Бам!
Не успеваю ничего понять, так как происходит ощутимый удар, от которого я подпрыгиваю и вновь приземляюсь на корточки. Корзину опрокидывает, нас тащит по траве. Если бы не Макар, на чьей груди я практически лежу, наверное, я здорово бы покалечилась, потому что швыряет нас нехило. Шар замедляется, и мы останавливаемся. Макар резво снимает с себя мою тушку и выпрыгивает из корзины, подхватив меня под мышки, вытаскивает и осторожно кладет на траву.
— Полежи пока.
Ну конечно, полежу, а что мне еще делать? Я вообще не уверена, что в ближайший час смогу ходить, потому что ноги, да что там ноги, я вся дрожу от пережитого стресса, словно осиновый лист на ветру.
Лениво поворачиваю голову в сторону нашего шара. Михалыч на пару с Макаром, навалившись на купол, пытаются вытеснить оставшийся воздух, чтобы шар не унесло восвояси.
Как же я люблю землю. И даже влажная, я надеюсь, что только от утренней росы трава, на которой я лежу, не доставляет никакого дискомфорта. Оборачиваюсь к кукурузному полю и натыкаюсь взглядом на пару-тройку ворон неподалеку. Вот жешь упорные птицы! Одна из них, по-видимому, самая любопытная, слегка склонив голову с длинным клювом набок, как мне кажется, с весьма недвусмысленным интересом рассматривает меня в ответ.
— Кукурузу ешь, живая я!
Недовольно каркнув в ответ, разворачивается и вальяжно идет к своим сородичам. Неожиданно для самой себя громко смеюсь, прикрывая рот рукой.
По-моему я только что разговаривала с вороной. На полном серьезе.
Надо мной, загораживая солнце, нависает крупная фигура Макара. С легким прищуром он наблюдает за мной некоторое время, затем опускается на траву рядом и подтягивает к себе на колени.
— Ну, всё, — прижимает крепко и утыкается носом в висок.
Некоторое время молча слегка покачивает на руках, терпеливо слушая мой идиотский смех, который я никак не могу унять.
— Самый безопасный вид воздушного транспорта, говоришь? — немного успокоившись, спрашиваю.
— По статистике, да.
— Ну ее в пень, твою статистику.
— Согласен.
Вот стукнуть бы его чем-то тяжелым в этот момент или вон ворон натравить, но силы как-то разом покидают мое бренное тельце, даже языком ворочать не хочется. Так и сидим, молча пригревшись под лучами сентябрьского солнца. Из-под полуопущенных ресниц наблюдаю за суетящимся пилотом, который сворачивает сдувшийся купол.
Вдалеке слышится звук двигателей, и через пару минут из-за поворота показываются два внедорожника и машина Макара. Приехавшие мужчины оперативно грузят гондолу в кузов автомобиля, помогают свернуть шар и уезжают. Макар мягко отстраняет меня и поднимается на ноги. Растягиваюсь блаженно на травке и прикрываю глаза, вслушиваясь, как монотонно шуршат листья кукурузы и заливисто щебечут птицы.
Сквозь полудрему слышу шорох. Приоткрываю один глаз. Ух ты! Оказывается, еще и пикник предусмотрен сегодняшней развлекательной программой. Тем временем Макар, расстелив на траве красное в черную клетку покрывало, копошится в большой плетеной корзине. Выудив прозрачные судочки с клубникой и виноградом, коробку шоколадных конфет, достает бутылку шампанского и два бокала. Поворачиваюсь на бок, подперев рукой голову.
— Сейчас будем торжественно тебя посвящать в воздухоплаватели и присваивать графский титул! — откупоривая шампанское, подмигивает.
— С ума сойти! Всю жизнь мечтала стать графиней, — прыскаю.
— Не смейся, женщина! — грозно сдвинув брови, двигается ко мне с бутылкой в руках. — Много ты понимаешь!
Приблизившись, опускается на колени и свободной рукой выуживает зажигалку из кармана джинсов.
— А это еще зачем? — опасливо сажусь и отползаю немного.
— Поджигать тебя будем.
— Графский титул присваивают посмертно, что ли? Я тогда, пожалуй, обойдусь.
— Ты знаешь, кто первый испытал полет на воздушном шаре? Петух, утка и баран.
