Тяжело вздохнув, Лора медленно села и обвела глазами комнату, разглядывая беспорядочно разбросанную одежду, которую, видимо, снимала на ходу. Опустившись на пол, она подползла на четвереньках к сумочке и достала телефон, потом села, опершись о кровать, и провела по экрану. Что написать? «Я не всегда набрасываюсь на мужчин, когда перебираю», «Прости, что хотела затащить в постель. Больше так не буду», «В следующий раз постараюсь пить меньше. Ха-ха», «Мне так стыдно, что хочется повеситься на собственных колготках. Надеюсь, эту смерть не повесят на тебя». Весело фыркнув, Лора снова стала серьёзной: смех смехом, а хранить молчание глупо. Он всё ещё работал на неё. По крайней мере, до нового слушания и окончательного развода. А может, попросить Маркуса найти кого-то другого? Лора нахмурилась — бежать от проблем, засовывать голову в песок было всё же не в её стиле. Новый тяжёлый вздох, и на экране начали появляться буквы, складываясь в слова.
Прости за вчерашнее. Спасибо за понимание. В понедельник, как всегда, в семь?
Значок «прочитано» появился буквально через секунду, и сердце невольно ёкнуло — она не ждала, что Крис прочитает так быстро. Да ещё и решит ответить!.. Лора зажмурилась, внутри всё сжалось от страха, и после щелчка об оповещении она ещё две секунды не решалась открыть глаза.
Всё в порядке. До понедельника.
Выдохнув, Лора сползла на пол, продолжая сжимать телефон в руке. Конечно, двух фраз мало, чтобы оценить настоящую реакцию Криса, но на душе явно стало спокойнее. Впереди выходные, которые она накопила за счёт неиспользованных отгулов и ждала суда, чтобы использовать. Два дня ничегонеделания, тишины, покоя и мыслей, которые уже начинали сводить с ума. Лору раздирали совершенно противоречивые эмоции: то накатывала апатия при мысли о Доме, о его поступке и о том, как она могла так в нём ошибиться. То внутри всё начинало трепетать при мысли о Крисе.
Телохранитель, который его заменял в выходные, сидел внизу, в машине. Угрюмый мужчина за сорок, Питерс, кажется, за весь день вообще не шевельнулся. Обычно он охранял папу, а к ней приезжал Маркус, но сейчас, перед кампанией, тот не отходил от сенатора ни на шаг. Тоскливо вздохнув, Лора посмотрела вниз, представив, что вместо серого Форда там стоит угольно-чёрный Хаммер. Что было бы, если бы Крис сейчас был там? Смогла бы она пригласить его к себе? Просто так, по-дружески, выпить кофе. Тело пронзила дрожь, невольная и от того более волнительная — стоило подумать о нём, как перед глазами встал он вчерашний, здесь, в дверях. Когда стоял так близко, опаляя жаром своего тела, когда ответил на её поцелуй, сжимая так сильно, что казалось — треснут рёбра. Что бы там ни было, но вчера Крис тоже был не против поддаться безумию, что охватило её. Но всё-таки остановился. Почему?
К вечеру Лора поймала себя на том, что в десятый, наверное, раз собирается набрать его. Просто услышать голос, спросить, как дела. И каждый раз, думая о том, как глупо это будет звучать, она раздражённо отбрасывала трубку в сторону, хватаясь за пульт и начиная лихорадочно переключать каналы. Утро воскресенья началось со звонка, и пока Лора искала телефон, руки уже ходили ходуном, а внутренности два раза сделали сальто. Это оказался адвокат, и его ликующий голос с трудом проник в сознание:
— Вы были правы, Элеонора! Доминик готов заключить сделку и подписать бумаги!
— Какие условия? — осторожно поинтересовалась Лора, подозревая, что так просто всё не закончится.
— Он просит ваш дом и триста тысяч долларов отступных.
