Повернув голову на кровати, я наткнулась взглядом на одинокий, голубой лютик. Такие мне дарил Максим после купания. Срывал и с ухмылкой пихал в декольте.
Беру двумя пальчиками растение, втягиваю аромат, так, что кружится голова, и сердце щемит, и сжимаю в кулаке. Раздавливаю ни в чем неповинное растение.
Хватит. Поигрались и хватит.
И пока я не замечталась, жизнь быстро напоминает мне о реальности и тех опасностях, что она таит.
В дверь комнаты стучат. Три раза. Как любит делать нетерпеливый Андронов.
Глава 53
Сердце отстукивает столь же быстрый ритм, как Андронов выбивает чечетку по двери. Я тут же в панике оглядываюсь, накидываю длинную ночную футболку и закидываю флешку в ящик с бельем.
— Света, девочка?! Открой, пожалуйста, детка.
Его елейный голос никак не вяжется с тем шумом, что он производит, но страх не повод не открыть. Верно?
Мне нужно сделать вид, что ничего не произошло. Я спокойна, я хладнокровна. Как бы еще сердце успокоить.
Открываю двери и тут же оказываюсь в огромных лапах. Он осматривает мое тело, даже задирает рубашку, за что я шлепаю его по руке.
— Отец! В чем дело?! — кричу я весьма правдоподобно, а у самой дрожит все тело. А если он уже все знает? А если Максим мне солгал и на флешке этой не то, что он сказал. Вернее… Он ведь ничего не сказал, я сама все придумала.
— Ничего, ничего, — успокаивается он и притискивает меня к себе, губами накрывает щеку и меня пронзает рвотный позыв. Еще один сильнее, когда он пытается накрыть мои губы, сжимает руками оголившуюся плоть ягодиц.
Отталкиваю, и чтобы не нарваться на конфликт, задаю вопрос:
— Что же случилось? Почему такая паника.
— Эта шпана доигралась. Дебил Громов со своими отморозками.
— Что они сделали?
— Притащили камеру и хотели снять кино, но очевидно актриса оказалась против, — расстегивает он верхнюю пуговицу и смотрит по сторонам. Заостряет внимание на мятой, влажной постели. Сглатываю.
— Они снова хотели кого-то изнасиловать? — задаю я наивный вопрос и для пущей убедительности открываю рот и хлопаю ресницами.
— Очевидно, только у них ничего не вышло, — Андронов даже ухмыляется, что вообще происходит очень редко. — Громову проткнули яйца, можешь себе представить?
Он стягивает галстук и удивляя меня еще сильнее, садится в кресло у открытого окна, смотрит в него и удивленно поднимает брови.
— Раньше ты никогда окон не открывала. Перестала бояться высоты?
Я смотрю в его насмешливое лицо с четко очерченной линией скул и теряюсь в вопросах. Теряюсь в очередном ощущении дежавю. Наверное, потому что не знаю ответов. А он словно знает. Словно он все знает, но делает вид, что наивный, старый дурак. Создает иллюзия неведения. Вот только зачем?
— Мне жарко… — пожимаю я плечами и складываю руки на груди, вспоминая цель его визита. — И… этот Громов? Что с ним? Он выживет?
— Да, откачать успели, — смотрит он на мои ноги, что покрылись от прохлады мурашками и выше, на часто вздымающуюся грудь, горошинки сосков на которой я скрыла руками. — Но ему теперь никогда не познать…
Он делает сознательную паузу, которой позавидовали бы и актеры МХАТ. Ловко поднимается, и я уже в который раз замечаю, что для своих сорока пяти он отлично выглядит. Высокий, поджарый, с темными волосами, чуть тронутыми по вискам сединой. Этакий постаревший мажор, который в своей жизни не постиг трудностей, а всегда обходил их стороной. При этом сразу вспоминаются слова Марины о его наклонностях, и меня пробивает выстрелом озноб. Почему он так смотрит. Почему делает вид, что относится ко мне как к дочери, хочет выдать замуж, а сам постоянно касается. Неправильно. Противно. Мерзко.
— Никогда не познать радости секса… Ты так похожа на свою мать… — говорит он неожиданно и тихо, подходит все ближе и насильно убирает руки от груди. — Особенно грудь. Под моим взглядом соски всегда становились острыми, так и просились в рот.
