— Вы у меня еще заплатите! Слышите?! За все заплатите!
Созвонившись с полицией, прокурор сгребает сфабрикованные нами бумаги в охапку:
— Это я тоже прихвачу. Судье будет очень интересно.
— Если что, я готова дать показания, — подлизывается к нему главбухша, получает одобрительный кивок и дожидается, пока он выйдет. Едва ли не в ноги мне падает, когда дверь закрывается за его спиной. — Платон Мирославович, мне вовек не отплатить вам за доброту!
— Круто подпись бывшего гендиректора подделали, Милена Каллистратовна. Если хоть раз нарисуете подпись Ирины Владимировны, я вас в порошок сотру.
— Поняла, — виновато пищит она.
— Свободны, — киваю на дверь.
Ира облегченно выдыхает, откинувшись на спинку кресла. Опираюсь об угол стола и спрашиваю:
— Страшно было?
— Еще бы!
— Все позади. Эту мразь теперь надолго за решетку упрячут, а главбухша горой за тебя стоять будет.
— Разумовский не простит Мадлен такого промаха, — с тревогой бормочет Ира. — Он ее уничтожит.
— Она получит то, что заслужила. — Достаю из кармана зазвонивший телефон и вижу высветившийся на экране номер Риты. — Погоди минуту, мне надо ответить. — Отхожу в сторону, поднося мобильник к уху. — Посадка закончилась? Вы в порядке?
До моего слуха доносится тяжелое, прерывистое дыхание и всхлип.
— Платон, — тихо-тихо и разбито, — Саша попала под машину…
Стена перед глазами рябить начинает. Кажется, пол под ногами в зыбучий песок превращается.
— Где? — выдавливаю с дурацкой надеждой, что Рита сошла с ума и бредит. — Где, мать твою, в воздухе она могла попасть под машину?!
— Платон, не кричи, — умоляет она. — Ты просил держать ее, я помню. Но вот такая я, непутевая!
Ребром ладони потерев лоб, спрашиваю:
— Насколько все плохо?
— Мы в первой городской, приезжай.
Ничего не объясняя заволновавшейся Ире, выскакиваю из кабинета и, толкнув закованную в наручники Мадлен, спешу в больницу. Если с моей дочерью что-нибудь случится, я эту тварь даже за решеткой достану.
Понимаю, что в таком возбужденном состоянии за руль нельзя, но такси ждать некогда. Бог милует, и никого на пешеходных не сбиваю. За семь минут долетаю до первой городской и сразу у парадных дверей вмазываю кулаком в челюсть долбонавту, который должен был посадить Риту и нашу дочь на самолет!
— Ты!!! — Хватаю его за грудки. — Я тебя бродячим псам скормлю!!!
— Платон Мирославович, — бубнит он разбитыми губами, — я даже не заметил, как она мимо меня прошмыгнула… Маргарита Андреевна не даст соврать, что все произошло за долю секунды…
— Платон, что ты творишь?! — Из здания выбегает напуганная и заплаканная Рита. Дергает меня за руки, заставляя переключиться на нее. — С Сашей все в порядке. Небольшой ушиб плеча.
Мотнув головой, концентрируюсь на ее словах.
— Ушиб плеча? — уточняю.
— Ну да. Даже сотрясения нет. Врачи говорят, она легко отделалась.
Под глазами размазанная тушь и мешки от рыданий. А на блузке свежая кровь.
— Ушиб, говоришь? — цежу, ткнув пальцем в это пятно.
— Это не ее кровь, — опустив лицо, бормочет Рита. — Саша выскочила навстречу Яру. Он успел оттолкнуть ее, а сам угодил под колеса.
— Чего?! Какого хрена твой любовничек там делал?!
— Почему ты кричишь?! — возмущается она. — Он сейчас на тяжелой операции, потому что спас твою дочь! А тебя волнует, что он делал в аэропорту?! Примчался трахнуть меня напоследок в туалете! — Заметив на себе взгляды стоящих неподалеку людей, Рита краснеет и выдыхает. — В его руке был паспорт и билет на самолет, — уже тише. — Он тоже собирался улетать. Это была нелепая случайность, Платон. — Ее подбородок дрожит, в глазах опять влага.
Отталкиваю парня и притягиваю всхлипывающую Риту к себе. Губами касаюсь ее лба.
— Извини. Я просто в ярости. Просил же держать ее за руку. Хорошо, что все обошлось.
Рита заметно напряжена. Для нее не обошлось.
