Я ощущаю необычайную лёгкость. Моя собственная речь вдохновила меня, вселила уверенность. Я иду по проходу к Джейку, он встаёт, чтобы пропустить меня на свободное место. Я смотрю в его лицо с милыми ямочками и, поддавшись внезапному порыву провожу ладонью по его щеке. Я вижу, как его глаза загораются и в следующую секунду он берёт моё лицо в свои руки и целует меня. Нежно, но в тоже время страстно. На глазах у всех. Этот поцелуй длится всего несколько секунд до того момента, как я открываю глаза и смущённо отстраняюсь. Взоры всех обращены к нам.
Я тут же бросаю взгляд в сторону бара и ненавижу себя за это. Кирилл застыл с поднесённым ко рту стаканом. Его лицо абсолютно ничего не выражает. Мы смотрим друг на друга не мигая. Долго, неприлично долго. Мне кажется, будто меня засасывает в бездну. Будто пол уходит из-под ног. Я протягиваю вперёд руку, чтобы обрести опору. Хватаюсь за плечо Джейка. Я вижу, как Кирилл моргает, залпом допивает свой напиток и равнодушно отворачивается. Что-то внутри меня обрывается. Сердце пронзает боль. Неужели это начало конца?
ГЛАВА 17. КРУШЕНИЕ
КИРИЛЛ
Неделя выдалась просто ужасная. Анна впилась в меня своими хищными коготками и буквально не давала свободно вздохнуть. Она таскала меня на все возможные и невозможные мероприятия, будто я её карманная собачка. Мне приходилось быть милым в обществе этой стервы и играть роль благородного кавалера. «Кирилл, улыбнись в камеру», «Кирилл, потанцуй со мной», «Кирилл, поздоровайся с моими знакомыми» — мне казалось, будто мы в цирке, и я послушно выполняю команды дрессировщика. Ненавижу всё это лицемерие. Но это была цена ускоренного продвижения романа Киры. Анна хотела прихвастнуть молодым знакомым в светской тусовке, и мне приходилось ей подыгрывать.
Кира тоже добавляла масла в огонь моего раздражения. Всю неделю она вела себя странно, игнорировала мои звонки и сообщения. Я знал, что было причиной этому. Моя новая книга. Конечно, мне снова приходится выбирать между двух своих главных страстей: моей девочкой и литературой. Почему она не хочет понять, какую роль играет в моей жизни творчество? Писательство — это то основание, на котором держится вся моя личность. Если я разрушу это основание, то что останется от меня? Только психически больной, потрепанный жизнью подонок, без искры, без амбиций, без цели. Неужели она захочет меня такого? Сомневаюсь.
Как же бесит, что она сама не понимает, чего хочет! Она то отталкивает меня, то сама идёт в руки. Ведёт себя просто как ребёнок. Нашкодившая девчонка, которая потерялась в лабиринте собственных чувств. Если бы только она могла отбросить ханжеские предрассудки и боязнь перед общественным мнением, то нас бы ждало прекрасное будущее. Мы могли бы быть соавторами, издаваться вместе. Писатель и его муза. И какое дело до того, что подумают окружающие? Мы сами творим свою историю, и общество, это стадо баранов, в итоге идёт туда, куда ты его направишь. Но она, со своими глупыми идеалистическими представлениями о морали, ни за что на это не согласится.
Когда я чётко понял её позицию, то решился на ещё одну жертву. Я предложил ей то, чего раньше даже не мог бы и представить. Я предложил писать вместе, быть равноправными партнёрами. Сама идея казалась мне абсурдной, и я не представлял, как буду писать с вечной оглядкой на её мнение. Но я наступил на горло своему эго. Опять.
Эта девчонка буквально поработила меня. Больше всего на свете мне хотелось заполучить её, и впервые в жизни я был готов на всё. Жениться, переехать в долбанный Нью Йорк, который уже успел возненавидеть. В этот бездушный бетонный муравейник. Лишь бы она была со мной! Внутри себя я подло надеялся, что, когда она, наконец, станет моей, одержимость хоть немного утихнет, и я снова смогу мыслить здраво.
