Не знаю, что именно. То, что я голый по пояс или мой шипящий голос и прищуренный взгляд. А может сами слова. Но подействовало. Они сглатывают и кивают
— Мы могила, — переглядываются они и вдруг: — А с Тохой чё?
— Чё, чё, — передразниваю, затягиваюсь сигаретой и тут же выбрасываю. И так тошно. — Жизнь всегда наказывает тех, кто предает кровных братьев. Кастрат он.
Отставляю парней обсуждать ситуацию и бегу в сторону леса, чтобы проконтролировать, чтобы Лана дошла до дома. Ну и… Не сделала ничего лишнего.
Глава 51. Лана
Плохо. Мне плохо.
А разве может быть иначе?
Хоть кому-то может быть хорошо, когда тело облапали несколько уродов. Без согласия. Когда человек, который показал тебе истинное удовольствие, влюбил в себя — предает с такой легкостью и безразличием.
Вознес на небеса, чтобы с размаху убить об асфальт. Растоптать сердце. Вырвать, как тот доберман из сна, и сожрать.
Плохо.
Кроме того, все теперь узнают про это, меня еще и в сети могут показать. А еще я практически убила человека.
Да господи! За что, за что такое мне… Что я сделала?
Нет, тут даже понятно, что сделала.
Совершила ошибку. Доверилась не тому. Откусила от адамова яблока и теперь мне прямая дорога из рая, в котором я жила.
Добраться домой труда не составляет.
Весь город на балу, а кто не на балу, те смотрят онлайн.
Поляну Максима обхожу по кругу, не хочу касаться ничего, что ему принадлежит.
Даже фрак, который в тот момент был мне необходим, принят с огромным трудом. С чувством тошноты и разрывающей внутренности боли.
И сейчас, кутаясь в него, во мне пихаются два желания. Сжечь фрак или просто не отдавать никогда. Потому что он уже пропитан его запахом, его аурой и сильной энергетикой. И самое страшное, что я теряюсь в этих чувствах, что я просто ищу этой скотине оправдания. Например: Я не ушла с ним.
А он настаивал? А он предложил хоть что-то, кроме секса и несбыточной мечты.
Ему нужны деньги. Ну тут уж совсем. То есть брать у моего мужа он бы гнушался, а подставлять под члены уродов это нормально.
А вдруг он не знал, что собирается делать Антон.
Максим-то и не знал? Человек, знающий насильника всю жизнь, не знал… Ха!
Дохожу до каменного, высокого забора и смотрю наверх. На нос капает капля воды, потом еще одна. Вскоре сотни капель, словно очистительная сила, бьют меня по телу и лицу, создавая в голове стену оглушительного дождя. И он шумит. Шумит. Заслоняет, прибивает мысли. Заставляет не делать глупостей.
Нужно подождать, возможно, все и образуется, возможно, и с Антоном ничего серьезного.
Хотя крови было не мало. Вернее, ее было так много, что она залила весь пол кабинета Ольги Михайловны. Даже хочется улыбнуться, если представить ее вытянувшееся лицо, когда она увидит, что там произошло.
Вот и смех, и грех.
А может быть мне кайфово, что Громов все-таки не успел? Что я все-таки воспользовалась крохотным шансом и смогла себя защитить?
А взгляд Одинцова… Сколько в нем было восхищения. Сколько стыда и вины. А мне в кайф. Потому что он впервые увидел девушку, которая противостояла его братцу. Но его восхищение для меня больше ничто. Пусть только появится. Я теперь хорошо знаю, как пользоваться острыми предметами. И воспользуюсь, как только увижу. Всажу в область, где должно быть сердце. Убью мерзавца и буду смотреть, как он истекает кровью. И буду улыбаться искренне и лучезарно. Ненавижу!
С трудом, но проскальзываю под воротами, и вся в грязи стремительно поднимаюсь к себе в комнату. Оттуда сразу в душ.
Смотрю на большую ванную и думаю, что, если бы все произошло до конца, я бы обязательно туда легла, набрала бы воды и долго думала о смысле своей дальнейшей жизни… Вернее, о ее необходимости.
А теперь… Даже не знаю. Все отрицать? Но там камера. Кто ее найдет? Как скоро видео окажется в сети? Как быстро отец начнет задавать вопросы. Как долго я смогу лгать.
