— Это должно упростить задачу, — дополняет Арсен. — Акцент на части "должно".
Он понял. То, что они не заслужили нашей любви, не означает, что мы можем перестать их любить.
— Так о чем же была Гвен? — Я настаиваю.
Он машет пренебрежительно рукой.
— Гвен старая подруга. Мы иногда общаемся друг с другом. Я не хотел, чтобы меня сегодня беспокоила команда "Калипсо Холла", а она была буфером между маленькими людьми и мной.
То, как он это говорит, маленькие люди, как будто он не смертный, напоминает мне, что, несмотря на его удивительную нежность ко мне, он все же существо опасное.
Я откидываюсь на спинку сиденья.
— А теперь посмотри на себя. Сидишь здесь с южной деревенщиной, не меньше. О, как пали сильные.
— Мы оба знаем, почему мы здесь. Никакого притворства. Никаких иллюзий о том, кто мы и чего мы хотим. — Он доедает свой последний кусочек, и прежде чем он успевает даже проглотить, между нами прыгает официант, протягивая ему скрученную вручную сигару и зажигая ее для него.
— Хочешь одну? — Арсен указывает на меня зажженной сигарой.
Я качаю головой. Словно прочитав мои мысли, Арсен морщится.
— Да ладно, деревенщина. Попробуй. Разрушение стереотипов должно быть сейчас нашим приоритетом.
Официант задерживается, глядя на меня с нескрываемым любопытством. Я решаю подчиниться, главным образом потому, что я никогда не курила сигары, и потому что Арсен, несмотря на все его многочисленные вопиющие недостатки, готовится стать приятным противником.
Я беру одну, позволяя официанту зажечь ее для меня.
— Не вдыхай, — инструктирует Арсен, внимательно изучая меня глазами. — Ты поглощаешь никотин через слизистую оболочку рта.
Я делаю, как мне говорят, и все равно немного кашляю.
— Боже мой, оно пахнет как горящие носки.
— Масло и деготь. — Он смеется. — Ни то, ни другое не должно потребляться человеческим телом.
— Ты плохо на меня влияешь. — Я косо смотрю на него, держа сигару подальше от лица. Я закончила. Я пришла, я увидела, я выкашляла легкое. Больше нет.
Арсен наклоняется вперед, ловя мой взгляд.
— Хотел бы я, чтобы кто-то давно развратил тебя, и достаточно тщательно, чтобы ты вынюхала ласку вроде Пола Эшкрофта и не дала ему шанса. Знаешь, я мог бы избавить тебя от многих душевных страданий. Если бы я встретил тебя первым.
— Ты был с Грейс.
— Понемногу. — Он поднимает плечо. Я не понимаю, почему мы говорим о гипотетическом сценарии, по которому мы могли бы встречаться. — Предупредив тебя о волках с Уолл-стрит, ты бы спаслась от этого засранца.
— Никто не мог знать. — Я потушила сигару в пепельнице.
— О, я мог. — Он откидывается назад. – Еще в Италии, когда я публично поджарил тебя, а он закрыл на это глаза.
— Ну, и что из этого следует? — Я гневно сверкнула зубами. — Если не еще большим засранцем, чем Пол.
Он кивает, невозмутимо.
— Верно, но моя невеста все это время знала обо мне. Ей никогда не был нужен принц. Всего лишь интересный враг, с которым можно скоротать время.
Всякий раз, когда я думаю об отношениях этих двоих, мне хочется плакать. Казалось, между ними было столько враждебности и печали. Затем я напоминаю себе, что не должна осуждать. По крайней мере, Арсен и Грейс знали друг друга такими, какие они есть на самом деле. Я так и не узнала человека, который делил со мной квартиру, жизнь, постель.
После того, как мы закончили, мы выливаемся в ночь. Я иду в сторону своей квартиры, и он следует за мной. Наше время подходит к концу, и я одновременно испытываю облегчение и разочарование. Я не знаю, как я отношусь к этому человеку. В какой-то момент я нахожу его присутствие утешительным и воодушевляющим. В другой, я хочу ударить его ножом в шею.
— Ты действительно собираешься продать семейный театр? — спрашиваю я, пока мы идем по улице.
— Да.
Я обхватываю себя руками, чувствуя ночной холод.
— Хорошо. Может быть, следующий владелец действительно приложит к этому усилия. Исправит все, что нужно исправить.