Мне казалось, что после моего искреннего предложения о партнёрстве лёд между нами тронулся. Мне было жизненно необходимо слышать её голос, читать её простое «Спокойной ночи» и «Доброе утро» каждый грёбанный день. Наша жаркая переписка накануне презентации настолько возбудила меня, что я с трудом мог сохранять нейтральное выражение лица на очередной бессмысленной встрече с Анной. Я отвечал невпопад на вопросы её знакомых. А из-за мощного стояка пришлось весь вечер просидеть за столиком. Мне кажется, Анна была недовольна мной в тот вечер. Но мне было это абсолютно параллельно, потому что уже совсем скоро, после публикации романа, я собирался послать её куда подальше.
Как раз в тот момент, когда я думал, что наши с Кирой отношения наконец встали на нужные рельсы, в её непредсказуемой голове что-то прищёлкнуло, и она снова начала меня игнорировать. Отказалась идти со мной на мероиприятие. Да и вообще, вместо того, чтобы нормально объяснить, что происходит, просто отключила телефон! Меня это просто взбесило. После всего, что я для неё сделал, после всех моих жертв, она снова начала вести себя холодно.
Я приехал на мероприятие уже во взвинченном состоянии, но даже не предполагал, какой сюрприз меня там ждёт. Кира явилась туда с каким-то сопляком. Джейкоб, так, вроде бы, его зовут.
Она даже не подошла ко мне поздороваться, заставляя издалека наблюдать за тем, как этот парень вьётся около неё. Обнимает за талию. Проводит рукой по плечам. Зачем она сюда его притащила? Хочет заставить меня ревновать? У неё, чёрт возьми, это получается!
Интересно, она замечает, как он пялится на её грудь и задницу, когда она отворачивается? Я, конечно, делаю тоже самое, но в отличие от меня, у него нет никакого права вот так нагло разглядывать мою девочку. Мне хотелось врезать по его глупой самодовольной морде ещё до того, как она мне его представила.
Кира была в простом белом платье. Скромное, без вырезов и декольте оно придавало воздушности и невинности её образу. Уверен, что она не придала значения тому, насколько тонка ткань у этого платья. Я не мог отвести взгляд от её сосков, очертания которых легко угадывались через мягкий пергамент ткани. Маленькие горошины так и манили меня. Я представлял, как облизываю эти холмики прямо через платье, а они ещё сильнее твердеют от моих ласк. Всё её тело тогда покрылось бы мурашками, а с губ сорвался тихий блаженный стон. Её щёчки призывно раскраснелись бы от возбуждения, а я бы приник к горячему бархату её кожи губами… Нет, эти мысли совсем не помогали.
Она засмущалась, когда увидела меня и убрала руку этого нахала со своей талии. Какого чёрта, Кира? Что за фокусы? Ты что, специально провоцируешь меня? Зачем ты это делаешь?
Я уже перестаю контролировать свой гнев, и держусь из последних сил, чтобы не устроить сцену ещё до начала презентации.
— Это Джейк. — говорит она и показывает на парня, избегая смотреть мне в глаза.
Тупой придурок улыбается мне и протягивает руку. Он думает, что я — её дядюшка. Я бы рассмеялся ему в лицо, если бы не пытался обуздать рвущегося наружу демона. Кира хочет поиграть? Ну ладно, это я могу. Я обнимаю Анну за талию и с нарочитой нежностью смотрю на неё. Конечно, никто из тех, кто хоть немного знает мои предпочтения в женщинах, не поверит, что у меня к ней есть хоть доля симпатии. Абсолютно не мой типаж. Но рядом больше никого нет, поэтому сойдёт и Анна.
Кажется, все поверили. Я жду, что Кира скажет что-то саркастическое, мы оба рассмеёмся и положим конец этой дурацкой затянувшейся игре. Но она лишь грустно смотрит на меня, берёт за руку своего дружка и уходит. Уходит с ним.
Если я сейчас не выпью, то сделаю что-то непоправимое. Иду в сторону бара и заказываю неразбавленный виски. Я пью и наблюдаю за тем, как Кира и грёбанный Джейк весело проводят время. В моей голове никак не хотят выстаиваться в логическую цепочку события этого вечера. По мере того, как алкоголь наполняет мой желудок, во мне просыпается что-то тёмное. Я так долго и успешно боролся с собой последние десять дней, что сейчас во мне просто не осталось сил. Кажется, если я не выплесну всю эту боль, то она поглотит меня.
