А с другой стороны, официальный документ об отцовстве полностью развяжет руки Горову. То, что он сейчас просит, после запросто может просто брать на законных основаниях, не дожидаясь разрешения. Так ли хорошо я его знаю, чтобы быть уверенной в его благородстве?
— Что-то не так? — выгибает бровь, видя мое недовольство. — Я всего лишь пообещал ему, что помогу съесть его гречку. Не переживай, голодным он не останется.
— Я не из-за этого, — невольно пробалтываюсь.
— А что тогда?
— Ничего, — мотаю головой, пытаясь уйти от разговора.
Огибаю Горова по дуге, но он снова встает на моем пути.
— Кать, давай договоримся все претензии говорить друг другу сразу? Я не телепат, чтобы читать твои мысли, а по лицу вижу, что тебя что-то не устраивает. Скажи сразу, чтобы я мог исправиться. Мы поговорим, выясним, и проблемы не будет. Не надо носить ее в себе, раскачивая до максимальных размеров. От себя обещаю тоже, что буду честен и откровенен.
Хорошие слова, правильные. Жаль, что звучат они слишком поздно. И тогда, когда доверие уже утеряно напрочь.
Я тяжело вздыхаю, подыскивая слова для ответа, как неожиданно звонит мой телефон.
— Мама, это тетя Рита! — размахивая смартфоном, бежит ко мне Ромка.
На дисплее действительно отображается фото и номер подруги.
— Извини, потом поговорим, — бросаю Горову и отхожу в сторону.
— Привет! Ну как ты там? — слышу в трубке знакомый голос.
Я вчера отписалась ей в мессенджере, что долетели мы отлично, Горов встретил нас и у меня все хорошо. На этом все. Больше я ее не тревожила. Во-первых, некогда, во-вторых, столько всего произошло, что двумя предложениями не обойдешься, а обсуждать подобные темы в доме Стаса я не хочу. Потом. Вернусь домой и все расскажу.
— Да вроде нормально. Гуляли целый день, только вернулись. Сейчас ужинать будем. Ты как? К бабе Маше съездила?
— Да, была у нее.
— И? Что там? Как у нее дела?
Секундная заминка в ответе подруги заставляет напрячься. Рита неохотно цыкает, но продолжает:
— У меня для тебя две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?
Внутри что-то обрывается.
— Рита, не томи! Что с ней?
Чувство вины подкатывает к горлу. Я ведь сама отправила подругу узнать, как дела у баб Маши, а за сутки даже не вспомнила о ней. Хорошо хоть, Рита позвонила, догадалась.
— С ней все в порядке. Сейчас. Но она в больнице.
— Боже! — охаю испуганно. — А что произошло? Почему она не позвонила? Телефон дома оставила?
— Телефон твой брат забрал. Как и все деньги, которые ты ей оставляла.
— Ванька?
— Угу, — подтверждает она. — После твоего прошлого визита он завалился к ней в квартиру, потребовал, чтобы она рассказала, где тебя найти. Она испугалась, но не выдала. А вот деньги он у нее вытряс. И телефон забрал. Может, хотел твой номер извлечь, а может, просто загнал кому-то за копейки.
— В полицию она заявляла?
— Нет. Побоялась. Сказала, что сама упала с лестницы. Давление, голова закружилась — и, типа, вот.
— Тварь! — вырывается неосознанно. Я представляю, что он мог сделать со старой женщиной. — Какая же он тварь! Сволочь. Я его сама посажу. Или убью раньше.
— Тише, тише. Собралась воевать она! — осаждает меня подруга. — Он только и ждет этого — чтобы ты появилась. Вот увидел тебя тогда и понял, кого надо трясти. Я ж говорила: зря ты тогда поехала, не надо было.
Вспоминаю нашу последнюю встречу. Взгляд брата, его свист и желание догнать. В тот момент было страшно, сейчас… Сейчас задушить его охота. Собственными руками.
— Баб Маша за деньги переживает. Не успела ограду покрасить маме твоей, винит себя теперь.
— Да бог с ними, с этими деньгами. Лишь бы с ней все в порядке было!
— Ну врач сказал, что уже все хорошо. Завтра-послезавтра ее выпишут. Тебе она просила не говорить, если что. Не хочет тревожить, говорит, с пенсии будет потихоньку откладывать, возвращать. Она и мне не рассказывала. Это соседка по палате выдала все как на духу, и ей пришлось признаваться. Я, кстати, купила ей телефон. Недорогой, из твоих денег. Ты же не против?
