Гермиона горько вздыхает. Всё, что произошло между ними в шахматном клубе, было так страстно и искренне. Это всё ещё волнует её. Кожа ещё помнит его ласки, внизу живота отдаёт приятной ноющей болью и теплом от воспоминаний об их бурной страсти, и она кусает опухшие от поцелуев губы, вытирая слёзы со щек.
Драко… Глупый Драко…
В тишине коридора слышатся чьи-то голоса.
— Давай же, Пэнс… Сними трусики.
— Я не хочу… Дебил… Не трожь… Ик… Не хочу…
— Паркинсон, давай, будь хорошей девочкой…
Голоса звучат из-за гобелена с изображением скачущих единорогов. Паркинсон и…
— Давай, не изображай целку… Дай мне. В честь праздника…
Хиггс?
Она одергивает тяжёлую ткань и Люмосом освещает пьяную слизеринку и Теренса, лезущего ей под юбку. Он грубо держит ту за руки, придавливая мощным телом к стене.
— Хиггс, ты что совсем очумел?! А ну убери от неё грабли! — Палочка Гермионы направлена на него, и он тут же отпускает Паркинсон.
Та пьяно щурится от яркого света и безвольно склоняется к стене.
— Хиггс, ты хотел…? — возмущённо выдыхает Гермиона.
— Да ничего я не хотел! Она сама вертела задницей передо мной, а я что каменный? У меня только стояк каменный, а я нет! — насмешливо отвечает тот.
— Ты просто придурок, Теренс! Ты понимаешь, что с такими повадками тебе никогда не стать аврором? — злится Грейнджер.
— Да что такого то? — он хмурит тёмные брови. — Девка сама почти сняла трусы.
— Иди нахрен, ублюдочный мудак! — шипит Пэнси, приходя в себя. — Я бы на тебя никогда не посмотрела, будь ты даже единственный… Ик… Мужик на земле!
— Да пошли вы обе! — тот сплевывает и быстро исчезает из вида.
В тишине слышатся его торопливые удаляющиеся шаги. Пэнси тяжко вздыхает и всхлипывает. Выглядит она не очень. На лице полоски чёрной туши и размазанная помада. Чёрное короткое платье перекосилось. Она устало усаживается на выступ и опирается затылком о стену. Гермиона изучающе смотрит на слизеринку несколько секунд. И проходит вперёд, опуская за собой полог.
— Грейнджер… Спасибо… — Паркинсон закрывает глаза, по её щекам снова текут слезы.
— Не стоит благодарности… — Гермиона присаживается рядом на узкий приступок и приглушает Люмос, погружая их маленькое убежище в сумрак. — Придётся мне всё-таки донести на Хиггса, он творит мерзкие непростительные вещи…
Пэнси резко поворачивается к ней:
— Успокойся! — она мрачно усмехается и вытирает щеки. — Он прав, я сама крутила перед ним хвостом… Чтобы… Чёрт…
Она снова всхлипывает. Встряхивает чёрными прядями и достаёт что-то из недр платья. Маленькая бутылка сверкает янтарным боком.
— Будешь? — хрипло спрашивает Пэнси. — Огневиски…
— Давай… — Гермиона делает хороший глоток и жмурясь, выдыхает.
Напиток жжёт горло. Её слезы уже высохли, но внутри бьётся и дрожит раненое сердце. Они пьют в тишине, медленно передавая бутылочку из рук в руки.
— Знаешь… — Паркинсон прокашливается, прочищая горло. — Драко мне говорил, что это платье на мне, как у шлюхи.…он был прав. И Рон… Он сегодня сказал, что я ему противна, что я веду себя как дура, что я… Я… Не нужна ему… Не нужна…
Она громко и несдержанно плачет навзрыд, закрывая рот рукой.
А я не нужна Драко…
Гермиона всхлипывает вслед за Пэнси и подставляет свое плечо, обнимая ревущую девчонку.
— Не плачь, они оба не правы. Ты очень красивая. И это платье тоже… — утешает она тихо.
Слезы, чёрные от туши капают на её белое одеяние. Пэнси трясётся в пьяном рыдании и пытается внятно говорить:
— Я хотела любить и влюбилась… Не в того… Я знаю… Я… Я глупая… Говорили мне девчонки, что в гриффиндорцев лучше не влюбляться… А я… Я влюбилась… Я и правда дура… Да… Тупая идиотка… Влюбилась в него и теперь мне так плохо…
Гермиона снова всхлипывает, ей ужасно жалко себя, Пэнси, и даже Драко и Рона, потому что они оба такие дураки! Она громко шмыгает носом. Пэнси ошеломленно поднимает на неё пьяный взгляд.
