- Но можно подобрать в светлых тонах, - продолжает гнуть свою линию дизайнер. – Будет хорошо смотреться мелкая клетка, или полоска.
- Валентина, клетки с полосками вы можете повесить в гостевые комнаты, либо в большую гостиную, а здесь только цветы, как в детстве.
Женщина соглашается, скрепя зубами, а я ощущаю себя вымотанной, словно меня выжали, протрясли и ещё раз выжали. Последнюю неделю дядя ненавязчиво давит в отношении Рохтера, а тот выдумал себе красивую историю про влюблённую парочку и атакует мой дом цветами, сладостями и плюшевыми игрушками. От зайцев, медведей и пуделей рябит в глазах, а приторный запах лилий сшибает с ног, стоит спуститься в гостиную.
Это бесит, но я не спешу расставлять все точки над «i» и разъяснять Александру свои планы на будущее, в которых его персона присутствует только в виде приятеля, с которым можно иногда выпить чашечку кофе.
Весь день стараюсь занять себя по максимуму, разрисовывая стены дома, контролируя рабочих и подбирая тона краски. Места много, развернуться есть где, поэтому частенько зависаю до глубокой ночи, выбирая мебель и текстиль. Но стоит лечь в кровать, закрыть глаза, и тоска наваливается с новой силой. Фантомная боль в груди, словно вырвали сердце, оставив бездонную дыру.
Я не могу забыть Стаса, его руки, губы, шёпот в ночи, нежные касания, жадные поцелуи. Безумно скучаю и страдаю без него. Ненависть и обида давно затихли под тяжестью одиночества, испарились в бездушной пустоте, окружающей меня. Кажется, я не сплю, а проваливаюсь в тягучее марево, ласкающее моё тело до изнеможения и не дающее сладкой разрядки.
Поступила бы я также, зная в какой агонии буду биться? Не знаю. На этот вопрос так и не найден ответ. Слишком больно было тогда, слишком разрывало от правды. Расскажи он мне раньше, признайся во всём, поклянись в чувствах, могло всё сложиться по-другому. Не сложилось. Из чужих уст слова оказались острее, с неровными, режущими краями, полосующими душу в кровь.
Простила бы, если б он настоял на встрече и признался снова в любви? Однозначно да. Простила бы и вернулась, и ни за что не отпустила бы от себя. Просто я уже знаю, как умирать от любви с ним, и как подыхать от одиночества без него. Невыносимое чувство, разрушающее каждую клеточку моего тела.
Почему не делаю шаг к нему сама? Обычный страх услышать от него, что все наши отношения были всего лишь работой, ничего не значащей для него. Типичная боязнь увидеть в его глазах безразличие и издевательский смех. А самое главное, узнать, что он нашёл мне замену. Очередную дурочку, соблазняемую по контракту. Такой сложный выбор, и такое сложное бездействие.
Размышления прерывает звонок телефона, и на экране высвечивается номер Рохтера. Можно не принимать вызов, спрятать голову в песок, потеряться для всего мира, но моя цель попытаться очиститься от яда, пущенного по кровотоку проклятым Стасом, и я со злостью нажимаю на зелёный значок.
- Таисия, солнышко, я у тебя под воротами, как бездомный щенок. Бегаю и жду, когда ты обратишь на меня внимание, - смеётся динамик остроумной шуткой Александра.
- Почему без звонка? – теряюсь, не понимая, что сейчас делать. Он столько проехал, пытаясь меня увидеть, и у меня не настолько заезженная совесть, чтобы послать его обратно.
- Я звонил несколько дней подряд, и каждый раз слышу от тебя про занятость, головную боль, желание посидеть в одиночестве. В конце концов, принял решение приехать лично и пригласить на открытие выставки.
- Проезжай, - сдаюсь под его напором и, услышав дверную трель, вспоминаю про свой внешний вид. Мой любимый комбинезон с широкими лямками, заляпанный краской, растянутая футболка, гулька на голове и полное отсутствие косметики, кроме крашенных бровей и наращенных ресниц.
Отмахиваюсь, понимая безнадёжность исправлять что-либо сейчас, и иду открывать гостю. Он входит с огромным веником ненавистных лилий, загораживающих меня, резко опускает его и замирает, продолжая замедленное движение руки вниз. Ну да, тебя не ждали, не удосужились наштукатурится и обрядится в элегантное платье.
