Медленно возвращаюсь домой с прогулки, открываю дверь, завариваю чай, продолжаю вспоминать…
Я много раз слышала от нее слова «Ты мне больше не дочь». Последнее ее письмо, полученное накануне встречи с Максимом, также поражало жестокостью. Откуда это в ней? Как человек может писать гениальную музыку, слышать ее из космических сфер, общаться в астрале с духовными учителями и совершенно не уметь любить? Как может быть настолько слепым и черствым и отвергать любящих людей? Нас всех портит квартирный вопрос. И вопрос денег. А ведь когда-то мы нормально общались. Я открыла почту и начала пересматривать ее старые письма.
От кого: Alla
Тема: Торт
Дата: 02.01.2009
Кому: KatiAviotova
Катюша, привет! Я простудилась и в последние несколько дней не проверяла почту. Перед Новым годом мы заказали в кондитерской испечь нам торт по заказу. Пока Аркаша ходил за тортом, я ему готовила новогодний ужин. Он принес торт. Я поставила его на стул. Тут же задела рукой сковородку. Ужин его упал на пол. Он сказал: «Алена, только не расстраивайся, я сейчас все уберу». Я, конечно же, расстроилась и села на стул, на который только что поставили торт… Все потом смеялись. Торт съели.
Обнимаю, мама
От кого: KatiAviotova
Тема: Re: Торт
Дата: 03.01.2009
Кому: Alla
Да, мам, это на тебя похоже)). Я тоже приболела – сильный кашель уже давно, надо пить антибиотики, чтобы не было воспаления легких. Я очень устала от этого переезда, хочется куда-нибудь уехать, а скоро начнутся рабочие будни и будет много дел. Надо бы найти силы и восстановиться. Пока не получается.
Помнишь, я однажды тоже села на торт, когда мы с тобой в троллейбусе ехали от дедушки? Правда, мне тогда было лет пять!
От кого: Alla
Тема: Re: Re: Торт
Дата: 04.01.2009
Кому: KatiAviotova
Да, Катенька, я помню как ты села на торт в троллейбусе и расплакалась. Мы торт тогда съели. Да и сейчас тоже. Он оказался очень сухой и почти не пострадал внешне, но вкусным не был. Только красивый.
Я тоже болела почти все это время. Сейчас уже лучше. Ездили все время загород смотреть продающиеся дома, и я опять простудилась. Но все равно дел ужасно много. Мне на себя времени совсем не хватает. Много домашних дел. Вот завтра поеду разбираться с глазами – нужна ли мне операция или нет.
Обязательно пей антибиотики. Ты кашляла и тогда еще, когда мы встречались. Тебе надо сделать рентген обязательно.
У вас скоро Рождество. Поздравляю вас и желаю всем здоровья и удачи в делах.
Мама
Ведь были же когда-то простые, добрые письма, ласковые, в которых чувствовалась любовь. Как же так? А ее проблемы с глазами, которые появились уже тогда… Те, кто занимается духовными практиками, говорят, что проблемы со зрением бывают у тех людей, которые не хотят видеть какие-то проблемы, либо в себе, либо в жизни. Может, это и так. Неужели ничего нельзя изменить?
Я устала быть сильной. Устала доказывать свое право на место под солнцем. После судов у меня началась депрессия. Настоящая, а не тот модный термин, когда гламурные дамочки, меланхолически закатывая глаза, говорят: «Ах, у меня такая депрессия!» Я стала сомневаться в своей адекватности. Любые незначительные мелочи вызывали истерику и обильные слезы. Я с трудом, через силу писала заказные журналистские статьи, которые всегда кормили меня. Очевидно, сказалась постоянная практика в составлении судебных отзывов и ходатайств и воля к жизни.
Яд сочился с моего языка, выпаривался из пор кожи и задевал окружающих. Я стала бояться себя и резко ограничила общение, чтобы не обижать знакомых и друзей. Я читала книги Андрея Кочергина, основателя русской школы боевого карате Koi no takinobori ryu, и находила силы, сознавая, что недостаточно беспощадна к себе. Это помогало мне выжить.
Иногда я писала верлибры:
Есть много родных мне людей, которых я люблю
Уже миллион лет. Есть те, мимо которых я прохожу
И радуюсь, что они мимо, а если рядом – то ненадолго.
Среди них есть и родные, ничего не поделаешь.
Внезапно мне захотелось записать свои мысли, чтобы потом, возможно, показать их Максиму.
Иногда кажется, что этот мир нереален, так быстро меняется картинка. Я помню, как рассматривала серебряный браслет в Египте чуть меньше года назад, помню, как маленькой разбила коленку в Евпатории, испуганно рыдала и бабушка мазала мне ее зеленкой, больше тридцати лет назад… И эти события равнозначны в моей памяти, неважно, сколько прошло времени. И бабушка была молодая, но для меня она и сейчас такая же, независимо от количества ее морщин и седых волос. А в данный момент я даже не знаю, что с ней: жива ли она…
Я помню, все до мелочей, помню прабабушку Шурочку, самую любимую, близкую, родную. Мы строили карточные домики, гуляли, клеили самодельные елочные игрушки, ходили в хозяйственный магазин, где жила маленькая живая обезьянка. Над моей постелью висел мамин портрет. Каждое утро и каждый вечер я смотрела на него и просила о том, чтобы мама была рядом. На Новый год я просила Деда Мороза о том же, но вместо этого он дарил мне медведей. Каждый Новый год, каждый день рождения. Всегда.
Помню мамины руки с сильно выступающими от постоянной игры на фортепьяно голубоватыми венами и всегда коротко остриженными ногтями – самые красивые руки на свете, я любила их целовать, прикладывать к щеке и замирать, пока она не отнимала ладонь… Обожала расчесывать ее длинные волосы, подавать ей горячие бигуди, доставая их щипцами из кипящей воды, чтобы она могла сделать локоны… Иногда мы вместе готовили пиццу или горячие бутерброды – особо готовить она не умела… Она часто ставила болгарскую национальную музыку на проигрывателе и позволяла мне смотреть, как она прихорашивается перед зеркалом: накладывает тени, тушь, пудрится…
Мужчины сходили по ней с ума. Как я сейчас понимаю, она не была эталоном красоты, но в ней чувствовалась порода, нечто неуловимо чарующее, данное от природы и интуитивно развитое ею. Она умела одеваться даже в советские годы бедности и тотального дефицита. Огромные в меру накрашенные глаза, тонко выщипанные в удивленную ниточку брови, светлая неброская помада, дорогие французские духи, а еще стройная фигура, непередаваемо изящные движения, высокие каблуки, тембр голоса… Она так отличалась от других женщин! Мне очень хотелось стать похожей на нее, а не быть тем гадким утенком, которого я видела каждый день в зеркале: личико треугольником, большие выпуклые глаза, слишком длинный подбородок, маленькие вечно обветренные губы… Куда мне до нее, я ни капельки не похожа, ни чуточки… Ей со мной не повезло, разве можно гордиться такой, любить такую? Очень средние оценки, такая же внешность, никаких талантов: ни к музыке, ни к рисованию – урод, одним словом. Даже не за что похвалить.