— Да ну? — Ей вдруг стало безумно смешно. Значит, вот, во сколько он ценил их брак? — Дом и пятьдесят тысяч. Это моё последнее предложение. Большего он от меня не получит. Не хочет — подожду месяц, нас и так разведут.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
После звонка настроение медленно, но верно начало ползти вверх, и к тому времени, как адвокат позвонил сказать, что решение принято, Лора уже расхаживала по дому, подпевая певице, чей голос звучал в клипе, шедшем по телевизору. Почти получив желаемое, Доминик спешил уладить всё как можно скорее. Неужели его настолько одолели кредиторы, что он решился на этот дешёвый спектакль в надежде вытрясти из неё хотя бы что-то? Лоре почти было его жалко. Почти. Дом она и так хотела продавать, даже переступать его порог больше не хотелось.
К вечеру Лора стала свободной незамужней женщиной. Правда, пока только номинально — они подписали мировое соглашение, которое в ближайшее время будет передано судье. А там уже от адвоката зависит — пойдёт ли судья навстречу и примет развод, или же упрётся и заставит ждать положенный месяц. Лору это больше не волновало — она чувствовала себя свободной, и это было главным. Завтра она скажет об этом Крису и тогда… Что будет тогда — представлялось слабо, но хотелось верить, что белая полоса в её жизни вот-вот начнётся!
***
Александр Смит редко позволял себе лишнее. Точнее, почти никогда не позволял — когда ты постоянно на виду у сотен людей, нет времени на то, чтобы расслабиться. Но сегодня он угрюмо приканчивал третий стакан виски, надеясь, что опьянение наступит как можно быстрее и заберёт с собой хотя бы часть проблем. Предвыборная кампания набирала обороты, через три дня его ждал большой тур по штату, который должен был закончиться в Сиэтле, а потом — день тишины и выборы. Он должен их выиграть. У Александра Смита были все шансы претендовать на кресло в Белом доме, и последний шаг по его ступенькам — третий срок.
Поддержка была всесторонней: не только профсоюзы, но и крупные предприниматели штата Вашингтон хотели видеть его представляющим их интересы. И если с главами первых Александр давно договорился, немало заплатив из своего кармана, то руководители некоторых корпораций ждали слишком многого от его нового срока. Среди них были крупнейшие авиастроительные компании, для которых закрытие на территории штата заводов по производству реактивного топлива давно являлось занозой в заднице. Гораздо проще было держать производство под контролем, чем отваливать бешенные деньги в чужой кошелёк.
Бэнкроф, Саливан, Питси — все они наседали на Смита с одной стороны, вкрадчиво, но настойчиво рекомендуя лоббировать их интересы и вернуть производство топлива поближе к производству самолётов. С другой — дёргали экологи, которые тоже обещали поддержку. Производство реактивного топлива было запрещено в штате с восьмидесятых, и выступать за новый запуск заводов значило навлечь на себя немалый гнев электората, который в последние годы слишком явно озаботился экологией. Но главы корпораций, видя, что он колеблется, усилили давление, раз за разом становясь жёстче и требовательнее. Последние два месяца они не гнушались угрозами, ловко меняя кнут на пряник, когда чувствовали, что перегибают палку. Александр испугался. Наобещав всем вокруг, что пойдёт навстречу, он с ужасом осознал, что в этот раз угодить всем одновременно не получится. Кольцо сжималось, и политику оставалось пойти на крайние меры — заключить сделку с федералами.
Он влип по уши и из дерьма уже навряд ли выберется — Смит понимал это с отчаянной злостью, но сдаваться так просто не собирался. Люди, которых он нанял, чтобы достать компромат на Бэнкрофа, Саливана и Питси отработали свои деньги сполна — на столе лежала небольшая флешка, которая могла произвести эффект разорвавшейся бомбы. А могла стать гарантом безопасности для сенатора Смита. Счета, схемы финансовых махинаций, списки неугодных лиц, которых устраняли по приказу мафии, с которой они были на короткой ноге — информация могла стоить не только кресла, но и свободы каждому из троих предпринимателей. Но отчего-то, стоило ей оказаться у Александра, покой пропал окончательно. Он боялся, что они узнают. Боялся, что накажут, и прежде всего — через Лору.
Александр Смит совершенно потерял сон, и теперь всё, что оставалось — напиваться в своём пустом шикарном доме, пытаясь понять, как быть дальше: передать флешку федералам или же приберечь для себя, надеясь, что информация никогда не пригодится.
