Конечно, я сразу думаю об Эви. И ничто, даже тот факт, что мне сегодня нужно работать, не может стереть улыбку с лица из-за трех слов, все время звучащих в моей голове, как самая прекрасная песня.
«Так не отпускай».
Что-то было в ее глазах, и те слова имели какой-то смысл. Мне это не померещилось. По крайней мере, не думаю, что это так. Неважно. Я больше не намерен впустую тратить свое время. Также я прислушаюсь к словам человека, который меня никогда не любил и вообще не имел никакого значения в моей жизни. Я буду добиваться того, чего хочу. А я хочу Эви.
Боже, этот рот. Губы в форме полумесяца. Когда она высунула язык, чтобы облизать их, я думал, что потеряю к чертям все свое самообладание. Делаю вдох и медленно выдыхаю. Мало того, я еще и проснулся с утренним стояком. Что только ухудшает ситуацию.
— Эй, ты не спишь?
Джорди открывает дверь, и я пытаюсь скрыть свою растущую эрекцию. Может, он и мой брат, но все же существуют такие вещи, свидетелем которых ему лучше не быть.
— Нет. — Сажусь, запустив руку в волосы. — Что случилось?
— Может быть, я должен спросить у тебя то же самое? — посмеивается он, подходя к кровати.
— Очень смешно. Споришь с бабушкой?
— Не-а. Она решила остаться еще на несколько дней и хочет помочь в закусочной, чтобы хотя бы немного побыть с нами. Пусть даже на работе. — Джордан взволнованно выдыхает. — Она такая упрямая.
— Да, я знаю об этом все. Меня окружают упрямые женщины. — Потираю глаза, а он в это время наклоняется для лучшего обзора.
— Чувак. Дилан, у тебя черные круги под глазами. Выглядишь измотанным. Поздно лег?
— Нет, не совсем. — Я царапаю щетину на подбородке и киваю в сторону кровати. — Присядь на секунду.
— Что?
Темно-каштановые волосы брата торчат во все стороны, как будто он взъерошил их, а под глазами такие же темные круги, как и у меня.
— Слушай, — щелкаю костяшками пальцев, пытаясь правильно сформулировать мысль, — я думал кое о чем... Не знаю... Может быть... нам стоит подумать о продаже закусочной?
— Нет.
Похоже, вот так просто шутки между нами закончились. Твердость его голоса практически обрезает все попытки обсудить это, и моя грудь сжимается.
— Вот как? Ты даже не поговоришь об этом.
— Послушай, Дилан. Если хочешь уйти, то просто скажи, и я найму кого-нибудь другого. Но продавать семейный бизнес? Ответ — нет. И это окончательно.
Джордан даже глазом не моргнул и не колебался. Не понимаю этого. Он мечтает о большем. Хочет стать инженером-механиком. В его комнате годами пылится стол для черчения, и это, словно яд, разъедает меня изнутри — потому что он настолько хорош. Джорди заслуживает гораздо большего. Черт, может, мы оба заслуживаем.
— А как же твоя степень инженера?
В его глазах мелькает что-то похожее на сожаление. Он кривит губы, но быстро справляется с собой.
Тяжело вздохнув, пытаюсь понять, куда приведет этот разговор и какого черта я собираюсь делать со своей жизнью. Эви была права. Чувствую себя эгоистом из-за того, что хочу чего-то другого и смею думать о себе. Родители умерли, и Джордан удерживает все это для нас. Он всегда так делал, и я в долгу перед ним. Нравится мне это или нет.
— Слушай, — он глядит в окно, не в силах посмотреть мне в глаза, — это была мечта мамы и папы, а я… не могу так поступить. Я не стану.
— Нет, — поправляю я, — это была папина мечта. Видимо, у мамы была другая.
Его жесткий взгляд, полный растерянности, возвращается ко мне.
— О чем ты говоришь?
— Ты знал, что мама хотела стать танцовщицей? Что она поступила в Джулиард?
— Кто тебе сказал такое? — не веря, спрашивает Джордан.
— Бабушка. — Потираю руку, тщательно подбирая следующие слова. — Не знаю, Джорди. Хоть я и был мелким, ну... Мама никогда не казалась мне счастливой. Разве ты не замечал?
Брат ничего не отвечает, только пожимает плечами, глядя куда-то на мое плечо.
— Ну, может быть, одна из причин, по которой она была несчастна, заключалась в том, что она отказалась от своей мечты… ради папы. Мама любила тебя, Джорди. Как думаешь, что бы она чувствовала, если бы знала, что ты делаешь то же самое?
