— Нет. Что?
Ее глаза наполняются озорным блеском.
— Эни-бени, рики-фак — я должна купить «Тик Так». — Мы обе смеемся, затем Нора добавляет: — Он даже бровью не повел, так и продолжал болтать. Жаль, что я не слушала.
Мой живот слегка сводит, когда меня осеняет:
— Помнишь, как он раньше всегда называл меня «железнозубкой» и как считал, что у меня расстройство кишечника из-за того, что я была такой тощей?
— Да. Ну, Гарольд все такой же мудак. Один из главных.
Водоворот в моем животе превращается в насыщенный вихрь.
— Ты хоть знаешь, что самое смешное? Как бы неловко я себя ни чувствовала за время взросления, я была счастлива. Ты, Дилан, мои родители, — вы всегда дарили мне чувство... признания.
Нора указывает на «Тик Так», и я передаю его ей.
— Это потому, что ты была великолепна. И все еще такой остаешься.
Я посылаю ей воздушный поцелуй, и она ловит его кулаком.
— Забавно, что никто не хотел обращать на меня внимание, когда я была зеленым сорняком, но как только расцвела — каждый захотел остановиться и вдохнуть мой аромат.
Нора посмеивается, накручивая на палец конский хвостик.
— Довольно интересная аналогия.
— Так и есть. Но в тот момент единственными людьми, о которых я заботилась, были те, кто любил меня, когда я еще была сорняком. — Цокаю языком. — Вроде тебя.
Она тянется за подушкой и бросает ее мне в лицо.
— Потому что я тоже была сорняком. А нам, сорнякам, нужно держаться вместе.
— Вот именно. — Я хихикаю, сжимая подушку, и устраиваю ее под своим подбородком. — Ну, как твоя мама?
— Хорошо. — Нора откидывает хвост за спину, между ее бровей залегает крошечная складка. — Когда я уходила, она работала в саду. В последнее время она ведет себя немного странно.
— В смысле странно? — Я поворачиваюсь к ней лицом и вижу, как подруга закатывает глаза, уходя в свои мысли.
— Хм-м-м. Точно не скажу, что это такое. Но знаю, что что-то происходит. В любом случае так твердят мои силы психолога. А сейчас, — она замолкает, осматривая меня и задерживая взгляд на лице, — мои силы говорят, что есть причина, по которой ты вся светишься.
— Не свечусь, — протестую я, несмотря на то что мои щеки горят, а уши краснеют. — Ты ведешь себя нелепо.
— Окей, тогда порадуй меня. Расскажи о моей нелепости.
Ухмылка на ее губах — характерный признак. Она знает, что загнала меня в угол. Я прижимаю подушку к груди ради чувства комфорта.
— Никогда не думала, что когда-нибудь мне выпадет шанс быть с Диланом… потому что, — пожимаю плечами, — он не рассматривал меня в таком плане. Но, — покусываю губу изнутри, — я не знаю. Думаю, что-то изменилось. Не могу точно описать это словами. Но что бы это ни было, мне это нравится, и я хочу большего.
Зеленые глаза Норы наполняются озорным блеском:
— Полагаю, под «большим» ты имеешь в виду, что хочешь облапать его и сорвать с него одежду?
Я бью ее подушкой, но не могу отрицать, что внутри меня пробуждается желание.
— Да. Хорошо, может быть, немного и этого тоже.
— Немного? Ты в последнее время вообще видела Дилана? Заверните мне все это за тысячу, пожалуйста.
Мы хохочем до тех пор, пока очень знакомый голос не прерывает нас.
— Эви?
Я замираю, а глаза едва ли не выкатываются из орбит.
— Вот дерьмо. Он здесь, — шепчу я Норе, которая, кажется, не в силах стереть со своего лица самодовольную усмешку. — Оставь эти грязные мысли, — подмигиваю ей и встаю с дивана, — на потом.
Бросаюсь к двери, воплощая на лице наилучшее «я-не-думала-о-том-чтобы-домогаться-тебя» выражение.
Но Дилан не облегчает мне задачу. Его джинсы слишком низко сидят на бедрах, загорелая кожа виднеется из-под плотной футболки, мускулистые руки сгибаются, когда он ставит что-то на крыльцо.
— Привет.
Выразительный взгляд карих глаз устремлен на меня, и я начинаю в нем тонуть. Мозг стирает все разумные мысли и, по-видимому, слова тоже. Дилан медленно растягивает губы в улыбке, и мой живот в ответ делает серию сальто.