И среди этой вереницы вопросов, что как пчелы кружат вокруг, только одна кусает меня особенно сильно.
А как будет вести себя Максим?
Стоило выключить воду и мысленно произнести ненавистное имя, как вдруг я улавливаю запах дождя.
Но ведь с себя я его смыла любимым мятным гелем, а фрак, в котором я пришла, уже в стирке. А значит…
Не может быть…
«Да…», — задыхаюсь, не могу поверить, что после всего у него хватило наглости сюда заявиться. Да как он смеет!
Из самых недр сознания поднимается потоком гнев и озлобленность. Губы поджимаю, в горле тут же пересыхает, но самое главное, что сознание прозрачное.
Ровно как граненный, тяжелый стакан, из которого я достаю зубные принадлежности.
Но делаю все это незаметно, как будто невзначай.
Так же случайно, как обжигающий кожу ягодиц взгляд.
И я резко зажимаю в кулаке стакан и с поворотом, рванным криком «мразь!» бросаю его в дверь.
Глава 52
Она хлопает в тот момент, когда осколки стекла разлетаются в разные стороны, а значит, за ней действительно кто-то стоит.
Не обращая внимания на брызги стекла, бегу к двери ванной, открываю и вижу в окне задницу в классических брюках.
Хочется ему многое сказать, но действие всегда лучше слов.
Поэтому хватаю со комода первое попавшееся. Статуэтку танцовщицы. И подбегая к окну, кидаю в него. Мажу.
Максим отбегает в сторону, и почти мигом забирается на стену, влезает как герой фильма про паркур.
— Не попала! — кричит он мне, и достает из брюк сигарету, поджигает, делает затяжку и смотрит сквозь белое облако дыма.
Бесит Максим меня неимоверно, до скрежета зубов, до адской боли в сердце. Я оборачиваюсь, рвано дышу, еле сдерживая бешенный ритм сердца и оглядываю комнату. Беру с трюмо самые большие духи.
Замахиваюсь, ощущая, как обнаженное тело пробирает сквозняк и бросаю в окно. Не долетает бутыль и до половины. Но часть напряжения я сняла.
— В следующий раз не промахнусь!
Он просто кивает и продолжает смотреть. А на меня давит осознание, душит, убивает, что, не смотря на мою к нему ненависть, на расстояние, я все еще его хочу. Погибаю от того, как закатное солнце золотит его бронзовые плечи и почти чувствую на языке вкус мужского пота, аромат его кожи, страсть, что проистекает из глаз в глаза.
Эта невидимая нить, что даже на расстоянии стягивает горло, душит, сжигает изнутри и вот уже во рту пересохло, как в пустыне и даже слезы, что глотаю, не увлажняют ее.
— Если ты думаешь, что я тебя прощу, то ошибаешься! Я ненавижу тебя! — отчаянно, делая последнюю попытку оборвать эту порочную связь, кричу я.
Максим тушит сигарету, выкидывает ее в сторону леса и только тогда отвечает. Словно нехотя. Словно не хочет разрывать контакта глаз.
— Твое прощение мне не нужно, — кричит он в ответ, только глуше. — Я сам себя вряд ли когда-нибудь оправдаю.
— Тогда зачем ты здесь?
— Прощальный подарок. Никто никогда не узнает, что ты была в том кабинете.
Слушаю его и задыхаюсь. Сжимаю руки в кулаки и оборачиваюсь. Хочу ему верить, что бы ни значили его слова.
И вдруг на кровати замечаю небольшой, размером с большой палец, квадратик. Оглядываюсь, но Максима и след простыл. Иду к необычному, чужеродному на розовом покрывале, предмету и осторожно цепляю пальцами.
Флешка. Флешка из той самой камеры. Максим достал ее, а рубашку снял, чтобы… Не знаю. Вид его торса вечно путает мысли. Но главное, что видео с собственным позором у меня в руках. И теперь никто не докажет, что меня лапали руки отбросов.
Сжимаю в руке свое спасение, притягиваю к груди и, смеясь от счастья, падаю на кровать. Нет… нет… Я не стану бедной, я выйду замуж за Виталика и буду очень счастливой. Пусть даже сейчас меня гложат воспоминания о предателе. Прощать его я не стану, но и кол в сердце вставлять, так и быть, не буду. Пусть живет. Теперь уже точно без меня.
