Июльская ночь накрыла ватной тишиной пустынный берег. Туман подбирался к шоссе. Фары машины прорезали его рваные комья и отразились двумя огоньками в глазах какой-то небольшой зверушки, смотревшей из темноты. Миша пару минут грел мотор, дождался, пока печка подсушит влажные стекла, и тронулся, осторожно выбираясь на асфальт.
- Ну что, не передумал? – в голосе Олега переливались соблазняющие, искушающие нотки.
- Прямо здесь остановить? – с придыханием спросил Мишка.
- Нет, съедь с шоссе куда-нибудь, - Олег был уже не в состоянии держаться и вытащил из брюк ремень.
Мишка всматривался в дорогу, время от времени бросая взгляд на его руки:
- Лёлька, что ж ты творишь-то, а? Дай хоть куда-нибудь доедем….
Он свернул было на пологий съезд, но там сразу за кюветом началась канава. Он сдал задом, снова выбираясь на дорогу. Проехал еще пару километров и, наконец, резко крутанул руль вправо: меж кустов уходил от дороги неширокий проселок. Жигуленок трясло по колдобинам.
- Сейчас здесь полмашины оставим! – иронично усмехнулся Олег.
- Не оставим. Всё ок, - отозвался Мишка.
Дорога огибала рощу. Миша тормознул на опушке, за первыми же кустами. Широкое поле клочковато клубилось туманом. Луна застыла над озером узким серпом. Где-то в перелеске закричала потревоженная птица.
- Увидят, а? – с сомнением спросил Олег.
- «Комары» еще скажи! – фыркнул Мишка. – Не могу больше. Ни секунды. Давай!
Они вышли из машины. Руки Олега крутили ремень, то складывая его вдвое, то разворачивая. Мишка замер перед ним, послушливо потупив голову:
- Люблю!
Олег накинул ремень ему на плечи. И – двумя руками за два конца – притянул его к себе. Миша закатил глаза от возбуждения. Поцелуй получился жестким:
- Хотел? Получи! – Олег с силой засосал дрожащие от вожделения губы.
Мишка застонал. Олег забрал оба конца ремня в один кулак и опустил его вниз. Ременная петля заставила Мишку склонить голову к его паху. Он опустился на колени в росистую траву и, повинуясь властной ладони любовника, начал прямо через джинсы целовать его стоящий член. Олег, уже не торопясь, смакуя каждое движение, расстегнул ширинку:
- В рот!
Мишкины губы жадно приникли к желанному «орудию». Уверенная рука легла на его затылок, задавая нужный ритм. Закаменевшая головка скользила по нёбу. Темные березы шелестели над их головами. И влажный запах каких-то ночных цветов сливался с запахом их страсти.
- В горло! – с напором сказал Олег, прислоняясь спиной к автомобилю.
Миша привстал на одно колено, поменял угол движений, и стал забирать твердый, уже сочащийся смазкой член в самую глотку. Олег был на взводе:
- Вставай!
Мишка поднялся. Олег содрал с него штаны и, обвив за талию, притянул к себе, забрал в кулак оба члена и начал дрочить, ритмично стискивая пальцы. Миша пошире расставил ноги и оперся одной рукой о крышу машины за Олеговым плечом. От прикосновения Мишкиного напряженного ствола, от его рваных выдохов и мускусного запаха желания короткий спазм поджал все мышцы Лёлькиного паха, и сперма залпом выстрелила на его пальцы и Мишкин лобок. В кулаке стало скользко. Несколько толчков послабей прошили его – от поясницы до колен – сладкими, медленно замирающими судорогами.
Мишка тоже застонал, но ему не хватило возбуждения, чтобы кончить. Он начал было толкаться в руку любовника, но тот разжал кулак:
- Ну-ка – к капоту!
Путаясь в опущенных до щиколоток штанах, он сделал несколько шагов и оперся ладонями о теплый капот. Олег сложил ремень вдвое:
- Хотел? Получай!
Удар звонко щелкнул в ночной тишине. Снова вскрикнула птица. А Мишка, слабея от желания, прогнулся в пояснице:
- Да! Лёлечка, да! Я – хотел! Я – с ума схожу по твоему ремню! По твоим рукам. По херу твоему обалденному. Я люблю тебя, Лёлечка! Да!
Удары ложились на ягодицы и бедра. Мишка накрыл было ладонью член, но следующий же удар по силе перекрыл все предыдущие:
- Руку убери!
Ладонь послушно легла на капот. Наказание продолжалось еще минуты три. Ягодицы горели. И возбуждение уносило крышу напрочь.
- Вставай! – наконец сказал Олег.
Мишка развернулся к нему лицом и, глядя, как Олег откручивает крышку с тюбика смазки, с трудом переводя дыхание от возбуждения, выдохнул просяще:
- Лёль, ударь!?
Голос Олега мягко дрогнул:
- Вот тут – обойдешься! Раком! - он нагнул любовника и, тронув подрагивающую нежную складку скользкими от геля пальцами, прижался поднявшимся за время экзекуции членом ко входу. – Ты мечтай-мечтай, да с ума не сворачивай! Ну-ка – сам!
