— Сорок.
Кивнула: приемлемо.
Эмиль Саттон по достоинству оценил односолодовый виски, ему также понравилась я, а еще он полюбил трахаться со мной. Мне же пришлись по душе его шелковые волосы, приятный голос и чуткие пальцы. И, конечно, он сам был блистательно великолепен. Не верилось, что этот мистически прекрасный мужчина просто человек. Уверена, его выбрали градоначальником — а в Тилате демократия — в первую очередь из-за идеального лица и тела, а то, что он совсем не глуп, стало для горожан полной неожиданностью, с которой, так уж и быть, они смирились.
Снова не спалось. Каждую ночь перед рассветом что-то будило меня. Прекрасный принц видел сны, его волосы разметались по подушке, ресницы едва заметно дрожали. Я тихо поднялась с постели, подошла к окну и отодвинула штору. В морской глади отражалась безупречно круглый диск. Тяжелый вздох вырвался из груди, по телу пробежала нервная дрожь. Тот, кого пытаюсь забыть, становился так близок, когда я видела луну — его покровительницу. Из болота памяти, в котором старалась утопить образ, всплывали картины, до того живые, что они казались более настоящими, чем реальность здесь. Бесцеремонные прикосновения, грубые пальцы, смыкающиеся на шее, сильные руки, разводящие мои колени, дикий напор похоти… Дьявол! Он заставляет меня намокать даже из другой страны.
Нужно все это вычеркнуть из жизни навсегда. Именно поэтому я сейчас не одна, чтобы в эти долгие лунные ночи не сойти с ума.
— Эмиль, — прерывисто дыша, наклонилась над любовником, — проснись.
Глаза открылись, смотрят сонно и лениво, но я прикасаюсь к его естеству одной рукой, другой — стягиваю пеньюар, провожу ладонью по соскам, они сжимаются, твердея. Молодой, выносливый и такой любвеобильный Саттон сразу понимает, для чего его разбудила, и теперь он тоже не прочь предаться страсти. Сейчас я не хочу прелюдий, мне было достаточно воспоминаний, распаливших огонь желания. Эмиль бормочет что-то, кладет ладони мне на талию и усаживает на свой возбужденный орган. Издав стон, сразу начинаю двигаться, быстро, стараясь как можно скорее избавиться от наваждения. Он стремится мне навстречу, проникает все глубже.
— Я тебя люблю, — неожиданно шепчет он.
Опускаюсь на его грудь, обнимаю и отвечаю на внезапное признание горячим поцелуем.
Еще чуть-чуть, и прошлое оставит меня.
42. Война близко
Следующее утро было снежным и туманным. Я принесла две чашки сваренного по-алабски кофе в постель и внезапно для себя заговорила. Эти слова желали быть произнесенными с того момента, как въехала в страну и увидела, как она переменилась. Пусть сама я вышла из игры, решив исчезнуть из поля зрения короля, забыть о его жутких планах было так же сложно, как и чертовом Грире.
— Ты знаешь, что готовится война? — спросила, вручая мужчине чашку с ароматным напитком.
— Война уже идет, — отозвался он, сделав глоток.
— Я не о ваших местечковых драках с Ланк-Рудом. На Тилату нападет Алабия, Айзек грезит о том, что захватит весь континент.
Тоскливый взгляд глубоких синих с зеленоватыми прожилками глаз дал понять, что Саттон если и не знал об этом, то догадывался.
Мне было жаль Эмиля, вынужденного в эти тяжелые времена управлять городом, в котором уже поселились нищета и голод. У людей имелись деньги, но заканчивались товары, на которые их можно потратить. В стране не было своих полезных ископаемых, она жила за счет производства и торговли, однако сырье перестали поставлять, а рынок зачах.