— И что? Их потом тоже сожгли?
— Нет, казнили только барана.
— Кошмар! За что?
— За то, что много разговаривал. Давай иди сюда.
— Ты сейчас серьезно, что ли? — интересуюсь, всё еще искренне веря, что это шутка.
— Серьезней не бывает.
— Может, ну его, это посвящение, — выдавливаю самую милую улыбку, на которую только способна.
— Да не бойся ты, — широко улыбается Макар, приближаясь. — Этапы посвящения символизируют стихии. Мы подожжем маленькую прядку волос. Огонь означает горелку. Потушим огонь шампанским. Это символизирует стихии воды и воздуха. Ну и напоследок как следует, изваляем тебя вон в том стоге сена. Голенькую.
По тому, как загорается взгляд Макара, когда он говорит про стог сена, понимаю, что меня где-то очень даже профессионально надувают.
— А сено что символизирует?
— Стихию земли, — сощурившись, с кривой усмешкой на губах поясняет.
— А чего именно голенькой-то?
— Чтобы ты лучше прониклась силой природы.
— Вот признайся честно! Ты этот весь бред только что придумал?
— Про сено и тебя голенькую — как только приземлились, и стог попал в мое поле зрения.
Ну да! Кто-то от пережитого стресса отходил и с воронами разговаривал, а кто-то представлял, как будет валять меня на стоге сена.
Просто поразительно!
Но, как показала практика, зря я удивлялась. Проникались мы природой долго и качественно, со всем самозабвением, на которое только были способны, и насколько позволяла разгулявшаяся фантазия Макара. Пили самое вкусное в мире шампанское, кормили друг друга ягодами и шоколадом, отгоняли наглых ворон от нашего импровизированного стола и вновь поддавались силам стихии.
А еще мне вручили грамоту, в которой я названа ни больше, ни меньше графиней Ольгой Вересовой, хозяйкой и единоличной владелицей сердца графа Макара Багирова.
Оказывается, не так уж и страшно летать на воздушном шаре.
Глава 23
Ольга
Неделя пролетела незаметно, наступил день «икс». На душе довольно скверно, тяжесть принятого решения давит непомерной ношей. Всем своим нутром я искренне хочу остаться с Макаром, дать нам шанс, но в то же время понимаю, что нахожусь в некой капсуле.
Рано или поздно я всё равно должна вернуться к привычной жизни. Только так у меня появится возможность до конца разобраться, что действительно мне нужно и правильно ли поступаю.
Всю эту неделю я провела словно в сказке. Наконец расслабившись, нырнула с головой в водоворот страсти, любви и нежности, пустив всё на самотек. Никогда бы не подумала, что Макар, оказывается, такой романтик. Каждый миг отведенного нам времени он старался использовать по максимуму, отложив работу, дела, встречи.
Вечерние прогулки по набережной, романтический ужин на палубе прогулочного катера под полной луной в сопровождении тихих, чуть дрожащих звуков скрипки. Уютные, по-семейному спокойные вечера перед камином за чашечкой ароматного кофе, плавно перетекающие в наполненные страстью ночи.
Этот ненормальный даже пытался уговорить меня прыгнуть с парашютом, на что я, конечно же, ответила категорическим отказом. В памяти еще слишком свежи воспоминания о нашей «мягкой» посадке, а к воронам я теперь так вообще испытываю чувство крайней неприязни.
За две недели, проведенные рядом с Макаром, я, кажется, прожила целую жизнь.
Не чужую — свою.
Испытала весь спектр эмоций, который подвластен человеческому разуму, начиная от ненависти и заканчивая любовью. Да, именно это чувство незаметно поселилось в моем сердце, плотно пустив корни.
— Ты чего так рано встала? — теплые мужские руки нежно ложатся на плечи.
— Не спится что-то.
Обходит качели и присаживается на корточки, заглядывая в глаза таким родным и всё понимающим взглядом.
Этот момент, наверное, на всю жизнь отразится у меня в памяти.
Столь полюбившаяся мне березовая рощица, мягкие садовые качели, на которых я сижу в окружении подушек, укутавшись в пушистый плед, невероятно красивый рассвет и темные, словно крыло ворона, любимые глаза напротив.
