Обе горячо закивали.
— Да!
— Угу…
— Но… э-э… мы мобики не взяли.
Инспектор улыбнулся.
— Не-ет, мои ключи — человеческие. Их можно на бумаге записать. И ввести вручную… Дайте-ка листок.
— Ух… Спасибо!
— Так. Всё. Теперь мне надо спешить. Ещё поболтаем, надеюсь.
— Да! И про файлы! А то очень многое на бумаге писать приходится. Иначе не сохранишь…
— Оке.
«Что ж, с ними забавно. И это не Кармина дубль два, как сперва подумалось. Совершенно другое.»
…Переодеваться не стал. Взял полевой тулкит. Перекусывать некогда — а, там сварганим… Стремглав залез в базу: Нейра… Рианнона… Сосновая Балка, 17… Странно, у обеих нет фоток… Хм, ищем «без фото»: ну, ещё у десятка девиц та же мода. Ишь, скромницы…
Ладно. Нам к Сосновой Балке, 14, и даже ещё ниже — вот в это местечко…
Добрался, вполне соблюдя тайминг — ранговый пилот Кейрис умел не выпадать из времени. Приготовился ждать — но близнецы появились почти тотчас же, вот ведь пунктуальные симпатяги!
Быстро и успешно вписались на сиденье рядом — показав, что они всё-таки нечто среднее между одним человеком и двумя: со смешками и улыбками, с тёплыми задеваниями локтями-бёдрами — но именно это мы и планировали… Вот, пожалуй, две Шенноны заняли бы чуть меньше места на сиденье. Наверное… Или две Рианноны… А если две Кармины… Нет, всё же: близнецы — идеальный форм-фактор, есть такая идея, данная в ощущении…
Легли на курс, по неторным траекториям. Прошли Ворота.
— Сразу хочу сказать. Я знаю, что там у вас дудка. Но дудка мне пофиг. Я вообще инспектор-пофигист.
— Бли-ин, а нас её вчера…
— …заставляли.
— …запрягали
— …весь день!
— Даже два почти!
— Почти два дня!
— Что, устали?
— Не-ет.
— …сначала — устали, потом — нет.
— В смысле, потом уже устали! А сначала — нет.
— Это мы потом выспались.
— Сначала не выспались потому что — потом выспались.
— …потому что устали.
— Н-да… А кто заставлял-то?
Близнецы замялись — Кейрис их успокоил спешным жестом:
— Стоп, вопрос снимается, молчите! Не собираюсь валить какого-нибудь вашего Аахена, Рихтера — или кого там ещё… Кто вполне разумно осторожничает. И пытается вписать вас в здравые рамки — каковая попытка, конечно же, бесполезна…
Близнецы хитренько заулыбались.
До заимки добрались быстро. Плантация являла разительно отличное зрелище, плачевно опустошённое. Дудка отсутствовала полностью, как явление.
— Да, работа весомая…
— Ага.
— Убились, просто, дёргать!..
— А потом жечь свастиком.
— Чем?
— Свастик! Реагент.
— Им жгут — ну, гасят…
— Если что не то выросло.
— Сразу, в труху такую… Но кожу он не жгёт.
— Но вот одежду…
— …но мы разделись…
— …полностью все разделись, пока жгли…
— Потому что синт труху свастика плохо жрёт — всё коричневое выходит…
— …и трухлявое.
Кейрис осмысливал:
— Гм… Значит. Если одетого человека полить свастиком: одежда — в труху, коже — ничего?
— Да!
— Почти. Помыться надо, придётся…
— …чесаться будет, несильно…
— …Мы пробовали. Раньше.
— Ещё нас мальчишки, раньше, пару раз очень сильно поливали…
— …но это сурово запретили!
— …и надоело уже.
— Понятно. Свастик целлюлозу крошит. Стандартная настройка синта под одежду — именно целлюлоза. Вот купальники — наверняка не берёт?
— Ну так это бассейный синтюх нужен…
— Нет. Обычный можно перенастроить. Ладно. Фиг с ним.
(«Фиг с ним» — фигура речи, конечно, риторическая: войдя в дом, близнецы первым делом прилипли к синтюху — ритуал; даже для таких общительных, как они…
Да уж, думал Кейрис. Синтез стоило выдумать хотя бы как подспорье коммуникации. Ситуация любая: вот приводишь ты девушку домой, обстановка для неё новая, она в напряжении, да и сам не знаешь, что бы такое правильное сказать — но тут вы оба закидываете первую — верхнюю — серию одежды в ресинтез, непременно контролируя процесс, пусть даже молча — вы оба при деле, неотложном и важном — ибо каким же ещё ему быть, коль оно заполняет вакуум, снимает напряжение?.. Дальше — уже легче. Но и потом, чуть что — синтез поможет: еду тоже можно и нужно готовить вдумчиво и неотложно, избежав очередной маяты «а вот сейчас что бы мне правильное такое учинить?». Каждый на перепутье мыслей начинает ковыряться в синте — это символ, знак во множестве оттенков; как люди раньше жили без такого важного инструмента, чем заполняли неловкости — невозможно представить!)
Себе инспектор сделал шлафрок аахеновского толка (нашёлся в темплейтах), пару обуви в тон — и копию костюмчика (свой темплейт); сразу же переоделся.
Застал близнецов в холле, в четыре руки сервирующих уют и атмосферу грядущего вечера, в частности, трапезу: одна расставляла и собирала, другая рукой в рабочей перчатке (ага, чтоб ключ гостевой прошёл) дотыкивала на синте ингредиенты, свободной рукой на подхвате помогая сестре — впечатляла слаженность: двое действовали как единое целое.
Инспектор полюбовался. Не найдя, чем бы помочь, выразил витавшее в окружающей среде настроение:
— Блин. Так у вас и дудки не осталось…
Аудитория решительно воспротестовала:
— Не-ет! Осталось!
Откуда ни возьмись, в первой руке возникла славная охапочка неочищенного дударя; вторая рука выбрала из неё и представила пред очи Кейра несколько самых-самых зонтиков, умело подсушенных (Кей удовлетворённо хмыкнул) — остальная же пара рук, отлучившись на секунды, вернулась со снопом мясистой ботвы, зажатым в перчатке…
— Что это?
— Маслёнка. Нам её тоже советовали выпилить, но уж мы не стали.
— Людвиг нам масла не даёт, он заподозрил…
— …или масло урезали, чтоб Людвиг не заподозрил.
Кейрис взял веточку, повертел между пальцами…
— Масляная экстракция, значит… Правильно, умнички. Но мне-то можно…
— Что — можно?
— Масло из синта??
Кейрис задумался, прикидывая… Его подбодрили:
— Здешний куксер не ябедничает.
— Почти совсем не ябедничает…
— Его Юрген патчил…
— Юрген настраивал.
— …это главный техник.
— Но всё равно он нам много не даёт, из осторожности.
— Масло чистое вообще не даёт!
Кейрис решительно подобрался к синту.
— Куксер… Было такое слово. У нас говорят — писюн. Ну, от «пи-синт». Но чаще — просто синт. А одежный — синтюх, да.