— Ты издеваешься? Ты-то чего ревешь? Драко любит тебя! Он с ума по тебе сходит!
Гермиона закрывает лицо руками. Слезы по новой брызжут из её глаз. Видимо, пришла её очередь громко рыдать и признаваться:
— Паркинсон… Он только что отказался от меня… От нас… Драко не хочет быть со мной…
— Что? Н-нет… — та машет головой, облизывая губы. — Грейнджер, ты что-то путаешь! Д-Драко… Ик… Черт его побери… Драко с тебя глаз не сводит… Причем уже давно…
Гермиона не верит в эти бредни:
— Давно? С тех пор, как я застукала вас с Роном в туалете прошёл месяц, не больше…
— Дууура! — протяжно выговаривает слизеринка и прыскает. — Он, как начал ходить на твоё дурацкое маггловедение, так и пропал! Ну ты и слепая! Хах… На, выпей ещё, успокойся!
Гермиона вновь пьёт обжигаюшую жидкость. Вытирает рот и передаёт нескончаемую тару обратно. Вглядывается в свою соседку сквозь пьяную дымку и внезапно та придвигается ближе, хватает Гермиону за шею и… Красные губы Паркинсон ложатся на её…
— Ты с ума сошла? — Гермиона сваливается с каменного приступка на пол от неожиданного, странного и не самого приятного поцелуя в своей жизни.
Паркинсон хохочет, облизывая губы:
— Я просто хотела узнать, что они в тебе находят!
— Кто они? Кто? Все эти самые «они» разбежались в разные стороны! — восклицает Гермиона, еле поднимаясь с пола, попытку помочь она пресекла предупреждающим жестом. От этой Паркинсон можно ожидать чего угодно!
— Не может быть! Знаешь, мне все это надоело! Все эти сопли и слезы! — Пэнси вскакивает с места и энергично бросается к пологу гобелена, задирает его и кричит. — Давай, поднимай свой гриффиндорский зад! Пойдём!
— Куда? — непонимающе качает головой Гермиона, но бодрая дерзость слизеринки вызывает в ней интерес.
Или это алкоголь горит в крови.
— Мстить, конечно, Грейнджер!
Драко уже не видит смысла возвращаться на бал. Что там делать? Изнывать от ревности, лицезрея её рядом с рыжим? Или терпеть сальные взгляды, которые на неё бросает Хиггс? Огневиски, чтобы притупить боль в груди, у него нет, а искать Паркинсон ради этого ему не хочется. Ему вообще не хочется никого видеть.
Да и Грейнджер, вряд ли порадуется встрече с ним после разговора, что у них произошёл в шахматном клубе.
Драко подбирает пиджак и бабочку, брошенные им в коридоре, и вспоминает, как он вот также склонился у её ног поднять платье, и его накрыло в тот миг сильнейшее дежавю.
Как будто это уже было.
Да, он видел сны, но никогда не думал, что они настолько схожи с реальностью… Её обнажённая грудь, тонкая талия и плоский животик, которого так и хочется коснуться губами…
О чём он думает вообще?
Реальность оказалась гораздо лучше, приятнее, вкуснее, чем сновидения. Он бы столько всего ещё хотел испытать с ней, попробовать её всю и не только это. Просыпаться рядом с ней! Сжимать её ладонь на виду у всех! Целовать за ушком! Перебирать её кудри, готовить ей кофе каждый день и пить его из одной кружки, слушать её и даже ссориться, а потом страстно мириться в постели… И каждый день заглядывать в карие искрящиеся глаза, чтобы греться добрым теплом, которые они излучают…
Но, черт возьми, он не мог! Ну не мог Драко пользоваться её добротой и защитой! Не достоин он такого подарка! Почему он раньше этого не понял? Ещё тогда в сугробе, когда сладко целовал красные солёные губы и сжимал тонкую фигурку Грейнджер. Он разрешил себе мечтать… И все зашло слишком далеко…
Идиот…
Драко зажигает свечи в своей гостиной.
Он должен забыть.И Гермиона тоже забудет его. Она сильная. Она позже поймёт, что он всё правильно сделал.
Правильно ли?
Сердце до крови царапает когтистая лапа сомнений…
А вдруг Грейнджер права? Он трус… Испугался проблем… Драко знает себя, он никогда не был слишком смелым и совершал смелые поступки только в горячке, когда его выводила ситуация или человек. Он был скорее осторожным и расчетливым… Может быть он и правда ошибается, осторожничает? И бегство не самый правильный путь, не с ней… Гермиона была готова быть вместе с ним, Драко видел это в её больших глазах, полных слез.