Он протягивает руку, но я делаю шаг назад, чтобы он не смог коснуться. А в голове кроме тошноты его слова: «Похожа на мать». На мать. На пьяницу и шлюху.
— Я не хочу быть похожа на мать…
— Ну ведь она не всегда была блядью продажной, — усмехается он и силой притягивает меня ближе, запрокидывает голову назад и низким гортанным голосом проникает в мой мозг. — Когда-то она была точно такой же. Упругой, узенькой, сладенькой. Очень послушной. И я обожал ее трахать.
Вскрикиваю и вырываю руки, отбегаю в сторону, не веря свои ушам.
— Что вы сказали? Вы с ней спали?!
— И… — он наступает, толкает меня к стене. — Если не хочешь замуж за Королева, можешь остаться здесь. В отчем доме. Её место все еще вакантно. Я всегда держал его для тебя.
Это такое издевательство, что слезы сами льются из глаз. Давать шанс на свободу и тут же нагло его забирать?! Он просто чудовище. Воспитывать себе в услужение сабу? Ждать, когда она вырастет? Моя мать была сабой? Не может быть! Не может! Ненавижу его. Ненавижу их всех.
— Вы воспитали меня, как вы можете…
— Хотеть тебя? — костяшки пальцев проходятся по щеке, надавливают, делают больно и резко до обидного бьют! — Потому что хотел твою мать. А она, блядская сука, предала меня!
Он берет меня за шею и откидывает на кровать. Я делаю кувырок и мигом лечу в вниз, ударяясь рукой. Поднимаюсь, уже готовая к обороне, к защите свой чести, но он уже возле двери. Смотрит куда-то на пол возле ванной, потом только поднимает взгляд.
— И ты такая же… Предала меня.
Задыхаюсь, смотрю на закрытую дверь и сердце готово от страха вырваться из груди. Кажется, на меня надвигаются стены. Со всех сторон, готовые меня придавить и не оставить мокрого места. Дышать становится нечем. Яд проник в меня, и стягивает внутренности осознание пиздеца.
И только сейчас, после «дружеской» беседы с отцом, меня накрывают огромным цунами эмоции. Кружат, заставляют душу внутри тела метаться и умолять о свободе. Но я не знаю, где она. Я не знаю, куда двигаться дальше.
Только реву. Глотаю слезы и реву белугой. Потому что страшно. Страшно открыть глаза и окунуться в новый день. Страшно жить дальше. Лучше бы встретить того добермана, ощутить клыки на своей шее и навсегда окунуться в спасительную тьму. Тогда не придется гадать, принимать решений, не придется думать о завтрашнем дне и о том, что я собираюсь сделать. А что я собираюсь делать?
С утра после тренировки на пилонах, на которую почему-то не пришла Снежана, я бегу в сторону дома Виталика. Нет. Лучше замуж за мажора, чем под опекуна со странными наклонностями.
Глава 54
Я сейчас поговорю с Виталием и уговорю его уехать. У нас уже проплачены места в Лондонском Кембридже, а значит и пожениться можно там. Зачем здесь торчать целый месяц? Зачем травить душу Максимом, который может выпрыгнуть как бес из любого угла, или бояться, когда в наступление пойдет Андронов.
Подойдя к огромному белокаменному особняку, меня почему-то пробирает неприятная дрожь. Шмели в голове снова пытаются что-то сказать.
А если его там нет? А если он откажет? А если он передумал на мне жениться? А… Мыслей в голове так много, что я не сразу здороваюсь с лысым крупным охранником и только потом спрашиваю:
— Дома Виталий?
— Да, он у себя, принимает гостью.
Сначала я и не придаю этому значения, но не пройдя и двух шагов оборачиваюсь и с замиранием сердца спрашиваю:
— А зовут как?
— Госпожа Никитина.
— Снежана?!
Не, ну а чего ты удивляешься. Ты не трахаешься с ним, изменяешь с детдомовцем, а теперь ревнуешь? Или просто боишься остаться одна?
Боюсь, очень боюсь.
Поднимаюсь по округлой лестнице, чувствуя, как на шее стягивается удавка. Снежана давно на него запала, я просто замечать не хотела. Теперь она здесь. Наверное, поэтому пропустила тренировку и на звонки не отвечала.
