Она чувствовала наконец единение с ним в своей любви. Это была великолепная идея! Но лицо Дориана стало холодным и отчужденным.
– Я никогда больше не буду позировать для тебя, Розмари, – сказал он.
Он встал с кровати, подошел к зеркалу и начал задумчиво разглядывать свое отражение. Розмари подтянула колени к груди, свернувшись клубком в кровати. Он так странно себя ведет! Она думала, что может умереть, если он не перестанет быть таким отстраненным. Неужели она многого просила? Он должен быть готов на все ради нее, ведь она пришла к нему в постель сама после всего, что произошло. Она всхлипнула, вспомнив, как он обидел ее и как заставил взять в рот свой огромный пенис, а потом дал понять, что она не слишком хорошо сделала свою работу. После их первого занятия любовью она три дня не могла сесть прямо. А сейчас он даже не удосужился подойти к ней.
– Это невозможно! – воскликнул он.
– Почему ты не хочешь понять? – Она сознавала, что становится слишком придирчивой, чего никогда раньше за собой не замечала. Она не упустила случая поздравить себя с успехом: первый мужчина, к которому она придирается, – это Дориан Грей. Если бы только у нее был друг, которому можно излить душу. Но у нее нет друзей! Единственного друга она потеряла благодаря Дориану. Она ему напомнит об этом чуть позже.
– Розмари, у меня есть свои причины отказаться. Уважай мое решение, – произнес Дориан.
Глядя, как он рассматривает себя в зеркале, она вспомнила, что перед ней идеальный мужчина. На мгновение ей просто захотелось, чтобы он лег рядом и овладел ею. Но потом одернула себя – нужно донести до него свою мысль. Если она собиралась построить с ним свое будущее, нужно выяснить, почему он так себя ведет.
– Нам нужно поговорить об этом, – настаивала она.
– Я не намерен это обсуждать, – отрезал он. – Либо мы поменяем предмет разговора, либо не будем говорить совсем.
Она встретилась взглядом с его отражением и подчинилась. Розмари вспомнила, с каким трудом ему давались долгие часы без движения, когда она только начала портрет. Неужели она захочет подвергнуть его такому испытанию еще раз? Может быть, в этом все дело: он просто не хочет тратить время, неподвижно сидя на стуле в неудобной позе? Портрет был просто предлогом, чтобы соблазнить ее, не так ли? А сейчас они уже принадлежат друг другу. Почему этот божественной красоты молодой человек должен опять страдать?
– Хорошо, оставим этот разговор, – сказала Розмари. – На какое-то время… – добавила она, чтобы не упускать из рук власть.
– Спасибо, – ответил Дориан. Его глаза все еще смотрели на собственное отражение. Он был так красив! Розмари почувствовала, что все мысли улетучились из головы. Она захлопала в ладоши, как маленькая девочка.
– Другой предмет разговора? Как скажешь! – сказала она с детским лукавством. – Хотя предмет на самом деле все тот же, – ее веселый тон начинал раздражать. – У меня есть хорошие новости по поводу портрета!
Дориан мгновенно повернулся.
– Какие новости? – спросил он.
– Я собираюсь выставить его в Париже этой осенью! – радостно провозгласила она.
Глаза Дориана сузились. Он смотрел на нее так, как будто хотел задушить. С чувством стыда она поняла, что это ее возбуждает.
– Ты гордишься мной? – спросила она, откинув одеяло. Она лежала, вытянувшись на кровати, в позе, которую припомнила на одном из дагерротипов Хелен, призывно посасывая палец. – Жорж Пети хочет устроить мне персональную выставку, – произнесла она сладким голоском. – Я первая женщина, которая удостоится такой чести. Он выберет мои лучшие работы для выставки на улице Сэз.
Розмари подползла к краю кровати, протягивая ему руку, почти касаясь его ноги. Он был в футе от нее, но не подходил ближе. Нежность уступила место непроницаемому выражению на его лице. Он был таким загадочным! Она села на кровати и, смутившись, снова завернулась в атласные простыни.
– Я обещала ему портрет, – сказала она своим обычным голосом. – Выставка продлится всего месяц, я думаю, ты сможешь расстаться с ним на месяц?
Дориан, казалось, был ошеломлен.
– Выставка? – переспросил он. – Ты собираешься выставить портрет?
– Да, – ответила Розмари. (Какой же у него сложный характер!) – Мне придется еще раз покрыть его лаком, но это не займет много времени. Я могу сделать это даже сегодня.
– Нет! – крикнул Дориан и одним прыжком оказался возле кровати, как будто вот-вот должна была взорваться бомба.
– В чем дело? – спросила Розмари. – Ты все время прячешь его за экраном, вряд ли ты им так сильно дорожишь.
Дориан сел на кровать и приложил руку ко лбу, на котором выступили капельки пота.
– Если ты хоть раз попробуешь взглянуть на портрет, клянусь честью, я никогда больше не скажу тебе ни слова, – сказал он. – Я не шучу. Я ничего не буду объяснять, а ты не должна спрашивать. Но запомни – если прикоснешься к этому экрану, между нами все кончено!
Розмари молчала, пытаясь вникнуть в происходящее. Она никогда раньше не видела его таким. Он был бледен от ярости. Он крепко сжимал руки, а его зрачки превратились в два кольца серого пламени. Он весь дрожал.
– Дориан, объяснись! – проговорила Розмари. Она отчетливо поняла теперь, что совсем не знает, кто такой на самом деле Дориан Грей. Почему она была так уверена раньше в том, что он любит ее? Она скомкала простыни и, зарывшись в них лицом, начала тихо всхлипывать. Дориан бросился к ней.
– Бедная моя девочка, – тихо сказал он, обнимая ее. Розмари хотела оттолкнуть его, но он положил ее голову к себе на колени, и она обхватила себя руками. – Месяц назад ты сказала мне, что никогда не будешь выставлять портрет. Ты клялась, что ничто не сможет заставить тебя сделать это. И Хелен ты говорила то же самое.
Розмари разразилась бурными рыданиями, услышав имя своей бывшей подруги.
– Прости, прости, – сказал он, укачивая ее как ребенка. – Я случайно упомянул имя Хелен. Она здесь совершенно ни при чем.
И вдруг ей пришло в голову, что, возможно, портрет не так уж хорош. Никто даже не видел его, кроме нее самой, Хелен, Дориана и ее отца. У каждого из них были причины ей солгать. Что, если Дориан стыдится портрета, а значит, стыдится и ее, своей будущей жены?
– Наверное, он тебе просто не нравится, так? – спросила она его. – Дай мне взглянуть на него. Я хочу знать, действительно ли это лучшая моя работа.
– Тихо, тихо, – говорил Дориан, целуя ее в лоб. Его настроение изменилось. Он снова хотел ее и начал касаться груди, продолжая качать на руках. – Это была лучшая твоя работа… а теперь молчи… как я хотел бы вечно ласкать эту роскошную грудь!
