— Привет, мам!
Я сжимаю ее в ответ, понимая, что никому не представила Трэвиса. Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Семья, это Трэвис, Трэвис, это семья. Все, будьте милы…
Я улыбаюсь Трэвису.
— Никаких обещаний…
Этот голос. Такое ощущение, что грузовик врезался мне в грудь. Я делаю глубокий вдох и отступаю в сторону, чтобы мама подошла к Трэвису.
Я смотрю на Мэддокса, и еще один грузовик врезается в меня.
— Привет.
Мэддокс стискивает зубы.
Он злится.
На его лице вспыхивает напряженная улыбка, но его глаза бесстрастно смотрят на меня.
— Привет, Роуз.
Я облизываю губы, нуждаясь в отвлечении от тишины в комнате. Он выглядит… ну, как всегда. Кажется, у него появилось несколько новых татуировок на руках и шее, он по-прежнему великолепен. Широкие плечи, на подбородке многодневная щетина, не густая. Можно рассмотреть его выдающиеся скулы и убийственную челюсть. На нем повседневная рубашка и темные джинсы, парень безумно сексуален, сексуальнее, чем я помню.
Это не помогает.
Я закрываю глаза. Это слишком.
— Мне нравятся твои волосы! — говорит тихий голос, и мои глаза распахиваются. Я смотрю на маленькую девочку, и мое сердце начинает колотиться в груди. Я бы солгала, если бы сказала, что не нервничала по поводу встречи с Кеннеди, но затем она улыбается мне, и я вижу в ней Мэддокса.
Мгновенно расслабляюсь. Я опускаюсь на колени до ее уровня и распускаю хвост.
— Хочешь потрогать?
Ее губы плотно сжимаются, и она кивает головой.
— Да, пожалуйста.
Руки касаются моих волос, и все вокруг, кажется, снова начинают болтать. Даже если бы они этого не сделали, я бы не заметила, потому что все, что вижу — это она. Боже, девочка такая красивая. У нее длинные темные волнистые волосы, темные миндалевидные глаза и мягкие маленькие щечки. Щеки, должно быть, от мамы, у Мэддокса не такие. Но у нее лицо квадратной формы, и густые темные ресницы как у Мэддокса. Мой взгляд падает на ее губы. Пухлые. Словно спелая вишенка. Она совершенство.
— Меня зовут Кеннеди, — нежно говорит она, перебирая мои волосы.
— Я знаю, — отвечаю я. Не могу не улыбнуться. — Ты прекрасна.
Она вздыхает.
— Ты тоже. Хочешь поиграть со мной?
Я хихикаю.
— Кен, Аметист только что приехала, я уверен, она устала, детка, — перебивает нас Мэддокс.
Я смотрю на Мэддокса через ее плечо. Он выглядит так, будто борется с чем-то, но на данный момент оставлю это без внимания.
— Нет, — качаю головой. — Я хочу поиграть с тобой!
Похлопываю ее по руке и встаю, глядя через плечо на Трэвиса.
— С тобой все будет в порядке? Они не кусаются.
Я жестом показываю на свою семью.
Трэвис в знак приветствия наклоняет голову.
— В смысле… правда? — добавляет Мэддокс сквозь смех.
Я свирепо смотрю на него, но он продолжает улыбаться мне. Подмигнув, он неторопливо проходит мимо и направляется к Трэвису.
— Расслабься, Роуз, ты же знаешь, как я люблю играть…
Дерьмо. Мне нужно сказать ему, что Трэвис ничего не знает о наших отношениях. Люди всегда говорили, что, если поместить нас с Мэддоксом в одну комнату, складывается ощущение, что вселенная остановилась. У нас неоспоримая тяга друг к другу. Когда мы были вместе, это был наш мир, все остальные просто существовали в нем. Надеюсь, они ошибались.
Я касаюсь своих волос и замечаю, что Кеннеди заплела кривую косичку. Беру ее за руку.
— Ну, что ж, пошли.
Меня утаскивают прочь, мы проходим мимо Эллиота. Я быстро машу ему и позволяю маленькому миньону творить зло.
— Мне нравится макияж, — говорит Кеннеди, нанося щеткой, я сбилась со счета, какой слой румян.
— Я заметила.
— И я люблю быстрые машины.
Я ухмыляюсь.
— Это нормально, если ты увлекаешься, понемногу и тем, и другим.