— Не рассчитывай на это. — Он цокает. — Без обид, но это место — настоящая денежная яма. А теперь, как насчет того, чтобы вернуться к обсуждаемому вопросу. Наша сделка. Точнее, кабинет Пола. — Он резко останавливается посреди тротуара, заставляя меня тоже остановиться. Мы стоим друг перед другом. Его лицо серьезно, впервые за долгое время. Я ловлю себя на том, что хочу разгладить складки между его бровями.
— Я хочу, чтобы ты впустила меня внутрь.
— Поэтому ты впустил меня в квартиру Грейс?
Несмотря на то, что мы не друзья, я нахожу разочаровывающим то, что все, что он делает со мной, для меня, со мной, всегда является результатом его одержимости Грейс.
— Да, — честно говорит он. — И я не возражаю против того, чтобы ты пришла в мою квартиру и прошлась по ней. Хотя, должен предупредить тебя, в моем доме повсюду камеры, и шансы, что Пол когда-либо был там, сродни тому, что я спонтанно родил угря.
— Я не могу впустить тебя в его кабинет. Это было бы нарушением доверия Пола ко мне, — медленно говорю я. — Несмотря на то, что он был сертифицированным мусорщиком, я придерживаюсь более высоких стандартов.
— Но разве ты не хочешь знать? — Его глаза озорно блестят.
— Знать что?
— Какие еще карты я держу в рукаве. У меня все еще есть о нем больше информации, — уговаривает он. — Тебе еще многое предстоит исследовать, узнать, ненавидеть.
— Я хочу сначала посмотреть файл, — говорю я. — От частного сыщика.
— Достучись до себя. — Он усмехается.
— И есть основное правило, которое я хочу изложить прямо здесь и сейчас, прежде чем мы продолжим этот путь к разрушению частной жизни наших близких и нашей преданности им.
— Положись на меня, деревенщина.
Я прикусываю нижнюю губу.
— Никогда, никогда больше не целуй меня.
Наступает тишина, прежде чем он запрокидывает голову и беспечно смеется.
— Я даю тебе слово. Я буду держать свои губы и другие органы при себе.
— Тебе было не так просто сделать это на гала-концерте. — Я продолжаю свою прогулку, стараясь, чтобы в моем голосе не было оскорбления. Он подстраивается под мой шаг, издавая сексуальный гортанный смех.
— Да ну, как установлено, я был очень пьян и очень одинок. Не очень хорошая комбинация, я уверен, ты согласишься.
— Избавь меня от своих оправданий. Просто никогда больше не прикасайся ко мне.
— Почему? — спрашивает он, искренне заинтересованный. — Прости меня за честность — в наши дни ею пользуются немногие, — но это не значит, что ты предала Пола. В настоящее время он на глубине шести футов, на поздней стадии разложения…
— Арсен! — Я рычу, снова останавливаясь на месте.
— …после того, как изменял тебе на протяжении большей части вашего короткого брака. — Он игнорирует мое возмущение, продолжая. — В то время как я прямо здесь, очень живой, и, смею сказать, более привлекательный, чем эта овсянка с ногами и стрижкой. И ты не можешь сказать мне, что не находишь меня привлекательным, потому что я, может быть, и был пьян во время того поцелуя, но мои уши были в порядке. И я помню, Виннфред, как твое сердце билось о мою грудь. Как ты стонала и дрожала...
— Остановись! — Я отчаянно толкаю его, отталкивая, мое лицо горит от стыда и чего-то еще. Чего-то темного и развратного. Потребность? — Просто остановись! Меня не волнует, что он обманул. Меня не волнует, что он был подонком. Он по-прежнему был моим мужем.
Арсен небрежно смотрит на меня, ожидая, когда уляжется буря.
— Теперь, пожалуйста, оставь меня в покое. Я могу идти домой одна.
— Нет, — ровно говорит он. — Я прослежу, чтобы ты благополучно добралась туда.
Я снова начинаю двигаться в сторону своей квартиры.
— Ох. Ты говоришь как хороший южный мальчик.
— Не надо бросаться в мою сторону оскорблениями. — Он возобновляет свою прогулку. — Возвращаясь к нашему первоначальному разговору — ты можешь ознакомиться с делом частного детектива, когда захочешь, при условии, что после этого ты дашь мне доступ в кабинет Пола. Кроме того, когда бы мы ни встретились, я обещаю не целовать тебя.