Сначала правительство Алабии расторгло контракт, представив вышибающий слезу жалостный отчет, в котором говорилось, что залежи полезных ископаемых почти иссякли, и все скудные остатки теперь пойдут на собственные нужды. Выход для Тилаты был: новые соглашения с заморскими соседями, но неожиданно объявились… пираты, топившие каждое судно, идущее в страну или из нее. Целая флотилия неуловимых флибустьеров, которые, казалось, даже не старались поживиться, их целью было уничтожение. Редкие суда теперь проходили по морю лишь в сопровождении нескольких военных кораблей, это тоже увеличивало затраты, но все равно не гарантировало, что груз придет, а экипаж и пассажиры выживут. Не удивлюсь, если и к этому приложил руку Айзек. Великолепно представляла, как Мирт или кто-то вроде него с гадкой ухмылкой сидел за одним столом со смуглыми одноглазыми бородачами, вываливал перед ними из кожаного мешочка сверкающую кучу золота и делал предложение, от которого нельзя отказаться.
В подобной же ситуации оказались другие страны, включая Ланк-Руд, с которым беда Тилату не объединила. Сейчас шли ожесточенные бои за остров Нол — ничейную, в общем-то, территорию, где обнаружились небогатые залежи железной руды, угля и чего-то еще.
— Я слышал разговоры в правительстве о том, что, быть может, все наши и соседей беды — это происки Алабии. Да, ходят такие слухи. Однако разведка не смогла обнаружить ничего подозрительного: все ровно как в документах, ни одного лишнего фунта железа, — ответил Эмиль.
— В Тилате у меня был… друг, которому, кажется, известно о готовящихся событиях больше, чем другим. Его смерти, кстати, хочет король.
Лишь сейчас, спустя долгие недели разлуки, произнеся эту фразу, поняла, что герцогу угрожает серьезная опасность. Если его уже не уничтожили подручные короля, а в склепе на кладбище святого Персиваля не появилась табличка «Ланс Грир». Эта мысль была для меня как ведро холодной воды, вылитое на голову. Грир умен, силен, но не неуязвим. Однажды на него уже надели наручники. Конечно, после ареста и признания Касии он наверняка стал осторожней, но помогло ли это?
— И что же известно твоему другу? — Эмиль не заметил, как я переменилась в лице, он смотрел в окно на падающие снежинки.
— Не знаю, — старалась, чтобы голос звучал спокойно.
— Он не говорил?
— Не успела спросить.
Саттон отставил пустую чашку на стол, усмехнулся, но ничего не сказал. А я, досчитав до десяти, взяла себя в руки и продолжила:
— Ты же общаешься с президентом, так? Почему не продвинешь идею о том, что нужно всем соседним странам заключить союз, объединиться против Алабии, чтобы выстоять, когда она нападет? У вас по отдельности мало ресурсов и оружия, но вместе…
— Иногда я удивляюсь: ты очень умная, но такая наивная, — произнес любовник. Когда он говорил таким тоном, казалось, что в этом молодом и сильном теле живет глубокий мудрый старец. — Если война случится, то каждый будет сам за себя. Более того, пока бьют одних, другие будут радоваться. Такое было тысячи раз. Знаешь, какая самая страшная книга на свете? Учебник истории. К тому же, что, по-твоему, должно объединить все страны? Догадки? Нет ни одного доказательства о готовящемся вторжении.
— Пф-ф! — фыркнула я. — В чем проблема? Если бы ваши шпионы поймали и допросили с зельем правды кого-то из приближенных короля…
— …это был бы грандиозный политический скандал, — живо перебил Эмиль.
— А война, что, лучше?
— Ты еще предложи Айзека убить!
— А почему бы и нет? — ответила абсолютно серьезно. — Ликвидируем короля — устраним основной источник угрозы.
Саттон засмеялся и притянул меня к себе, он принял слова об уничтожении кровожадного монарха за шутку. Слишком долго я общалась с Миртом, Гриром, Касией и другими ненормальным, потому забыла, что в мире обычных людей, параллельном вселенной жестокости, иные законы и отличная от нашей мораль.
43. Берег воспоминаний
Когда Саттон уходил на службу, где пытался распределить скудный городской бюджет на все нужды Лазура, я шла к морю. Вдыхала прохладный воздух, всматривалась в спокойную даль, наблюдала за рыбаками. Пару раз среди всех прочих видела худого старика, с которым познакомилась в первый день пребывания здесь. Сегодня он решил подойти ко мне.
— Что, — сказал без приветствия, будто наш разговор прервался несколько минут назад, — не дождалась еще своего парусника?