Мы в ее комнате, ну, в той, в которой она обитает, когда остается здесь. Она розово-голубая, совсем как стены в моей комнате, когда я была ребенком. Чувства, которые испытываю к этой маленькой девочке, не поддаются описанию. Я думала, что, впервые встретив ее, я буду нервничать, но ничего не чувствую кроме любви.
— Мама говорит, что мне не должны нравиться мальчишеские штучки.
Я ненавидела ее раньше, а теперь ненавижу еще больше.
— Ты никогда не должна менять то, кем ты являетесь внутри, ни для кого. Даже ради мамы. — Теперь она меня тоже возненавидит. Если уже этого не сделала.
Остаток дня мы проводим вместе. Переходя от макияжа к нарядам и пробираясь в тайник моей мамы с шоколадом, который находится под кроватью. Кеннеди сочла это очень находчивым.
Мы обнимаемся под одеялом на моей кровати, по телевизору показывают Гран-при, когда дверь открывается, и появляется Мэддокс.
— Шшш, — я прижимаю палец к губам. — Она спит.
Мэддокс входит в комнату, переводя взгляд с нее на меня. Он прислоняется к краю кровати.
— Она приняла ванну и переоделась. Кеннеди хотела спать со мной сегодня, но я сказала, что мы можем устроить ночевку в последнюю ночь, перед моим отъездом.
Мэддокс изумленно качает головой.
— Ей никто не нравится.
Я хихикаю, вынимая руку из-под нее. Пытаюсь размять затекшую конечность.
— Ну, это еще одна наша общая черта.
— Я смотрю, ей было весело с тобой.…
Он показывает на мои волосы и лицо.
Я фыркаю.
— Да, я и забыла об этом. Мне лучше принять душ.
Я хочу испариться на мгновение. С тех пор как я дома, Мэддокс повсюду. Я не видела его почти два года, а теперь натыкаюсь на него постоянно. Трудно быть рядом с и не иметь возможности быть с ним. Я так страдаю, хотя не должна, потому что я с Трэвисом. Трэвис, мой парень, о котором я не вспоминала весь день, потому что устраивала беспредел с моей маленькой черноволосой принцессой.
Я подхожу к двери спальни, когда Мэддокс говорит:
— Спасибо, Роуз.
Меня тошнит, когда я ухожу, игнорируя боль в сердце.
Глава 25
— Я НЕМГОГО ПЕРЕЖИВАЮ за холостяцкую вечеринку, — говорит Тиффани, приподнимая грудь и глядя на себя в зеркало.
До сегодняшнего дня я не встречалась с этой девушкой. Очевидно, она новая лучшая подруга Лейлы и подружка невесты, как и мы с Лизой. Не уверена, что она мне нравится.
— Так и должно быть, — говорю я, опрокидывая свой бокал.
Сегодня утром мы все разошлись. Ребята снимают отель в одном конце Нью-Йорка, а мы — в другом. Логично.
Лейла отмахивается от нас.
— Ерунда. Все будет великолепно.
Лиза смотрит на меня, ее глаза расширяются. Я хихикаю.
— Конечно, конечно.
Тиффани кажется несколько поверхностной. Не хочу показаться субъективной или что-то в этом роде, но, когда сегодня утром Лейла представляла нас друг другу, она посмотрела на меня сверху вниз, и изобразила фальшивую улыбку. У Лейлы есть привычка заводить дерьмовых друзей. Несомненно, Тиффани — одна из них. Прямые длинные белые волосы и ярко-красные губы, я не имею в виду, что девушка непривлекательна, она просто… фальшивка.
Лиза подкрашивает губы блеском, глядя на меня в зеркало. Я собралась раньше всех, больше всего времени я потратила на укладку волос, потому что они такие длинные, что касается тонального крема и контурирования лица, то ничего из этого не делала. Увлажняющий крем, подводка для глаз, тушь для ресниц, дымчатые тени для век и не накрашенные губы, такой макияж будет на мне сегодня вечером. Я встряхиваю волосами, свисающими до копчика.
Наливаю водку в стакан и делаю глоток.
— Ты уверена, что тебе стоит сегодня пить водку? — спрашивает Лиза, изогнув бровь.
Я хихикаю.
— Да. Более чем.
— Ой, милая, ты что, не очень дружишь с алкоголем? — говорит Тиффани, поворачиваясь ко мне, положив руку на бедро.
Я моргаю, глядя на Лейлу, мысленно считая до двух.
