— Могу напомнить наш разговор, если случилась внезапная амнезия и вам вытрахали весь мозг.
А вот это было грубо.
— Вы должны принести мне доказательства того, что Шульгин и Громов занимаются нелегальными финансовыми операциями и отмывают деньги, полученные преступным путем.
— А напомните мне, почему я должна вам это все принести?
— Потому что вы в первую очередь законопослушная гражданка своей страны, во вторую — хорошая дочь и сестра, а в третью — очень дорожите работой.
— Это шантаж?
— Ни в коем случае, это всего лишь аргументы в пользу правильного решения.
Господи, как же мерзко. Я не могу послать этого человека куда подальше, не факт, что наш разговор не записывается. Я не могу и не хочу доносить на своих мужчин, предавая их, потому что они уже мои и далеко не чужие.
— К тому же бриллианты с вашими отпечатками у нас, и очень интересно, как они у вас оказались.
Черт!
— Хорошо, я подумаю.
— Кристина Сергеевна, времени на подумать практически не осталось.
Надо все рассказать Артёму и Игорю, пусть разбираются с этой крысой, топят его в дерьме, макают в парашу, срывают еще одну звезду, срать на него.
— Но я на самом деле ничего не вижу и не слышу, между нами нет доверительных отношений, только секс.
— Вы же девушка, очень красивая и сексуальная, придумайте что-нибудь. Пара фотографий важных бумаг, имена тех с кем они встречаются.
— Я постараюсь.
— Ну вот и прекрасно, а вашего младшего брата пока отпустят и не будут возбуждать уголовное дело.
— Какое дело? — напряглась, вслушиваясь в каждое слово Рогозина.
— Вы еще не в курсе? Наверное, родственники берегут ваши нервы, вы ведь одна у них осталась кормилица и добытчица.
— Какое, я спрашиваю, дело?
— Сущие пустяки, но проблем они могут принести лет на пять колонии.
Рогозин отключился, я с силой сжала телефон, такси все не ехало. Первым делом позвонила Семёну, брат не ответил, но гудки шли. Снова набрала номер Громова, но теперь даже не было сигнала, просто тишина.
А вот если они так уедут, а уже не вернутся?
Ведь случиться может что угодно. В бизнесе, где деньги считают спортивными сумками, слишком легко ловят пулю.
От ужаса и страха внутри все скрутило тугим узлом, дышать стало трудно, сняла очки, отошла в сторону, оперлась на чью-то машину. Наблюдая за тем, как к высотке медленно подъехал черный внедорожник и из него вышли трое мужчин.
На всех троих были надеты черные джинсы, темные футболки и солнцезащитные очки. Тот, что шел вторым, снял их, посмотрел наверх, задрав голову, потом по сторонам, а я узнала его.
Якут.
Глава 38
— Черт! Твою же мать!
Хочется пнуть любимыми туфлями дверь или стену, смотрю в окно, там такой привычный мне мир: взлетная полоса, ангар с бизнес-джетами. Этих дорогих птичек нельзя оставлять просто так под открытым небом, я уже скучаю по ним.
Начальство ясно дало понять, что в ближайшее время не желает меня видеть и уж тем более допускать к полетам.
— Любимова, ты хоть соображаешь, что подставляешь нас всех? Высшее руководство компании дорожит репутацией, а ты не только заводишь роман с пилотом, черт с вами, я на это уже закрыл глаза, так ты еще трахаешься с пассажирами!
Трофимов орал так, что закладывало уши и звенели стекла. Мое такси все-таки приехало, и я с кучей мыслей в голове доехала до работы.
— На тебя нам написали две докладные, ты понимаешь? Две!
— Кто еще?
— Кто еще что? Умеет писать? Или перед кем ты так светанулась?
— Просто интересно.
— Это так важно? Пойдешь разбираться за правду, которая глаза колет?
— Я не трахаюсь с пассажирами.
Вру, как дышу, уверенно глядя в суровое лицо Виктора Ивановича, именно сейчас моя совесть спит, потому что связь с пассажирами надо доказать, иначе все это может быть лишь чьими-то дикими фантазиями. А вот кто еще вместе с Кураповым умеет писать доносы, мне очень интересно.
Догадка есть, но проверить не мешало бы.
— Поражаюсь я тебе, Любимова, психолог прав, ты из всех самая стрессоустойчивая, тебя хоть в тыл к врагу засылай, не сдашь.