Он встает, повернувшись ко мне спиной, и недовольно выдыхает.
— Разговор окончен, Дилан. Увидимся в закусочной.
Брат закрывает дверь, и я остаюсь сидеть в полнейшем шоке.
Я видел выражение его глаз. Это не конец. Отнюдь нет.
Кто знает, может быть, таким образом ― напомнив, что у него есть мечта, и никогда не позволять отказаться от нее, ― я отплачу ему за все, что он для меня сделал.
Мой перегруженный разум отвлекается на запах бекона, доносящийся из кухни. Живот урчит так, что я больше не в силах игнорировать это. Так как еще довольно рано, я решаю сначала поесть, а потом принять душ. Свесив ноги с края кровати, цепляю пальцем футболку, висящую на стуле, а затем достаю спортивные штаны из ящика.
Когда я подхожу к кухне, то слышу посвистывание бабушки Молли. Звук становится все громче, и вместе с ним нарастает чувство голода. Она слушает старинную радиостанцию, нацепив на себя фартук с надписью «Бабуля — бомба», который мы с Джорди подарили ей на день рождения пару лет назад.
— Милый фартук, ба.
— Доброе утро! — Она ставит на стол две тарелки. — Надеюсь, ты голоден, потому что я приготовила свое фирменное блюдо.
— Яйца Бенедикт, верно? — поддразниваю я, открывая холодильник, и копаюсь в нем, пытаясь отыскать коробку с апельсиновым соком. Теперь его трудно найти, потому что бабушка забила холодильник едой до отказа. Но я не жалуюсь.
Вытаскиваю сок из-за пакета с лимонами и уже собираюсь его выпить, когда бабушка выхватывает коробку из моей руки, покачивая пальцем перед носом.
— Дилан, — она надевает очки на нос, — существует причина, по которой были изобретены стаканы. И пока я здесь, ты будешь ими пользоваться.
Посмеиваясь, открываю шкафчик и достаю два стакана. Ставлю их на стол, чтобы бабушка наполнила их соком. Она выкладывает на тарелки яйца Бенедикт и добавляет к ним пару ломтиков бекона.
— Выглядит вкусно. Спасибо, бабуль.
— Всегда пожалуйста. — Бабушка встряхивает салфетку и кладет ее на свои колени. — А как прошел вечер с твоим ангелом?
Уверен, из-за моей улыбки ответ очевиден.
— Было… хорошо. — Кладу в рот кусочек яиц, и маслянистый вкус распространяется на языке. — Если честно, у меня был непростой вечер, а она сделала его намного лучше. — Со вздохом опускаю вилку. — Эви успокаивает меня, бабуль.
— Знаю. И я рада, что она у тебя есть. — Бабушка откусывает бекон, одобрительно улыбаясь. — Кстати, я упомянула об этом Джордану. Завтра вечером я готовлю ужин для вас двоих и хочу, чтобы ты пригласил Эви. Даже Брейдена, если хочешь. Думаю, Джордан тоже собирается кого-то пригласить.
— Хорошо. — Снова беру вилку, но не успеваю поднести ко рту. — В общем, сегодня утром я поднял вопрос о продаже закусочной. Джорди начал обороняться.
— Ну, — говорит она, сделав глоток сока, — для него это было слегка неожиданно, правда? К подобному нужно готовиться, а затем дать ему возможность медленно привыкнуть к этой идее.
— Ну да. Наверно, так и было. Но я подумал о том, что ты и Эви сказали, и... Я не знаю. — Пожимаю плечами. — Полагаю, я просто не ожидал такой негативной реакции.
— Дилан. — Бабушка вытирает рот салфеткой и замолкает, собираясь с мыслями. — Джордан самый старший, и уверена, на правах старшего брата он испытывает большое чувство ответственности. Плюс... — В ее голосе появляется нерешительность, и я уже знаю, что она собирается сказать.
— Все в порядке, ба. Ты можешь сказать это. — Бросаю салфетку на тарелку, внезапно потеряв аппетит. — Он был ближе к маме и папе, чем я. Его отношения с ними были совершенно другими. Или, может, следует сказать о том, что у них был всего один сын, — бормочу себе под нос.
— О, Дилан, — извиняясь, произносит она, но ей не о чем сожалеть. Она никогда не знала об этом. Кроме того, бабушка значила для меня больше, чем мои собственные родители.
