Гермиона хмыкнула и поджала ноги, прикрывая колени пледом.
— Я думаю, это не связано одно с другим, Гарри, — сказала она, пристально глядя на него. — Человек, которого ты описываешь, может вырасти и циничной сволочью, и щедрым добряком. Одно я могу тебе сказать точно — он будет махровым интимофобом.
— Кем? — переспросил Гарри.
— Человеком, не способным создать близкие отношения и не умеющим их поддерживать. А, возможно, и не желающим.
Гарри закусил губу и задумался.
— И что, это никак нельзя… изменить? Пробиться к нему?
Гермиона вздохнула.
— Можно. Если он сам этого захочет. Видишь ли, если с детства приучить человека к тому, что самые близкие люди могут быть с ним жестоки и безжалостны, он вряд ли когда-нибудь захочет кому-нибудь доверять. Для него доверие — это абстрактное понятие. А также доброта, любовь и, наверное, даже дружба. Он всегда будет подсознательно ожидать от всех подлости.
— Но боль же он чувствовать может? И сострадание?
— Зависит от того, насколько он сам замкнулся в собственной боли. Но в целом — да. — Гермиона задумалась. — Может быть, это вообще единственное, что способно вытряхнуть такого человека наружу из его мира.
— Что именно? — спросил Гарри.
— Чужая боль. Если она покажется ему отголоском его собственной.
Гарри снова вздохнул и опустил голову на руки.
— Но доверять он все равно никому не сможет. Скорее всего, никогда, — закончила Гермиона, глядя на него. — Зачем тебе все это?
— Просто… понять хочу, — пожал плечами Гарри. — Совсем я в людях не разбираюсь… не то, что ты.
Он даже нашел в себе силы улыбнуться ей. Улыбка осторожно вернулась обратно.
— Ты читала что-нибудь о стихийной магии, Герм? — неожиданно для самого себя спросил Гарри. — Я пытался найти в библиотеке, но там даже в Запретной Секции ничего нет.
— Ничего себе вопросики, — охнула Гермиона. — Зачем тебе эта дрянь?
— Почему дрянь? Это же не Черная Магия, почему от нее все так дергаются?
— Потому что это дрянь, — отчеканила Гермиона.
— Ну, то есть, ты все-таки о ней читала, — усмехнулся Гарри. — Давай, поделись, где ты могла выцарапать книгу, в которой есть хоть что-то об этом.
— В библиотеке поместья Блэков, где же еще, — хмыкнула она.
Гарри улыбнулся и закрыл глаза.
— Я мог бы догадаться, — сказал он. — Так расскажи, не томи. Что в ней такого ужасного?
Гермиона вздохнула.
— Она забирает душу у мага, который сдуру решил ею воспользоваться.
— И что, он становится плохим? Злым?
— Нет. Он просто перестает быть человеком.
— Умирает?
— В конечном итоге — да, насколько я поняла.
— Герм, а как становятся стихийными магами? Об этом ты что-нибудь знаешь?
— Вроде бы — просто становятся. К этому есть какая-то предрасположенность, и еще я, кажется, читала, что большая часть стихийных магов — это выходцы из чистокровных семей. Просто подавляющее большинство. Но как именно они в это влипают, я не знаю. Наверное, по своей воле выбирают… такой способ управления силой.
Гарри задумался, вспоминая слова Малфоя и его искаженное яростью лицо: «Управлять? Поттер, ты рехнулся, что ли? Стихией нельзя управлять! Невозможно! Ей можно принадлежать, питать ее. Растворяться в ней. И только так быть ее частью!»
— А какая у них… сила? — спросил он, наконец. — В чем она проявляется?
— В основном, это психические атаки, — сказала Гермиона. — Самое сильное и, одновременно, самое уязвимое место стихийного мага — это его психика. Они просто мастера ковыряния в чужих мозгах. И в чужих душах. Что не удивительно, раз у них своей нет.
— А как же всякие плевания огнем и насылания землетрясений? Этого они не могут?
— Вроде бы, нет. Во всяком случае, про это там ничего не было сказано.
Гарри снова задумался.
— То есть, это не боевая магия, — сказал он, помолчав.
— Не боевая, — кивнула Гермиона. — Скорее, психологическая. Кстати, еще вспомнила — среди них необъяснимо высокий процент самоубийств. Видимо, и впрямь у них психика — слабое место.
Гарри вздохнул и уставился на огонь, запустив пальцы в свою непослушную черную шевелюру. Вот и попробуй разберись, как ему все это должно помочь понять Малфоя.
— Так, а дрянь-то все-таки почему? — спросил он у девушки, снова повернувшись к ней.
Та пожала плечами.
— Потому что нормальный человек в это не полезет, — отрезала она, глядя на него честными распахнутыми глазами. — На ужин пойдем?
Гарри медленно кивнул.
— А Рон где?
— На поле, тренирует команду, — сказала Гермиона с таким видом, как будто более глупый вопрос было трудно придумать. — Уже должен вернуться вот-вот. Ты же их бросил, вот ему теперь приходится…
— Герм, хватит, — поморщился Гарри, обрывая ее. — Я не обязан играть в квиддич. К тому же, у Рона неплохо получается.
— Как ты можешь об этом судить, если даже на игры не ходишь?
— Я предполагаю, — снова попытался улыбнуться Гарри. — Пойдем, действительно, пора уже.
И встал, обрывая становящийся тягостным разговор.
* * *
Драко лежал, обхватив руками подушку, и напряженно смотрел, как шевелится на полу его спальни маленький комочек пыли. Легкие движения воздуха — и он перекатывается то вправо, то влево. Иногда подпрыгивает.
Вот так и я, подумал Драко. Куда ветер подует, туда и дорога… Только со стороны кажется, что все заранее понятно. На самом же деле — не понятно совершенно ничего. Ни чего ждать, ни куда идти…
Как все было просто еще три месяца назад. Драко вздохнул, на секунду прикрыв глаза. Малфой-Менор, неприступно-ледяная, всегда похожая на живое совершенство мать. Жестокий, но вполне предсказуемый отец. Наследство и перспектива в будущем сменить Люциуса в свите Темного Лорда. Нескончаемая череда убийств, проклятий и пыток, которые проложат ему путь к доверию Волан-де-Морта. Скорее всего, пост в Министерстве Магии — потом, после смерти Поттера и Дамблдора, когда Орден Феникса будет раздавлен. Женитьба и положение в обществе, за которое многие, не задумываясь, отдали бы правую руку.
И как все изменилось в один чертов проклятый миг.
Непонятная, необъяснимая смерть Нарциссы. Инициация Драко, сломавшая почти все его надежды. Избегающий сына Люциус, не побоявшийся под шумок отдать его Лорду, как какую-то пешку. Не пожалевший единственного наследника, лишь бы помочь своему хозяину убрать Поттера. Драко вспомнил, как сложно далось Люциусу восстановление своего положения после провала в Министерстве два года назад. А теперь такой удар под дых — сын, ставший стихийным магом… Вот его высмеивали, наверное, дружки-Пожиратели. Воспитал сыночка, ничего не скажешь. Лепил собственную ледяную копию, а получилась хрупкая, ранимая и впечатлительная субстанция… которую так легко подхватил вихрь, как только впечатления перехлестнули через край.
