Предварительно заглянув на кухню, отправляюсь на поиски… нет, не погреба. Покатое возвышение с резной деревянной дверью бросается в глаза ещё с ворот. Иду на поиски приключений на свою задницу.
Задачу Анастасия Львовна обозначила предельно чётко. Внука к столу нужно вернуть адекватным.
Легко сказать.
Медленно спускаюсь по ступеням. Стук каблуков вязнет эхом в сыром полумраке, оповещая о моём приближении. И Стас ждёт. Стоит лицом к входу, неторопливо выдыхая дым сигареты под свод потолка.
Какое-то время просто смотрю на него, такого высокого, жилистого, злого.
Смотрю, как он гасит окурок, просто растирая фильтр между пальцев.
Продолжаю смотреть, когда он резко сокращает дистанцию.
Сердце, что вот только билось неистово, в момент замирает.
Обрыв.
Механически оставляю графин на полке с разносолами.
Даже пикнуть не успеваю, а его руки — цепкие, жёсткие — уже на моей талии. Горящий взгляд проскальзывает по моему лицу, и губы, которые от этих сигарет всегда немного пахнут шоколадом, замирают напротив моих губ.
Нас ждут. Слепых здесь нет, наивных тоже. Все всё понимают. Но то, чего мы оба сейчас так сильно хотим — неуважение. К хозяевам. К себе. И помады, чтобы обновить слой, у меня с собой нет.
Стас так заведён, что едва ли что-то соображает, всё-таки подаётся вперёд. Но целует строго в шею — высоко, практически под ухом. Целует хаотично, отрывисто, жарко, временами прикусывая кожу зубами аккурат с такой силой, чтобы не оставить видимых следов.
Ведёт. Обоих. Давимся эмоциями. Глотаем отсыревший воздух, как ненормальные.
— Прости, — стонет он хрипло, прижимаясь лбом к моему лбу. — Я не хотел тебя обидеть ревностью. Она меня ослепляет. Пока не понимаю, как с этим бороться.
— Никак, — вздыхаю, перебирая пальцами его волосы.
— Почему?
Стас оглаживает взглядом мою шею… подбородок… засматривается на губы. Вдыхает глубже, закрывая глаза.
Такого неоднозначного выражения я на его лице ещё не видела.
— Ревность бьёт только туда, где тонко. Ты бесишься потому, что не чувствуешь крепкую связь между нами. Не твоя вина, что её нет. Это я не могу тебе большего дать. Поэтому порядок. Я не в обиде.
— Тебе ведь неприятно, — возражает он с тенью непонимания во взгляде.
— Я бы заверила, что переживу, но вижу, как ты уже начинаешь загоняться. Поэтому скажу иначе. Ты, Стас, максималист, которого угораздило застрять в очень-очень тесных рамках. Тебя душит необходимость мириться с моим заработком и с тем, что Жан может мне как-то помочь, а ты нет. Тебе мало «сейчас», ты хочешь «всегда». Я могу убрать эти границы и дать тебе твой максимум, оставшись в стране. Тогда ты, наконец, сможешь вдохнуть полной грудью. Так?
Стас кивает. Согласен.
— Полагаю, теперь последует какое-то «но».
Теперь уже киваю я.
— Но… — проговариваю с нажимом. — Если со мной что-нибудь случится, ты будешь грызть себя за эгоизм всю оставшуюся жизнь, — снова открываю рот и… беспомощно замолкаю.
Не могу произнести вслух, что больше переживаю за него. Боюсь нечаянно ударить по самолюбию. Хватит с нас испытаний.
— Не случится. Я постараюсь найти выход.
— Будешь искать… Знаю. Но пообещай, что если я всё же решу уйти, то отпустишь без возражений, — шепчу, прикрывая глаза.
Жду, когда перестанет щипать веки. В груди защемило слишком резко и остро, а плакать нельзя. Слёзы сорвут ему планку. Стас мужчина, защитник. Его корёжит беспомощность. Пусть лучше злится. Так проще.
— Не говори так.
— Нет, я скажу. Хочу закрыть тему раз и навсегда. Если у нас ничего не получится, не пытайся меня удержать. Договорились?
Он делает глубокий вдох, запирая в себе раздражение.
Снова рамки, границы. Да, милый. А иначе никак.
— Я не смогу… отпустить… И без тебя не могу уже тоже… — выталкивает из себя порциями.