А вот это уже под вопросом.
— А полиция? Они тоже приходили не просто так, а именно по поводу тех клиентов, что летали с тобой на Сахалин и в Прагу. Совпадение?
— Виктор Иванович, вы думаете, эти мужики решили потрахаться со мной и не придумали более дешевый способ, кроме как арендовать джет за тридцать тысяч евро?
— Я вообще отказываюсь думать, и прекрати мне выкручивать мозг, — удар кулаком по столу, начальник снова смотрит на меня суровым взглядом, так что пробирает до костей.
— Так это не моя вина, что им дали в аренду борт, Виктор Иванович, это не я их на него пустила! Почему я расхлебываю все дерьмо?
Меня трясло от злости и непонимания, но Трофимов был неумолим, продолжая морально уничтожать меня.
— Ты в отпуске и скажи спасибо, что вообще не уволена. Я все сказал, иди, отдыхай.
— Я не устала.
— А вот меня ты уже утомила, Кристина, на самом деле, разберись со своей жизнью, а потом поговорим.
С полминуты смотрела в сверкающие гневом глаза начальника, понимая, что лично от него сейчас мало что зависит, он делает так, как велит высшее руководство.
— Спасибо, — все, что могла сказать, вышла, тихо прикрыв дверь.
Может, и правда перестать дергаться, искать виноватых и отдохнуть? Мои метания по кабинетам и коридорам ни к чему не приведут, только нервы вымотаю.
Посмотрела на телефон: ни Игорь, ни Артём так и не появились в сети, зато удалось дозвониться до брата.
— Сёма, что происходит?
— Ты о чем?
Святая простота и невинность.
— Сёма, ты ведь знаешь, о чем я. За что тебе светит реальный срок и дорога на малолетку?
— Кристина, да фигня все это, понты. Менты попугали и отпустили.
— Семён, не беси хоть ты, мне хватает матери и не в меру плодовитой сестры. Говори, как было.
Семён вздохнул, так и представила, как он убрал с лица челку, как почесал затылок. У нас разные отцы, но мы с ним похожи: светлые волосы, голубые глаза. Сёма — хороший парень, доверчивый только, да и отца нет, некому учить и вовремя дать подзатыльник.
— Семён, я жду.
— Тачку угнали с пацанами, менты поймали за городом, нас упаковали — и в обезьянник, а утром отпустили.
— И все?
— Меня утром, а пацанов еще вечером, они младше.
— Поздравляю, угоняли вместе, а сядешь ты как самый взрослый.
— Да ничего я не сяду, не гони, Крис.
— Это какой привод, Семён? Третий? Сёма, это край, ты понимаешь? Это дно, куда ты катишься из ямы, в которой находишься.
— Ой, ну ты-то хоть не начинай.
— Чтоб узнал телефон следователя, хочу сама с ним поговорить. Ты понял меня? Я не слышу!
— Да.
Семён сопит в трубку, не думаю, что до него дойдёт, но я очень на это надеюсь. Из всей семьи он единственный, кто еще может что-то изменить в своей судьбе, если прекратит заниматься ерундой и начнет учиться.
Но как это сделать, когда до тебя практически никому нет дела? Ты предоставлен сам себе и улице. Мать то бухает, то с новым мужиком, сестренка раздвигает ноги, таким образом пытаясь наладить семейную жизнь, я далеко и в разъездах, старший в могиле. До него вот также не было никому дела.
Отключилась, голова раскалывается от боли, хочу выйти на улицу и закурить, но тут нельзя, надо хоть подышать воздухом.
Верю, Рогозин способен устроить реальные проблемы, а еще это странное появление Якута. Хотя, может, у них некая встреча или дружеская ответочка? Мол, вы были у нас, теперь мы к вам заехали на чай.
Телефон все так же молчал, а я не знала, что делать.
Вышла на улицу, прислонилась к стене, смотрю на то, как один из красавцев джетов приземляется на раскроенную солнцем посадочную полосу и узнаю свой борт. Даже сердце дрогнуло, всего три дня прошло, а я уже скучаю по полетам.
Джет медленно выруливает ближе к ангарам, там стоит встречающий автомобиль. Вот опускается трап, девушка в униформе стюардессы, такой же, как у меня, сходит по нему первая, провожая пассажиров.
