Пока я душ перед сном принимаю, Юля засыпает. Мне остается только уложить её, спящую, себе на грудь. Пропускаю через пальцы её волосы, за последнее время они отросли хорошо. Мягкие и потрясающе пахнущие. Она вся такая, когда не включает защиту.
Как так вышло, что в прошлый раз я не понял этого, не прочувствовал – не понятно. Но сейчас я отчетливо понимаю, что впустую время теряю. Зря теряю.
Не успеваю крепко уснуть, как вздрагиваю. Крик Юли эхом по комнате проносится. Во сне она до боли стискивает пальцами моё плечо, продолжая плакать.
Тянусь к светильнику. В рассеянном свете отчетливо видно, как её плечи содрогаются, конечности пробивает так, словно судорога их сводит. Обхватываю её щеки ладонями, стараюсь привести в чувства. Несколько секунд трясу, после чего она замирает. Дыхание, которое пару только что было тяжёлым, обрывается. Её глаза распахиваются. Я вижу в них столько всего. Потрясение. Ужас. Печаль. Дикий страх.
- Юль, малышка, что-то приснилось? – глажу по щеке, убирая с неё прядь волос сбившихся. – Где-то болит?
На мой вопрос она никак не реагирует. Молчит. Долго молчит, кажется что ответа вовсе не будет. Эмоции в её взгляде настолько остры, что полосуют клетку грудную. Наконец-то осознанность появляется. Она отрицательно головой качает, крепко губы поджав.
- Я…, - рвано вздыхает. Дышит ртом, облизывает сухие губы, таким же языком. Прикладывает свою ладонь к груди. Кладу свою сверху, ощущая как гулко, бешено стучит её сердце.
- Солнышко моё, что приснилось? Часто бывает такое? – провожу большим пальцем по её нижней губе. Небывало горячая.
Не обращая на меня внимания, Юля ладонями лицо закрывает. Горестно вздыхает и шепчет.
- Боже, пожалуйста, забери меня или отпусти.
Понять смысл её слов не успеваю, в дверь стучать начинают. Открыв, вижу на пороге Руслана.
- Что-то случилось? Юля кричала. Помощь нужна?
Быстро ему объясняю, что всё нормально. Приснился кошмар. Но когда дверь закрываю и оборачиваюсь, Юли уже нет на постели. Нахожу ее в душе, стоящей под струями воды ледяной. Скидываю с себя вещи и ней подхожу, заключая в плотное кольцо объятий. К своей груди прижимаю. Мне остро, просто критически необходимо знать, что с ней происходит.
Глава 28
Юлия
После того, что произошло неделю назад, в мой день рождения, будь он не ладен, я стараюсь не попадаться на глаза Диме. Если говорить мягко – мне не ловко. А если быть откровенной – чувствую себя пойманной на месте преступления. К моей адекватности и так были вопросы, теперь ещё и это. Не могу сказать, что я на Диму хочу провести впечатление, но и выставлять себя идиоткой неврастеничкой не хочется. А самое главное, я не знаю о чем болтала во сне. Критически важный момент. Мне дурно от мысли, что он может всё знать. Наше общение держится на его выдержке и честности.
Глупости, какие же это всё глупости. Такого абсурда я давно не творила. Может быть у меня переутомление с последующим нервным срывом? В противном случае я просто недоумеваю от степени своей робости. Вообще - то Дима внушал мне её при первом знакомстве. В нём всё было слишком. Слишком красивый. Слишком обаятельный. Слишком успешный. Слишком самоуверенный. Всего через край. Где – то внутри есть предубеждение, что от таких стоит держаться подальше.
Я не плохо в этом преуспела. Повод нашелся. Когда Диме вез меня, ставшую на год старше, на работу, в салоне авто напряжение царило. Моё напряжение. Уже на подъезде, между двумя киосками с газетами и выпечкой, я заметила, как несколько мальчишек пинают кого – то. Пока Дима со шпаной разбирался, я к ребенку летела. Им оказалась девочка, на вид лет пяти, маленькая и щупленькая, только позже узнала, что ей уже восемь. В тот момент, мне казалось, школьники поймали кроху поймали. Одежда была виды видавшей, и к тому же разорванной после нападок. На лице несколько ссади виднелось, как после встречи с асфальтом.