— Представь себя в темноте, — ладонями накрываю его веки. — Ты не видишь, что впереди, — веду пальцами по переносице и линии бровей к вискам, оттуда вниз по линии челюсти до рта. — Просто продолжаешь жить, опираясь на то, что чувствуешь. — Указательным пальцем запечатываю его губы. — Не говори и не спрашивай о личном. Ничего не планируй. Не бойся предательства. Знай, где бы я ни была, кого бы ни искушала — я останусь твоей. Только так у нас что-то получится.
Убираю руки. Разглядываю его красивое лицо с болезненно-зажмуренными глазами. Необыкновенный… Знающий цену не только деньгам, но и обещаниям. Страстный, несдержанный, открытый, противоречивый и цельный. Единственный.
— Когда… уезжаешь? Дай мне немного времени, Ася!
— Молчи… — снова накрываю пальцами его пересохшие губы. — У нас есть пару месяцев, не будем тратить время на ссоры. В моей жизни так мало было счастья. Просто будь рядом. Сделай это для меня. Ни слова больше. Пообещай.
Глава 39
Стас
— Молчи… — она накрывает холодными пальцами мои губы. — У нас есть пару месяцев… Не будем тратить их на ссоры… В моей жизни так мало было счастья. Просто будь рядом. Сделай это для меня. Ни слова больше. Пообещай..
Я хочу возразить, я же не просто… Что мне те месяцы?!
Вставить хоть слово не получается, потому что Ася тянется к моим губам. Не целует. По той же причине, что и меня удержала — чёртова помада. Вместо этого, одним махом дух из груди вышибает, крепко-крепко вжимаясь щекой мне в скулу.
Длинная лампа под потолком то загорается, то гаснет. Никак не решится перегореть с концами. И что-то в голове трещит синхронно. Чувствую, вместе накроемся.
Вспышка — надежда.
Темнота — безнадёга.
От когда познакомились вся жизнь с ног на голову, в аварийном режиме. То ярко до рези, то не видно ни зги. И вроде сыт этим всем до отвала, но не хочу выпускать её из рук ни на минуту.
— Не понимаю… Что плохого в разговорах о личном? — шепчу, сместив губы к её уху.
Целую, покусываю горящую мочку. Мысли бессвязные, слова разрозненные, а молчать не получается. Предел достигнут. Эмоции распирают.
— Личное — рассадник конфликтов, Стас, — её колени подкашиваются, и Ася льнёт ко мне всем телом, цепляясь руками за шею и плечи.
— Чушь. Что произойдёт плохого, если я скажу, что ты заменила мне воздух?
— И лишний раз спровоцируешь мысль, что мне, возможно, придётся отключить тебя? Тогда ты будешь обескуражен, а я захлебнусь чувством вины. Пойми, в нашей паре я та у кого нож за спиной и в любой момент могу им вынужденно воспользоваться. Чем чаще будешь напоминать об этом, тем выше вероятность, что я исчезну с твоих радаров раньше срока. Не отравляй наши отношения. Пожалуйста. Я только рядом с тобой и живу по-настоящему.
Странное чувство. Посыл понятен, возразить нечего, а принять не получается.
Не выдержав, вжимаюсь губами в край её рта.
Пачкаюсь в помаде. Кофейная карамель. Самое запретное, что я пробовал в жизни. У нас так всегда — урывками, даже наедине, шкеримся как воры.
Азарт ударяет по мышцам горячей волной. Прохожусь руками по её бёдрам, сжимаю Асю под рёбрами — крепко, чтоб не дышала даже, поднимаю над полом и кружусь с ней вместе. Состояние какое-то пьяное. Дурным рядом с ней становлюсь. И счастливым.
Кадрами вижу крупные рыжие локоны, красные щёки, шальные глаза.
Сердце пальбой грохочет в ушах.
Тук-тук… — она есть.
Тук-тук… — исчезает.
— Отпусти, Королёв, — Ася звонко смеётся, молотит кулаками по моим плечам. — Никаких обнимашек, пока не услышу ответ.
Ну как от неё отказаться? Не смогу. И она как гончая вцепилась эти перемены. Изображать из себя кремень нет больше смысла. Совсем никакого. Ася даже вида не подаст, что поверила мне, потому что уже считала нужную реакцию, хотя я рефлекторно выдал её стёрто.
В паре кто-то один всегда боится потерять сильнее. И пока этот кто-то — не она. Если упрусь, она настаивать не будет, мы просто разойдёмся каждый своей дорогой. Если начну давить — исход будет тот же. Иллюзия выбора, которого на самом деле у меня нет.
