Она кивнула и улыбнулась Понсу.
— Я думаю, что могу быть спокойной за твое сочинение. Оно, я уверена, будет самым лучшим, самым оригинальным в нашем классе, — сказала она уверенно и добавила: — Как обычно.
— Я всегда стараюсь выложиться до конца, — скромно заметил парень.
— Я рада за тебя.
— Все это потому, что, по-моему… я думаю… Вы просто самая лучшая преподавательница английской литературы, какую только можно себе вообразить… — как бы со стороны услышал Понс эту возвышенную тираду.
— Ну, спасибо тебе, Понс! Мне очень приятно услышать такую лестную оценку моего скромного труда из твоих уст, Понс. Это просто прекрасно! — ответила благодарная Бетти Смит.
— Я действительно думаю, что вы самая хорошая… Наступило неловкое молчание. Они внимательно посмотрели друг на друга.
Внезапно мисс Смит прервала затянувшееся молчание.
— А кто является настоящим героем "Потерянного рая"? — мягко спросила она.
— Человек, — уверенно ответил Понс, не потеряв прежнего апломба.
— Я действительно с нетерпением ожидаю твоей работы, — сказала его мечта, доставая еще одну сигарету.
Понс восхищенно, не отрываясь, во все глаза смотрел на нее.
— Сколько страниц я должен написать? — спросил он.
Она пожала плечами в своей изысканной мягкой манере, которая буквально сводила его с ума:
— Вам не нужно создавать целую книгу, — уточнила она. — Скажем, пять страниц машинописи? С двойным интервалом…
— Хорошо, — сказал Понс.
— К концу следующей недели…
— Сделаю, — пообещал он.
— Ну, а теперь какао… — сказала она, поднимаясь с софы.
Понс не мог оторвать от нее восхищенного взгляда.
— Пойдем на кухню. Теперь ты вполне заслужил чашку какао, предложила она дружеским тоном.
Мгновение, которого так боялся Понс, неотвратимо наступило. Он сидел совершенно онемевший и оцепенелый.
— Ну, пойдем же, поскорей, — повторила мисс Смит, уже поднявшись, терпеливо ожидая его.
Как ему выйти из этого дурацкого положения? Понс, зардевшийся всеми оттенками красного цвета, уже почти пылая от стыда и смущения, пытался лихорадочно отыскать хоть какой-нибудь выход из безвыходного положения. Если бы у него была в руках сейчас волшебная лампа Аладина? А может быть, вознести молитвы к Богу?!
— Ничего, если я обожду вас здесь? — предпринял он слабую попытку к сопротивлению.
— О, пойдем со мной. Ты увидишь, как я готовлю какао, — настаивала она. — Это очень интересно.
Он знал, что это интересно. Но остался сидеть на месте, как будто он прирос к софе.
— Что случилось? — спросила она, искренне встревоженная. — Снова испугался?
Он не сдвинулся с места.
Она сама направилась к нему. Она встала над ним. Она наклонилась и погладила его по щеке своей фантастичной рукой. Он почувствовал эту мягкую, нежную руку, коснувшуюся его лица.
— Что с тобой? — мягко спросила она.
Он ничего не ответил. Ни одно слово не могло сорваться с его уст. Он продолжал сидеть и молча смотреть на нее, широко открыв умоляющие, испуганные глаза.
— Что же с тобой все-таки происходит? — спросила она и провела своей великолепной рукой по его горячей щеке, короче говоря, лаская его. Пойдем же, пойдем со мной, — прошептала она, беря его за локоть и пытаясь приподнять его.
Он почувствовал, что привстает, поднимается все выше и выше. И вот он уже стоит полностью на ногах. Перед ней. Во весь рост. Во всем своем бесстыдстве… и славе.
Она не показала виду, что это непристойное зрелище хоть чуточку оскорбило ее. Внезапно Понс с волнением подумал, заметила ли она вообще что-нибудь? Как могла она не замечать такого? В глубоком отчаяньи, понурив голову, он стоял перед ней, дрожа всем телом.
Теплые руки богини все еще касались его. Она стояла здесь, перед ним. Он был немного выше ее ростом.
— Боже мой, да ты же весь дрожишь, как осиновый лист, посочувствовала она. — Что случилось? — спросила она снова.
Голос у нее был мягкий и чарующий. Такого прекрасного, нежного голоса нет больше ни у кого, во всей вселенной. Это еще более углубило его отчаянье.
— Я полагаю… — сказал он. — Возможно… Это… Я думаю… — проговорил он, сбиваясь и заикаясь, — и умолк.
Он стоял перед ней смущенный, как в воду опущенный. Она продолжала утешать его мягко и нежно:
— На твою долю сегодня выпало огромное испытание. Я уверена, дело все именно в этом. Мне самой все это крайне неприятно. — Она все еще держала его за руку. — Возможно, мне не следовало приглашать тебя сегодня вечером к себе, Понс… Это было не очень благоразумно с моей стороны… возможно… — Она снова сделала паузу. — Но если ты хочешь уйти…
— Я не хочу никуда уходить, — ответил он определенно.
Она улыбнулась ему и он был почти уверен, что она слегка пожала ему руку.
— Прекрасно… в таком случае, пойдем и выпьем какао, — почти пропела она.
Он кивнул, и она пошла вперед. Ведь путь до кухни, имея в виду его тяжелое состояние, она держала его за руку.
— Шок, который ты перенес сегодня, продолжится еще некоторое время, он сразу не проходит: для этого нужно время, — ворковала она, включая электроплитку. — Я не уверена, смогла бы я что-нибудь делать сегодня вечером… если бы я… обнаружила ее, — сказала она.
Понс ничего не говорил, он просто старался подавить свой стыд.
— Надеюсь, что скоро найдут того негодяя, — сказала она ему.
Понс немедленно устроился на кухонном табурете и сразу же почувствовал себя уверенней. Сперва он молча наблюдал за ней. Наконец он расхрабрился и рискнул завязать беседу:
— Так вы полагаете, что основная канва сочинения у меня уже сложилась? — спросил он, восседая на своем насесте, обеспечившем ему более безопасное и морально устойчивое положение.
— О, конечно, — подтвердила она, повернувшись к нему лицом. Осталось только написать прекрасное сочинение!
Понс кивнул, почувствовав удовлетворение от ее ответа. Он знал, что она говорит искренне, от всего сердца. Она разлила какао по чашкам. И в каждую чашку положила веточку алтея. Он с удовольствием наблюдал, как они плавали на поверхности. Какао пахло великолепно. Как у его матери…
— Угощайся, пожалуйста, — сказала она, подавая ему чашку.
— Большое спасибо, — пробормотал парень, сразу же отхлебнув из чашки.
— Ну, как? — осведомилась она.
— Очень вкусно, — подтвердил он.
— Это тебя успокоит, — сказала она, садясь на другой табурет, рядом с ним.
Она была создана для того, чтобы быть хорошей хозяйкой.
— Вы из Нью-Йорка, не так ли, мисс Смит? — отважился спросить юноша.