— Гхм, — Нора подает голос, сообщая о своем присутствии и выводя нас обоих из транса.
— О, привет, Нора.
— Дилан, — кивает она, — я уже ухожу. — Девушка перекидывает свой хвостик через плечо. — Позвони мне позже, Эви. Пока, Дилан.
Обняв его, она выходит за дверь и, желая поиздеваться надо мной, вытворяет за его спиной что-то похожее на движения и толчки бедрами.
— Пока. — Дилан наблюдает за тем, как Нора садится в машину и поворачивается ко мне. — Какая-то она странная.
— За это я ее и люблю. Ну что, ты собираешься войти? — спрашиваю я, пытаясь разглядеть, что находится под одеялом, за которым он прямо сейчас наклоняется.
— Да. У меня для тебя подарок.
Внутри меня просыпается мечтательная двенадцатилетняя девчонка, прыгающая от счастья:
— Что там? Щенок?
— Хм, нет. — Дилан кладет подарок на стол возле пианино. — У меня нет привычки душить щенков. Они слишком милые.
— О, верно, — хихикаю я, и он кивает на диван, жестом приказывая мне сесть.
— Готова? — Его волнение настолько заразительно, что мое сердцебиение учащается. Ухватившись за ткань двумя пальцами, он снимает ее. — Вуаля.
Я молча смотрю на статуэтку с большим животом и со счастливой улыбкой. Должно быть, молчание и выражение лица передают мое разочарование, потому что Дилан перестает улыбаться.
— Тебе не нравится?
— Нет, это не так. — Я пытаюсь казаться взволнованной, хотя понятия не имею, что это за чертовщина. — А что это?
— О! — смеется он с облегчением. — Это Будда. Для твоей медитации.
— Моей что?
Он смотрит так, будто у меня выросли три головы.
— Знаешь, новая медитирующая штука, которую ты делаешь. Мне пришлось обойти три магазина, чтобы найти его.
Внезапно меня осеняет, и я, наконец, понимаю, о чем говорит Дилан.
— О-о-о-о-о… Точно! Он невероятный. И идеальный.
Мое сердце тает от столь милого жеста. Встав с дивана, я подхожу к Дилану и обвиваю руками его шею. Он опускает руки на мою талию, притягивая ближе.
— Спасибо, Дилан. Это так продуманно, — шепчу я, прижимая подбородок к его теплому широкому плечу и располагая губы всего в нескольких дюймах от его шеи. Разумеется, почувствовав себя уютнее, я сразу разрываю наши объятия и возвращаюсь на диван. Здесь безопасно.
— Останешься ненадолго или ты собираешься на работу?
— Да. На пару минут.
Чувствуя себя как дома, Дилан располагается рядом со мной и, только коснувшись дивана, тут же ловит мою ладонь. Словно он обязан дотронуться до меня, словно его притягивает магнитом. И, хотя мы всегда были нежны, я поняла это только после прошлой ночи. Да и не жалуюсь.
Вдруг он узнает, что его прикосновение оказывает на меня такое же влияние. Кроме того, у меня и так мурашки бегут по коже, и волоски стоят дыбом.
— Так вот, сегодня утром я сказал Джордану о продаже закусочной, — признается Дилан, выводя пальцами круги на моей коже. Он издает горький смешок. — На самом деле все прошло не так гладко.
— Ну, — начинаю я, наблюдая за тем, как он рисует узоры на моей руке, — ты должен дать ему время, чтобы он понял суть твоей идеи. Джорди будет никем, если методично не продумает каждый шаг. Он все планирует. Он не такой спонтанный.
— Забавно, — Дилан встречается со мной взглядом, — бабушка Молли сказала почти то же самое.
На моих губах появляется дерзкая улыбка.
— Знаешь, как говорят? «Великие умы» и все такое. Кроме того, я всегда права.
— Давай-ка не фантазируй, Хоппер. Я бы сказал, что в семи случаях из десяти.
— Пф-ф-ф.
— Ты только что плюнула в меня? — Его улыбка очаровывает, дыхание сразу учащается. — Потому что я уверен, что ты это сделала. А знаешь, как еще говорят? Месть — та еще сука.
С этими словами он набрасывается на меня. Дилан накрывает меня всем телом, пальцами щекоча ребра, в то время как наши жизненно важные органы соприкасаются. Меня переполняет от смеха, но есть еще кое-что. Воображение. Потому что обнаженный Дилан, лежащий на мне с эрекцией между моих ног и с губами на моей груди, — единственное, что я сейчас могу представить.
