Это же сколько раз ему в жизни по голове ночным горшком прилетало, что он настолько упертый и никакого мнения, кроме своего, для него не существует?!
Бесит его непробиваемость, до желания наорать бесит. Возможно, даже стукнуть. Разом больше, разом меньше — ему, судя по всему, не привыкать. Лишь бы подействовало.
Да стенке проще объяснить что-либо, чем ему!
И как с этим бороться? И есть ли смысл?
Что вообще дальше делать?
Идея приходит внезапно, даже улыбнуться собственной гениальности хочется.
Ложь? Отлично! Перейдем тогда к правде. Посмотрим, Ваше Гадейшество, как вы на это отреагируете.
— Ладно, придется сказать, как все было на самом деле, раз вы так настаиваете. — Театральная пауза. — Весь вечер я сидела в комнате!
— Ложь! Самым наглым образом врете и не краснеете! Опять!
Да что же он заладил-то? Завис? Сбой в программе?
— Чистейшая правда, Ваше Темнейшество!
Моррей поднимается на ноги и сжимает ладонями борт столешницы. Не удивлюсь, если через несколько секунд она превратится в пепел. Главное, чтобы меня потом та же участь не ждала. Понятное дело, что я балансирую на лезвии ножа.
— Я заходил в вашу спальню, и вас там не было! — он выделяет каждое слово в предложении, заставляя меня на несколько мгновений задуматься. Вот это поворот!
Однако задумчивость быстро испаряется, а вот гнев никуда не уходит. Я продолжаю едко:
— И позвольте же спросить, какого черта вы заходили в мою спальню посреди ночи? Секса ждете? Не дождетесь!
Вместо ответа на мой вопрос Темный Принц обходит стол, останавливается в нескольких сантиметрах от кресла, наклоняется и смотрит мне прямо в глаза.
Кажется, мы вновь вернулись к началу разговора. Сейчас в ход пойдут угрозы… Да и шея вновь в опасности.
Однако угроз не следует. Моррей наклоняется еще ближе и тихим голосом, почти касаясь губ, говорит:
— Понадеялся, что вы уже исчезли и перестали создавать мне проблемы. Но, как я вижу, придется разбираться самому.
Он выпрямляется стремительно. Возвращается к столу, по пути крикнув:
— Увести!
Вот и поговорили…
Глава 15. Вероника
Вскинувшись, я расправила плечи, собираясь уйти с высокоподнятой головой, но сама от себя подлянки не ожидая, быстро придвинула кресло к двери, таким образом закрепив ручку спинкой. Стражники попытались войти, но моя импровизация активно препятствовала их проникновению в кабинет. Еще бы знать, зачем я это сделала…
— Вы что творите? — прошипели за моей спиной, а комнату заволокла Тьма.
Черные облака утолщались, угрожающе росли на глазах, с невероятной скоростью расползаясь по комнате. Тьма окружала, подползая к моим ногам, словно живая. Она обнимала пышное платье, окутывала ноги, скользила по талии и рукам. Меня охватывал страх, первобытный ужас, который возникает, когда сталкиваешься с чем-то неизведанным. Она будто пожирала все вокруг.
Я закрыла глаза. Отстранилась от всего происходящего, стараясь унять дрожь. Глубоко вдыхала и выдыхала.
— Вы этого добивались, Вероника? Скажите честно — я не приемлю ложь, вам приказали разузнать о моей силе? Вас ведь подослали ко мне, верно? Чтобы вы стали моей слабостью…
Этот страшный шепот разносился словно отовсюду разом. Кровь стыла в жилах, а Тьма, кажется, проникала и внутрь меня, просачивалась, заполняя легкие, сжимая все внутренности.
Я ощущала чужие руки, что крепко держали плечи. Ладони сжимали с такой силой, что становилось больно, но моя злость, гнев — все как-то разом схлынуло, оставляя лишь дикую усталость.
Резко обернувшись, я посмотрела прямо в Тьму перед собой. Дура? Еще какая!
— Вы хотите так думать! — прошипела я не менее рассерженно. — Вы день ото дня пытаетесь убедить себя в этом, но знаете, почему у вас ничего не получится?
— Почему? — спросили у меня угрожающе.
Совсем странно, что в слове, где совсем нет буквы р, слышался рык.
— Да потому что это ложь! Я говорила вам правду, слышите? Чистую правду от начала и до конца! — я кричала, пытаясь достучаться до него. — И, несмотря ни на что, вы это знаете!