— Нет, конечно! Наоборот, молодец. Спасибо тебе, Рит. Выручила.
— Ой, да ладно. Ты меня больше выручаешь.
Мы прощаемся, договариваясь обсудить все после моего приезда домой, и я скидываю вызов. Смотрю вдаль, на силуэт кудрявой березы на фоне стремительно темнеющего неба.
Ваня стал для меня как гнойный нарыв. Периодами болит, периодами нет, но рано или поздно все равно прорвется. Сколько сил ушло на то, чтобы сделать из него человека! Сколько здоровья мама положила, вытаскивая его из этой черной дыры.
А может, все зря? Может, не стоило с ним нянькаться, а нужно было отпустить — и пусть сам как хочет, так и выкарабкивается? Добро часто наказуемо. Вот и у меня в отношениях с братом дилемма.
Может, ну его? Отдать часть его квартиры — и дело с концом? Ему же вроде это надо. А дальше пусть хоть бомжует, хоть в приютах живет — не моя забота.
Я оборачиваюсь, слыша шорох сзади, и замечаю стоящего рядом со мной Стаса. Взгляд тяжелый, брови сведены на переносице.
В груди неприятно колет. Как давно он здесь и что мог слышать?
Глава 34
— Кого ты собралась убивать? — звучит таким тоном, что все вышеперечисленные вопросы отпадают сами собой.
Вот же влипла.
— Неважно. Ты чай заварил? — перевожу разговор и стараюсь сделать беззаботное выражение лица.
Глупая попытка усыпить бдительность Горова. Помню ведь, какой он может быть дотошный, когда дело касается безопасности, а уж что он мог себе надумать, услышав часть моего разговора с Ритой, остается только догадываться. Пытаюсь пройти к беседке, но он загораживает путь.
— Катя, что у тебя происходит? Это серьезно? Ответь честно.
Проснувшаяся внезапно принципиальность берет надо мной верх. Решил сыграть в рыцаря? Защитить принцессу? Не поздновато ли? Тем более мне этого уже не нужно, я давно научилась справляться с проблемами самостоятельно.
Поэтому вместо того, чтобы что-то соврать, я упрямо заявляю:
— Что бы у меня ни случилось, тебя это не касается никаким боком! Не лезь!
И конечно, вместо того, чтобы отстать Горов еще сильнее хмурится.
— Ошибаешься. Касается. Что происходит? Тебе кто-то угрожает? — настойчиво пытает. — Я ведь все равно узнаю.
Я уже понимаю свою ошибку, как и то, что зря ляпнула ответ, не подумав. Теперь вместо того, чтобы забыть, он, наоборот, начнет допытываться до истины.
— Ты, Стас, ты мне угрожаешь! Вот прямо сейчас. — Не выдерживая натиска, толкаю его ладонями в грудь, освобождая дорогу.
Но и это не помогает.
— Прекрати вести себя как ребенок! — взрывается он. Ловит меня за руку, резко дергая на себя, но почти тут же исправляется. Выдыхает: — Катя, послушай меня, пожалуйста. Иногда в силу своего характера мы можем недооценивать масштаб угрозы. Поверь, я видел, к чему приводит подобное упрямство. Не нужно искать во мне врага или соперника, я всего лишь хочу добра. Тебе и сыну. Если у тебя проблемы, то это может коснуться и твоей семьи. И если ты не думаешь о сыне, то это сделаю я!
В голове тут же складывается логическая цепочка. Нехорошая такая, пугающая. Скидываю его руку со своего локтя, отступая назад.
— Я разберусь.
— А если нет? Если все зайдет слишком далеко? Ты готова нести ответственность?
— Именно это я и делаю последние годы! — напоминаю забытую истину. — И довольно неплохо справляюсь.
Стас шумно набирает полные легкие воздуха и резко выдыхает. Да, я злопамятная.
— Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Позволь их решить мне, — медленно, почти по слогам чеканит Горов. — Не надо рисковать. К тому же ты несешь ответственность не только за себя, но и за сына.
— Ничего, справлюсь, — вздергиваю подбородок.
Стас окидывает меня подозрительным взглядом, качает головой и в следующую секунду выбивает страйк:
— Прости, но Рому подвергать опасности я тебе не позволю.