Мишка, заерзав бедрами, медленно подался навстречу горячему члену. «Забрал» в себя плотную головку. Застонал от наслаждения и двинулся вдоль распирающего тело ствола, слабея в коленях от сладкого, мучительного чувства. Пару раз ткнулся горящими от порки ягодицами Олегу в лобок. Изменил немного угол, подбирая самую пьянящую позицию. Голос Олега прозвучал влюбленно и нежно:
- Всё, теперь – расслабься. Теперь – я.
Если бы это был первый раз за вечер, он кончил бы быстро. Но после первой разрядки он мог потянуть удовольствие. Неспеша и размеренно дарил он Любимому томную, долгожданную ласку. В какой-то момент полностью вышел и, выдавив на ладонь еще геля, смазывая, толкнул член через кулак. Мишка огорченно и разочарованно застонал. Но Олег уже снова притянул его к себе за бёдра:
- Не бойся. Не торопись! Никуда не денется от тебя: всё – твоё, всего тебе – хватит!
И снова вошел на всю длину. Он знал, как и где приятно его Миньке. И Минька, заходясь от приближения оргазма, оглушенный, вырванный из обычной жизни сложными эмоциями порки, стонал и всхлипывал под его ритмичными движениями. Олег поддерживал его под живот. Потом шепнул:
- Что, раком? – и получив прерываемое стонами согласие, не расцепляя рук, развернулся от машины и вместе с любовником опустился на землю. Трава была влажной. И, кажется, коленям было жестко стоять на неровной земле. Но это уже не могло помешать медленно подступающему к обоим восторгу.
- Лёля, бляяяяааааадь! – выдохнул Мишка, далеко закидывая голову.
И Олег, который последнюю пару минут уже с трудом держался, закусив до боли щеку, отдался оргазму и навалился всем весом на сильное тело любовника:
- Минечка, дааааааа!
Тесно прижавшись, почти слившись друг с другом, они пережили вместе несколько сладостных, медленно слабеющих конвульсий. Потом поднялись на ноги. И Олег по-хозяйски притянул любовника в свои объятия. Мишка нащупал Лёлину руку, поднял ее к губам и двинулся едва ощутимыми поцелуями вдоль еще не сошедшего шрама.
- Миня, больно тебе? – тревожно и чуть неловко прошептал Олег, накрывая второй ладонью горячие ягодицы.
- Мне - охуенно! Мне лучше не было ни разу в жизни! – выдохнул Мишка. – Я не знал, что так бывает!
- Одевайся! Замерзнешь! Промок!
- Печку включим! – Мишка натянул штаны, в самом деле, от росы мокрые до нитки.
- Все вентиляторы на себя направь! – озабоченно проговорил Олег.
Мишка расслабленно и чуть устало улыбался, садясь за руль и поворачивая ключ в замке зажигания.
Уже у дома, когда он заглушил мотор перед подъездом, Олег спросил:
- Минь, теперь, со шрамами, мои руки стали хуже?
Миша взял его ладонь и, в темноте безошибочно найдя полоски рубцов, осторожно провел по ним пальцем.
- Нет. У меня теперь точно такие же шрамы – вот здесь, - он скользнул рукой по футболке там, где билось его сердце. – Чтобы я помнил и знал, что нельзя тебя оставлять ни на минуту. Да, это - больно. Но я от этого люблю тебя еще сильней!
Эпилог.
На вопросы друзей и знакомых «Как жизнь?» Александр Аркадьевич ронял небрежно: «Удалась!» Счета в Швейцарии, дома в Италии, у каждой из двух взрослых дочерей - по коттеджу в Подмосковье. Плюс - студия: завидные доходы, драйв, клубничка, креатив. Что еще нужно человеку, чтобы встретить старость? Но тут – совсем некстати - Зюзя, «старший» компаньон, стал сдавать, прибаливать и отошел от дел, поставив вместо себя сына. Тот – молодой, нахрапистый, бизнес вёл рисково, грёб под себя и старую команду с первых дней стал вытеснять. Аркадьич упирался поначалу, но когда среди актеров появились малолетки, акции свои продал и свалил от греха подальше. Чтоб не сидеть без дела, «замутил» агентство: переводы, копирайт инструкций-этикеток для БАДов и чудо-пилюль. Уходя со студии, он мстительно сманил с собою Клея. И двуязычный мулат закрыл в его переводческом бизнесе «французскую» нишу. Подтянулись знатоки китайского, немецкого, иврита. И агентство стало набирать заказы и популярность в околомедицинских кругах.
По нуждам бизнеса, в поисках дешевой типографии, собрался Александр Аркадьевич в Новгород. Вот тогда Клей и ввернул к слову, что там живут Серебряков с Самсоновым. Аркадьич припомнил ту парочку. Размяк, заностальгировал, спросил у Клея Серебряковский телефон и позвонил - предложил пересечься. Олег не отказался. Правда, потом, перебирая давнюю историю, Аркадьич засомневался: стоило ли ворошить прошлое? С пацанами некрасиво вышло: что Олега студия сломала, что Мишка отработал четыре месяца почти за еду. Ведь квартиры, в которых жили «артисты», принадлежали студии, и никто за них за год вперед не платил. А грабительский контракт всем новичкам предлагали подписать, не один Самсонов попался.