— Мадлен сказала, что Яр вышел из игры еще до продажи фирмы тебе. То, что он сегодня сделал для Саши, доказывает, что он неплохой.
— И?
Она чуть отстраняется, с мольбой смотрит мне в глаза и шепчет:
— Яру нужна кровь. У него первая положительная. В банке крови ее не оказалось. Придется ждать, пока доставят из другого города. Но каждую минуту ему становится хуже. Пожалуйста, Платон, подключи свои связи. Найди ему донора. Он ведь пострадал из-за нашей дочери.
Скрипнув зубами, перевожу взгляд на карету «скорой». Мне ничто не мешает дать ему подохнуть. От одной только ревности, залезающей ножом под ребра. Но Рита и Саша — мой кислород. Может, я становлюсь мягким в их власти, но с ними я чувствую, как жизнь течет по венам.
— Сначала я должен увидеть дочь, — ставлю условие.
Рита берет меня за руку и тянет к двери.
— Конечно! Она уже спрашивала, когда ты придешь. — Провожает меня в палату, где Саша играет с новыми куколками на кровати, а Мария Николаевна, сидя рядом, просто умиляется, будто пытаясь поверить собственному счастью. — Котик, смотри, кто к тебе пришел!
Стоит дочке поднять глазки, как я, наплевав на вероятность напугать ее, бросаюсь к койке и прижимаю это маленькое хрупкое тельце к себе. Мне не довелось нянчиться с ней, когда она была крохой. Я не застал ее первых шажков и слов. Не поддерживал ее в первых достижениях. Не поговорил с ее ухажером Петей по-мужски. И мне никогда не наверстать упущенных лет. Но это не отменяет обостренного чувства долга перед этим нуждающимся в защите и заботе цветком. Чтобы он всегда цвел.
— От вас пахнет сигаретами, — говорит она, и я чуть ослабляю объятия. Отстраняюсь, заглядываю в ее милое личико и улыбаюсь, погладив по синяку на плече.
— Больно?
— Чуть-чуть, — отвечает она и показывает мне игрушки. — Тетя врач подарила мне этих кукол. Вот у этой беременный животик. А в нем маленький ребеночек. Мне сказали, что он родится, когда мое плечико заживет.
— Скоро мы поедем на море, там все быстро заживает. — Пальцем касаюсь кончика ее носика.
— Мне сейчас плавать нельзя, — вздыхает она. — А у Яра была кровь. Я хочу, чтобы он поправился и тоже поехал на море.
Неразумно требовать от ребенка забыть этого парня. Его она знает дольше, и он явно умеет втираться в доверие. Так что мне остается лишь смириться с тем, что он еще долго будет в нашей жизни, даже в качестве воспоминания.
— Я поговорю с тетей врачом, чтобы тебя отпустили домой. В моем доме большой бассейн. Можем поплавать вместе. Я буду грести руками, а ты ногами. Что скажешь?
У нее загораются глазки.
— Вау! Мама, можно-можно?! Я очень хочу к папе домой!
К папе… Будто благословение свыше, смывшее все мои прошлые грехи.
Да пусть она хоть каждый день говорит об этом Ярославе, главное, что папой меня называет!
Разворачиваюсь к Рите и спрашиваю:
— Где его оперируют? У меня первая положительная. Пусть берут, сколько надо…
Глава 20
Богатырев жесток. В чем-то он настоящее чудовище, безжалостный монстр. Но то, что он сегодня сделал для Ярослава, открыло мне другую его сторону — уязвимую, ранимую. Он, как и любой из нас, тоже человек со своими слабостями и пороками. И чужая жизнь для него не пустой звук.
Я поддерживаю его под руку, когда мы поднимаемся по ступенькам к парадным дверям его особняка. После сдачи крови он ослаб, хоть и старается не подавать вида.
Уже поздно. Почти полночь. Мама несет спящую Сашу на руках. Мы уехали из больницы только после заверения доктора, что теперь с Ярославом все будет хорошо. Он поправится, и уже через месяц об аварии ему будет напоминать только шрам.
Богатырев провожает маму в гостевую комнату с двуспальной кроватью и поясняет:
— Детской в доме нет. Надеюсь, здесь вам с Сашей будет удобно.
— Платон, ни о чем не беспокойтесь. Отдыхайте. — Мама укладывает Сашу в постель и снимает с ее ножек сандалии. А Богатырев не упускает возможности поцеловать ее в лобик. Огромный зверь над маленьким ангелом. Но зверь с горячим сердцем.