- Тая? – теряется под действием моего магнетизма и неотразимости. – Что с тобой?
Смешной вопрос – что со мной? Вообще-то, я дома, занимаюсь ремонтом и рисую на стене в столовой рассветное утро. Как раз пять минут назад прорисовывала капли росы на траве и пыльцу на лапках пчёлки.
- А что со мной? – приподнимаю с сарказмом бровь. – Занимаюсь творчеством.
- Покажешь, - рожает после неуместной паузы, всё ещё не придя в себя.
- Проходи, - указываю ему на проём в столовую и иду вперёд, гордо задрав голову и выпрямив спину. Ну и что с того, что мой вид противоречит гордости, зато это мой дом, и здесь я королева.
- Красиво, - задумчиво гладит бородку, источая притворную заинтересованность. – У тебя талант, Таисия. Только роспись на стенах вышла из моды лет десять назад, сейчас в тренде гладкая поверхность насыщенных цветов.
Вот сука, посмевшая оспорить мой взгляд на собственный интерьер. Ему бы пришёлся по кайфу дизайн, подобранный дядей, когда всё кричит, надрываясь, о роскоши, когда панели из амаранта давят своей дороговизной, а мозаика на полу сияет вкраплениями натуральных смол и принимает только полировку специальной машинкой с войлочными насадками.
- Здесь ещё будут занавески в цветочек, подушки с рюшами и скатерть, вышитая гладью, - добиваю его вкусовые рецепторы окончательно, показывая своё, неприкрытое пафосной одеждой, нутро.
- Конечно, это твой дом, Таисия, - морщит нос и возводит очи к потолку, где плывут облака и синеву прорезают лучи солнца, - и в нём ты можешь делать всё, что захочешь, но в нашей квартире за интерьер буду отвечать я.
Давлюсь воздухом, закипаю, тянусь дрожащей от злости рукой к ведру с любимой голубой краской. Нет сдерживающих барьеров, нет той силы, способной притушить мой гнев. Он перешёл все границы, и сейчас ему лучше бежать. Не важно, что на мне наряд девочки Таи, глазами сверкает Таисия Звёздная – жёсткая стерва, не позволяющая обижать себя.
Глава 40
Таисия
Взмах рукой, истеричное «блядь», болезненный спазм в голове, как будто настал предел натянутой струне, лопнувшей от перегруза. Никогда себя так не вела, проглатывая обидные слова, затыкая внутрь недовольства мной и моими действиями, молча снося пренебрежение и помыкательство собой, но только не сейчас. В данный момент мне кажется, что меня раздуло от злости до непомерных размеров, и с всплеском краски вытекает всё лишнее, копившееся много лет.
- Охренела! – вскрикивает Рохтер, оттягивая от груди стильную рубашку, по которой растекается красивая клякса, устремившаяся несколькими ручейками в паховую область. – Тебя совсем не научили сдерживать себя?! Дура!
- Сдерживаться меня учили, причём такими методами, что до сих пор противно вспоминать, - цежу сквозь зубы, шаря взглядом по столику в поиске яркого контраста к голубому фону. – Тебе лучше покинуть мой дом, пока я сдерживаю желание добавить несколько оттенков зелёного.
- Чокнутая, - выплёвывает в ответ, беря тряпку и размазывая голубое месиво ещё больше.
- Зря, - делюсь своим мнением. – Красиво стекало.
Саша смотрит на меня несколько минут, сжимая челюсть и втягивая губы, от чего по загривку бегут панические мурашки. Неизвестно, чего ожидать от этого незнакомого мужчины после того, как наступили на его гордость. Накричит, развернётся и уйдёт, громко хлопнув дверью, или вцепится в грудки и применит силу, показывая, кто здесь лев, а кто тупая овца? Опускаю плечи и втягиваю шею, встречаясь с ледяным огнём, полыхающем в серо-голубых глазах. Ударит - отвечаю на свои размышления, зажмуриваюсь и выставляю руку вперёд.
- Я не бью женщин. По крайней мере без их согласия, - слышу сквозь гул в ушах, а следом искренний смех, так не похожий на его обычный, чуть отстранённый и холодноватый. – Уделала, Таисия. Не ожидал.