Как позже выяснилось, нерадивые одноклассники, не самая большая проблема в жизни ребенка. Бездушная тварь, она же мать, куда большей проблемой являлась. Кто может представить, что самый близкий, по идее, человек вообще не проявит сочувствия. Более того, скажет, что ребенок сам виноват?! У меня, с учетом всего, что в жизни повидать пришлось, такие вещи отвращение вызывают и непонимание. Как можно не заступиться и просто домой зайти? Нормальному человеку никак. Глядя на то, как малышка содрогалась от болезненных спазмов, мне мамашу её придушить хотелось. Руками шею сломать не легко, но возможно.
Дима договорился со службами, теперь Яна, так зовут девочку, полежит в нашей больнице до тех пор, пока он, или полиция не найдут родственников, пребывающих в здравом уме.
Ситуация отвратительная, но тем не менее мне она на руку. Вместо того, чтобы проводить вечера с Димой, я на регулярной основе остаюсь в больнице, под предлогом того, что беспокоюсь за состояние Яны, что тоже правдой является. Каким бы ты ни был стрессоустойчивым, детские мучения не могут отклика не вызывать. А тут их через край, от эмоциональных до физических. На следующий день, после того, как Яна в наши лапы попала, ей провели операцию на руке. Полтора месяца назад она в школе руку сломала. Кость срослась отвратительно, но горе – мамашу и это не волновало. Нет подвижности у правой руки? Не беда. Пиши, кушай, мойся левой рукой. Глядя на Яну не слишком – то удивляешься, что в школе она объектом для гнобли являлась. Дети очень жестоки, а тут безнаказанно можно было издеваться.
«Напиши во сколько освободишься. Я заберу» - приходит сообщение от Димы.
После того, как я упорно встреч начала избегать, он перестал считать необходимым здороваться. Ну и ладушки.
«Давай в другой раз. Мне разрешили Яну забрать на вечер домой, - под мою ответственность. - Не могу смотреть на её голову без слез. Она же девочка, надо в порядок крошку привести» - как только нажимаю кнопку «отправить», от Димы ещё одно сообщение приходит.
«Если и сегодня сольешься – приеду и за шкирку тебя в машину запихну. На глазах коллег твоих. Пусть тебе стыдно будет. Достала уже. Нам надо поговорить» - вот тут уже узнаю. Кто – то устал из себя хорошего мальчика строить, а самое главное - реально приедет, реально впихнет. Спасибо, если только в машину.
«Я не уверена. Хотела с ней ещё в Тцшку заехать. Вещи купить, неизвестно что там за папаша ещё приедет. Ей ходить не в чем на улицу» - это не отговорка, Дима, естественно, нас отвезет если нужно, но злить его всё же приятно. Представляю себе его поджатые губы и хмурый взгляд. Дыхание учащается.
«Не доводи до греха. В пять буду ждать на парковке. Бесячая.» - он даже не представляет насколько.
Когда я в обед захожу в палату, где Яна лежит, меня с порога ударной волной сносит. Чувства как от глухого удара в грудную клетку. Дежавю. Я смотрю на неё и вижу себя. Дело не в травмах, виной тому – одиночество. Я смотрю на неё и со стопроцентной уверенностью знаю – она чувствует себя никому ненужной. Абсолютно никому. Когда ты родной маме не нужен, другие восприятия мира отсутствуют.
Жаром изнутри обдает. Многочисленные осколки в сердце в движение приходят. Я всю жизнь стремилась от него избавиться. Хотела большую семью, да не вышло. Сейчас видя, как она ссутулившись, сидит на краю кровати и подперев маленькой ладошкой лицо, смотрит в окно… Вижу себя и не могу справиться с эмоциями. Столько лет прошло, а ничего не изменилось. У меня так и нет своего человека, родного.
По этой причине я не взяла никого себе из детского дома. Я не боюсь, что не полюблю, с этим проблем нет. Но мне нужен свой собственный. Только мой. Которого никто не заберет. Никогда. Я всегда об этом мечтала.
- Яна, детка, - окликаю её.
Девочка вздрагивает и оборачивается ко мне лицом. Смотрит на вязаный кардиган, что я в руках принесла. Так себе выход, но проще и безболезненнее именно в него её закутать, чем в убогую куртку с рукой то поломанной.
