своими надсмотрщиками. Я иду к Шону и готовлю поднос, для того чтобы мы четверо выпили кофе. Мужчины из службы безопасности ушли. На самом деле они были здесь только для того, чтобы присматривать за Джолли.