— Нет! — чистейшая ярость, но я готова была биться до конца.
— Да!
Меня рывком прижали к чему-то твердому. Я чуть не упала, пока спина не коснулась препятствия. Боль прокатилась по телу, а я застонала, ударившись головой, но отступать была не намерена.
— И это все, мой господин? — мстительно улыбнулась я Тьме. — Аргументы закончились, и вы решили действовать силой? Так вот вам мой ответ. Вы не избавитесь от меня, как бы ни старались. Я выиграю этот отбор. Я стану вашей… Императрицей.
Я лгала. Безбожно лгала, но мне хотелось причинить ему боль. Ту самую боль, которая обрушалась на меня ежедневно.
Нельзя ворваться в чужую жизнь, потоптаться в душе, а потом вот так просто уйти. Все это время я отгоняла от себя мысли о мужчине, запрещала себе о нем думать, но он был.
Жил в моей голове, в воспоминаниях о наших ночах. Куда бы ни смотрела, я видела его черный взгляд, куда бы ни ходила, надеялась, что встречу его. Я думала, что так не бывает, но, выходит, жестоко ошибалась.
— Я убью тебя, — ответила Тьма.
— Я люблю тебя, — вырвалось непроизвольно.
Я не хотела этих слов. Не думала о них. Они выскользнули так легко, словно я говорила их каждый день, будто мы знакомы уже тысячу жизней. Слова осели на губах, врезались в сердце, заставив его биться чаще, а я вдруг испугалась себя. Испугалась чувств, которые нахлынули неудержимым тайфуном.
Сегодняшний день был наполнен сотнями ошибок. Чертовски долгий день. Массаж брату Его Темнейшества, бессмысленная колкая ревность Моррея, разговор с розовой тучкой, беседа с Версом, самоубийство одной из невест и теперь это. Я так устала.
Я хотела бы просто проводить время рядом с Морреем. Узнавать его каждым днем, каждой улыбкой. Целовать его, упиваясь касаниями, от которых вышибает дух. Но нет, мы играем в эти игры — никому не нужные, глупые, пустые, тогда как одиночество сжирает.
— Я знаю, что попала сюда из-за твоего заклинания. — Как в омут с головой.
Он молчал. Бесстрашно ступив в Тьму, я на ощупь обняла его, отыскивая пальцами упрямые губы. В отчаянии прижалась к ним. Я не знала, как еще доказать. Как доказать, что готова идти вместе с ним против всего мира.
Я плакала. Слезы лились по щекам, а я настойчиво расстегивала его рубашку, желая скорее ощутить под ладонями его тело. Моррей не отвечал на поцелуй. Перехватив мои руки, с силой сжал, а в ушах прогремело:
— Уходи!
— Не уйду, — ответила упрямо. — Никогда не уйду!
Меня буквально сбило с ног. Вот только что я уверенно стояла, а в следующую секунду меня уже повалили куда-то в Тьму. Я не знала, что подо мной — стол, пол, кушетка. Было наплевать. Моррей разрывал платье, нисколько не жалея ткани, а я так же яро избавляла от одежды его.
Мои губы сминали. Властно, жестко, непоколебимо. Каждый поцелуй приносил мне боль, но я так желала ее. Словно сумасшедшая, гладила его широкие плечи, обнимала спину, цепляясь за нее руками изо всех сил. Не давала отстраниться. Хотелось вжаться в него, соединиться, чтобы только навсегда, чтобы ощущать, как гулко бьется сердце под моей ладонью, как оно вторит моему.
Его губы ласкали шею, зубы до боли прикусывали нежную кожу — он злился. Я ощущала это отчетливо, но одновременно с этим понимала: не на меня. Он злился на себя. Не мог остановиться, а я и не желала. Если остановится, отвергнет — умру. Умру, потому что перестану бороться.
Он нависал надо мной. Одна его рука изучала мою грудь. Совершенно бессовестно сжимала, мяла, но боли я не ощущала даже тогда, когда он щипал сосок, перекатывая округлую горошину. Кожа горела. От его тяжелого дыхания я вздрагивала, а от переполняющих ощущений непроизвольно стонала.
Плевать на стражников, плевать на жителей замка и слуг, плевать на невест и на весь этот мир. Пусть слышат мой крик, пусть знают, что я по-настоящему счастлива.
